Олег Михайлов – современный прозаик и учёный-литературовед, занимающийся литературой XX века. Ведущаяся им исследовательская работа позволила по-новому оценить имена многих писателей, чьи произведения вошли в золотой фонд русской литературы: Бунина, Куприна, Мережковского, Шмелёва, Зайцева, Ремизова, Тэффи, Замятина и многих других. В конце 2009 года вышли его воспоминания «Вещая мелодия судьбы», которые завершались словами: «До свиданья, до завтрашней встречи!» Прошло чуть более года, и встреча с читателем вновь состоялась.

О Михаиле Афанасьевиче Булгакове, чей юбилей отмечался совсем недавно, у нас и за рубежом написаны многие десятки книг и сотни статей. Что может дать очередная работа, подготовленная к 120-летию со дня рождения великого писателя? Впрочем, в предисловии Олег Михайлов сам говорит об этом: «Написать простую и добрую книгу о Булгакове, свободную от позднейших наслоений и далеко не всегда полезного выискивания источников и прототипов, было скромной задачей автора».

Надо заметить, что задача эта была не просто «скромной», но и заведомо сложной. В помощь себе автор привлекает немало свидетельств, широко цитирует как тексты самого Булгакова (не исключая и черновых редакций), так и воспоминания его близких, родных и современников. Он прослеживает жизненную и творческую канву судьбы писателя с детской и юношеской поры и до смерти, точно и выверено показывая драму художника в непрестанной, непрекращающейся борьбе с испытаниями.

Одиночество творца – несмотря на счастливо сложившуюся личную жизнь художника, подарившую ему трёх муз (совсем как в греческих легендах, где три музы поклоняются Аполлону) – Татьяну Лаппа, Любовь Белозерскую и Елену Шиловскую, а кроме того, любимую сестру Надежду Булгакову-Земскую (все они оставили драгоценные страницы воспоминаний). Но всё это было явлением иного порядка. Что же спасло Булгакова? Необыкновенная твёрдость характера и его нравственных устоев, исключительное трудолюбие и самодостаточность таланта, умение видеть жизнь такой, какая она есть – всё это исключало всякую возможность лавировать, приспосабливаться, лукавить. Главные черты характера Булгаков унаследовал от отца – профессора Киевской духовной академии Афанасия Ивановича.

Внутренняя религиозность, как и политические пристрастия Булгакова, вошли в его жизненный состав в ходе напряжённой внутренней борьбы с самим собой. Что до его взглядов, то Олег Михайлов приводит известное признание Булгакова на допросе, учинённом московскими органами ОГПУ 22 сентября 1926 года, когда он мужественно и откровенно заявил: «Мои симпатии были всецело на стороне белых, на отступление которых я смотрел с ужасом и недоумением». И эволюция, происходившая в сознании писателя, – кстати, не без постоянного религиозного начала, – происходит, как показывает автор, от позиции «внутреннего эмигранта», затем в кругу «попутчиков» (термин, изобретённый Л. Троцким) и до положения советского гражданина и патриота. Впрочем, патриотом России Булгаков оставался с юных лет и до последнего вздоха.

Несмотря на то, что Олег Михайлов хотел бы написать «простую и добрую книгу», в его работе немало таких находок, которые не встречались в булгаковедении. Вот, к примеру, развёрнутая характеристика, прекрасно иллюстрирующая «Белую гвардию», которую даёт в статье «Трагедия Украины» историк Н.М. Могилянский Петлюре «со товарищи», которые «своими руками растерзали тело своей "неньки" (матери) Украины» («Архив русской революции», изданный Г.В. Гессеном, т. 11). Или поразительное по точности совпадение изображения брошенного на произвол судьбы героя «Белой гвардии» Мышлаевского, с кучкой белогвардейцев обороняющего от Петлюры Киев, и воспоминаний живого участника тех же событий Романа Гуля, описавшего этот драматический эпизод. А как уместны характеристики булгаковских героев (пьесы «Зойкина квартира» и «Собачье сердце»), которые даёт в своей проникновенной книге «Музыка как судьба» композитор Георгий Свиридов! Впрочем, таких находок в книге немало, вплоть до особенно злобной эпиграммы в «хоре» обрушившегося на Булгакова рапповского молота, которую мы не встретили ни в одной из книг о писателе:

Стоит этот МХАТ на потеху булгадам
Лицом к Турбиным, к революции задом.

Драма Булгакова ярко выявлена в главе «Художник и тиран». Великий писатель не стал жертвой террора, но долгое время находился как бы «вне литературы». Чтобы спасти пьесу «Дни Турбиных» (единственную, не сходившую со сцены Художественного театра все тридцатые годы), автор был вынужден уступить «верхам», усмотревшим в наиболее сильной второй редакции «апологию белого движения». Сказалось это и на судьбе драмы «Кабала святош» («Мольер)», что, однако, не спасло её, и на пьесе «Последние дни» («Пушкин)», наконец, даже на пьесе о молодом Джугашвили «Батум».

Поражает противоречие: Булгаков-художник в расцвете творчества, из-под его пера выходят всё новые произведения, но в то же время он находится в изоляции, пишет заведомо «в стол» свой «закатный» роман «Мастер и Маргарита». В нём, как отмечает Олег Михайлов, с наибольшей концентрацией проявляется лейтмотив булгаковского творчества, его призвание как художника и гражданина. Впрочем, он никогда не сворачивал с этого трудного пути. Автор не случайно приводит обобщающую характеристику, которую даёт писателю П.В. Палиевский: «Своей главной темой Булгаков считал "изображение русской интеллигенции как лучшего строя в нашей стране" (Письмо правительству СССР, 1930). В этом он шёл за своим учителем Щедриным, который утверждал: "Интеллигенция наша… ниоткуда не защищена; не будь интеллигенции, мы не имели бы понятия о чести, ни веры в убеждения, ни даже представления о человеческом образе"». Под этим Палиевский имел в виду рядовую массу «обыкновенных» людей – врачей, служащих, священнослужителей, студентов, средний армейский состав и т.д., отвечающих за состояние «образа человеческого на деле».

Автор пишет и о том успехе, который сопровождал произведения Булгакова не только на родине, но и в русском зарубежье (и это тоже новая и ярко звучащая нота – для поклонников его таланта), где увидели свет и главы романа «Белая гвардия», и пьесы «Дни Турбинных» и «Зойкина квартира». Олег Михайлов приводит отзыв поэта и критика Г.В. Адамовича о первых главах романа: «Булгаков пишет о людях, захваченных Гражданской войной, но сам он не ослеплён тем, чем ослеплены они. Поэтому мне его роман кажется первым действительно "художественным" произведением, имеющим отношение к революции… Всё, что описывало или изображало борьбу красных с белыми, было до самой крайней крайности лживо, глупо и плоско. Булгаков первый понял или, точнее, вспомнил, что человек всегда есть главная тема, в которой до сих пор полагалось видеть только "массы"».

В своей новой книге Олегу Михайлову удалось передать главное – мысль о том, что Булгаков – крупнейший писатель XX века, который «своими произведениями как бы перекинул мост через Серебряный век и советскую литературу непосредственно к золотому веку нашей изящной словесности – от Пушкина и Гоголя до Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Льва Толстого. Его "Белая гвардия", "Собачье сердце", его драматургия – "Дни Турбинных", "Бег", "Кабала святош" ("Мольер"), "Последние дни" ("Пушкин"), наконец, заветный роман "Мастер и Маргарита" – вехи и творчества Булгакова, и всей русской литературы».

Несомненно, «простая и добрая книга» состоялась. Подобные книги нужны сегодня.

Юрий Азаров