В 2011 году, который объявлен годом Испании в России, отмечается сразу несколько памятных дат, связанных с именем Ф.М. Достоевского: 505 лет роду Достоевских, 190 лет со дня рождения писателя, 145 лет со дня рождения его жены А.Г. Достоевской, 130 лет со дня смерти Фёдора Михайловича, 40-летие Международного общества Достоевского, 40-летие Дома-музея Достоевского в Санкт-Петербурге, 30 лет Дому-музею Достоевского в Старой Руссе. Символично, что в столь знаменательный год выходит новая научно-популярная книга вице-президента Российского общества Достоевского, доктора филологических наук Карена Степаняна «Достоевский и Сервантес: диалог в большом времени». В главе «Мирская святость в произведениях Достоевского», опубликованной в книге «Явление и диалог в романах Ф.М. Достоевского», презентация которой состоялась в 2010 году в Москве и в Неаполе (на XIV Международном симпозиуме Достоевского), К. Степанян пишет о Дон Кихоте и Франциске Ассизском – очень важной в духовной истории человечества личности. Этому и многому другому посвящена наша беседа с автором.

– Карен Ашотович, недавно на одном из концертов, проходивших в рамках Года Испании в России, в разговоре с советником посольства Испании по вопросам культуры Хавьером Ларраче речь зашла о вашей новой книге «Достоевский и Сервантес». Уверена, что она заинтересует широкого читателя и в России, и в Испании. Чему посвящена ваша новая книга?

– Я выявляю культурные и исторические параллели между эпохой Ренессанса и барокко в Испании XVI-XVII веков и пореформенной Россией XIX века, провожу сопоставительный анализ мировоззрения и творчества русского и испанского писателей в контексте истории мировой литературы. Читатель узнает о малоизвестных у нас «Назидательных новеллах» и драматических произведениях Сервантеса, об оценке Достоевским романа Сервантеса, об истории восприятия образа Дон Кихота в мире и в России, об осмыслении его в публицистике Достоевского, в романах «Бесы» и «Подросток». Основное внимание в книге уделено романам «Дон Кихот» и «Идиот», их сюжетным сходствам и различиям, теме любви в них, взаимосвязи образов Дон Кихота, пушкинского «рыцаря бедного» и князя Мышкина. Касаясь современных научных дискуссий о романе «Идиот», я сопоставляю его с романом Сервантеса в русле этих споров, а также рассматриваю творчество продолжателей и преемников Сервантеса и Достоевского в ХХ веке, намечая пути дальнейших исследований. В книге находят отражение такие темы, как роль и место личности в мироздании в понимании Сервантеса и Достоевского, основные принципы их художественной антропологии, новаторство испанского и русского писателей в изображении мира и человека, их вклад в эволюцию реалистического направления в литературе, специфика их реализма.

– Вы давно пишете о «реализме в высшем смысле» Достоевского. Эта тема затронута в книге?

– Завершающие разделы книги посвящены анализу творческих методов и повествовательной «стратегии» писателей, места их созданий в истории реализма в мировой литературе. Обоих писателей в полной мере можно назвать христианскими. В таком аспекте творческий метод русского и испанского писателей ещё не был рассмотрен. Известно, что Достоевский в конце жизни называл себя «реалистом в высшем смысле». Директор Пушкинского дома испанист Всеволод Багно и замечательный переводчик Н. Любимов, характеризуя творческий метод Сервантеса, также называют его «реализмом в высшем смысле», но часто говорят о «фантастическом реализме» испанского и русского писателей. Я склонен характеризовать их творческий метод не как «фантастический реализм», но как «реализм в высшем смысле», направленный на воссоздание реальности в максимально возможном объёме, во взаимопроникновении физического и метафизического уровней действительности. Речь идёт об изображении жизни, центром и порождающим началом которой является Бог, и человека – образа и подобия Божия. Оба писателя в своих романах стремились решить кардинальные вопросы самоопределения человека в мироздании, предельно важные, прежде всего, для них самих и потому, в силу их гениальности, для всех людей. Сервантеса и Достоевского и исследователи, и «простые» читатели причисляли то к ревностным защитникам и пропагандистам христианства, то к скрытым богоборцам. Автобиографизм главных героев романов «Дон Кихот» и «Идиот» – тоже одно из общих мест в науке, и с этим связано то, что «вечные вопросы» здесь ставятся, по выражению Достоевского, «у стены».

– Оба писателя имели опыт пребывания в неволе. Как это отразилось на их творчестве?

– Этот экстремальный опыт, позволяющий выявить все свойства человеческой натуры (и своей, и окружающих), очень повлиял на мировоззрение обоих писателей. Пятилетний (без надежд на освобождение) алжирский плен у Сервантеса, когда он дважды лишь в последний момент избегал смертной казни, и отменённая перед самым приведением приговора в исполнение смертная казнь Достоевского, заменённая четырёхлетней каторгой, конечно, не могли не наложить отпечаток на их творчество. Кроме того, они оба почти всю свою жизнь, несмотря на прижизненную славу, мучительно боролись с безденежьем (обоим пришлось побывать в долговой тюрьме), и литературный труд был для них средством прокормить свою семью.

– Была ли продолжена традиция христианского творчества после Достоевского?

– Считаю, что в полной мере нет. Образ Дон Кихота неоднократно был «востребован» в мировой литературе после Сервантеса. В книге дана трактовка образа Дон Кихота в XVII-XVIII веках, показаны кардинальные изменения его в эпоху романтизма, проведён анализ эволюции и основных тенденций в восприятии образов Дон Кихота и князя Мышкина писателями, философами, критиками и литературоведами на протяжении минувших четырёх (полутора) веков. Вывод таков: по глубине осмысления, конечно, ничего, равного Достоевскому, предложено не было. Автор романа «Идиот» ещё не раз обращался к образу главного героя Сервантеса – при создании образов Степана Трофимовича в и Кириллова в «Бесах» и Аркадия в «Подростке», но главным образом – в публицистике «Дневника писателя». В книге я рассматриваю все случаи подобных обращений, помогающие лучше понять общую оценку Достоевским героя Сервантеса.

Образы Дон Кихота и князя Мышкина рассматриваются мною в трудах писателей и философов Серебряного века, в «Житии Дон Кихота и Санчо Пансы» Мигеля де Унамуно, в работах Ортеги-и-Гассета, в европейской литературе, в русской и советской критике и публицистике XIX-ХХ веков, в литературе, кино и театре. В заключительной части книги речь идёт о двух романах («Монсеньор Кихот» Г. Грина и «Возвращение Дон Кихота» Г.Честертона). Здесь проблематика гениального романа Сервантеса переведена в узко-социальный и морализаторский план. Нельзя, на мой взгляд, в полной мере отнести к «реализму в высшем смысле» и творчество наиболее значимых продолжателей традиций Достоевского в литературе ХХ века – И. Шмелёва, А. Солженицына. Б. Пастернака, У. Фолкнера.

– Ваша книга выходит в Год Испании в России. Вы нашли ответ на вопрос, что объединяет наши страны, каковы духовные, социально-экономические и геополитические сходства и различия в жизни наших народов?

– Испанское Возрождение, рыцарские романы и Российская империя второй половины XIX века – казалось бы, что общего можно обнаружить в религиозно-философской и эстетической ситуации двух стран и двух разных эпох? Но общее есть. В книге мною проведено типологическое сопоставление эпох Ренессанса и барокко и пореформенной России. Говоря о духовной, культурной атмосфере и экономическом положении в Испании времён Сервантеса и в России времён Достоевского, приходишь к выводу, что ситуации, в которых создавали свои шедевры испанский и русский писатели, оказались очень сходными типологически. Когда свойственные средневековому сознанию духовные скрепы надежды и веры стали ослабевать, когда человек утратил веру в незыблемый и совершенный миропорядок и обнаружил свою свободу и возможность ощущать себя творцом своей судьбы, началось то, что мы теперь именуем Возрождением. Человек ощутил свою равновеликость, соизмеримость мирозданию, но одновременно стал осознавать мироздание как дисгармонию и хаос. «Закон и смысл», по выражению Шекспира, самих основ мироздания, казалось, разрушены.

По словам Риты Клейман, из этого открытия и в культуре Ренессанса, и в творчестве Достоевского следуют два исхода: индивидуалистический бунт отчаяния и попытка гармонизировать мир, восстановить разрушенное единство мира. Такую попытку, по мнению отечественной исследовательницы, представляют собой странствия Дон Кихота, которого она называет предшественником и собратом Льва Николаевича Мышкина.

Беседовала Ирина Ахундова