На прошлой неделе в Душанбе российский аналог ЮНЕСКО для СНГ – Межгосударственный фонд гуманитарного сотрудничества – провёл несколько мастер-классов по преподаванию русского языка в местных школах и университетах. Помимо преподавателей, в Душанбе высадился российский культурный десант – писатели, актёры и деятели шоу-бизнеса. Актриса Ирина Лачина, ведущая одного из мастер-классов, выглядела своей в кругу таджикских учительниц русского языка. О том, как актрисе удаётся оставаться самой собой и расти творчески, она рассказывает в интервью порталу «Русский мир». 

– Ирина, откуда такая органика? Иногда возникало ощущение, будто вы общались на таджикском?

– Ну, говорили мы на русском. А в остальном… Наверное, мне помогает мой детский опыт. Я родилась и выросла в молдавском городе Бельцы в интернациональном окружении. У нас было делом обычным переходить с языка на язык. Конечно, на уровне отдельных фраз или слов. А здесь… вернулось ощущение, что снова попала в детство.

– Вас часто сравнивают с вашей мамой – «заслуженной цыганской СССР» Светланой Тома?

– Нет. Мне как-то приятнее, что меня знают так, во всяком случае, в Душанбе говорили, что помнят как «ту актрису, которая играла в сериалах "Леди Бомж" и "Леди Босс"». Ещё помнят про фильм «Тайны дворцовых переворотов». А про маму – нет. Не говорили.

– Любого, кто выбирает дорогу известного родителя, с ним сравнивают. Вас – нет. Скрываете, чья дочь?

– Не скрываю – не афиширую. В детстве скрывала. А сегодня – я это я. Мама оставила свой след в истории кино. Посмотрим, чего стою я.

– Помогает другая фамилия?

– Это фамилия моего отца. Он рано погиб. Может, да, фамилия и отец – ангелы-хранители. Я, вообще, не типичный «актёрский ребёнок». Росла в маленьком молдавском городке и до 14 лет – вдали от мамы. В кино и по телевизору её видела чаще, чем дома. Рано не стало папы. Лазала с мальчишками по деревьям, воровала яблоки, занималась балетом и училась как стахановец. У всех были мамы-папы, у меня – любящие, но строгие дедушка и бабушка. Чтобы не отвечать на частые вопросы – почему? – я смеялась во весь рот. Теперь, когда я так смеюсь, мама говорит, что даже гланды видно. 

– А почему, окончив школу с золотой медалью, вы год никуда не поступали, работали монтажёром на киностудии? 

– Может, и в этом тоже проявилась актёрская нетипичность. Наверное, хотела разобраться в самой себе, хотела определить, что означает желание стать актрисой – моё призвание, судьбу, или это просто инерция, благодаря которой большинство детей выбирают профессию родителей. В этот год я поняла, что актёрство для меня не просто профессия, а жизнь. Так я приняла решение поступать в театральный.

– Не смущает, что сериальные «Леди бомж»  и «Леди босс» стали вашими актёрскими  визитками? 

– Намекаете на статус «низкого» жанра – сериала? Нет, не смущает. Мне кажется, что когда актёр начинает ассоциироваться с героем, это означает, что роль состоялась, и если это происходит в моём случае, я только рада. Что поделаешь, если сегодня сериальная культура диктует спрос? Но я знаю, что моя лучшая роль ещё впереди.

– Трудно, по сути, столичной штучке играть бомжа?

– Я не столичная штучка, разве что на первый взгляд, но это внешнее. По сути, я – девчонка-задира, которая до сих пор доказывает себе и всем, что имеет право на автономное плавание по этой жизни. Что же касается моего персонажа Елизаветы Басаргиной, то её характер схож с моим. Мы обе сильные, не сдаёмся перед трудностями, знаем, чего хотим.   

– Вы производите впечатление самоуверенного человека...

– Я знаю. Незнакомый человек никогда не узнает, какая я на самом деле. Я разная. Сегодня вот – я тигрица. Завтра могу стать женственно-романтичной. Быть может, это защита, я не знаю. Может, и игра. Человек увидит меня такой, какой я захочу, чтобы он меня увидел. Какая я на самом деле, знает только моя семья.   

– Не признаёте авторитетов?

– Моя природа с ними никак не совмещается.

– К совету прислушаетесь?

– Я его выслушаю. Другое дело, последую я ему или нет.

– Вот этот металл в голосе, откуда он у хрупкой женщины? 

– От жизни, извините. Ещё – из детства. Помню, всегда хотела заниматься боевыми искусствами. Ни мама, ни бабушка даже слышать об этом не хотели. Как компромиссную  они приняли мою идею заняться гимнастикой. Но когда мы пришли на собеседование, где проверяли растяжку и гибкость, всё сразу пошло не так. Я ревела, но всё делала. Маму ситуация страшно напугала. Она решила, что тренеры – просто железные диктаторы и ребёнка сломают. На этом моя гимнастическая карьера закончилась. Теперь понимаю, что у меня были хорошие данные для спорта. В принципе, они таковыми и остаются. Меня часто спрашивают, каким видом спорта я занималась в детстве? Когда отвечаю: «Никаким» – многие удивляются. Так что во мне есть спортивная кость и боевой дух.

– А лицедействовать в детстве тянуло?

– Как и других детей, не больше, хотя теперь понимаю, что играла всегда. А тогда актёрству предпочла балет. Ходила в студию, у меня была балетная пачка. Мне очень нравился балет, потому что все балерины напоминали мне принцесс. А поскольку девочки хотят быть принцессами, то я готова была вынести много, но чтобы мне досталась пачка. Ради неё я готова была терпеть муки станка и растяжек. И мужественно их переносила. Я занималась почти год. Потом заболела, а в детстве я болела непросто: если выходила из строя, то сразу на месяц. И сильно отстала. Моя группа ушла вперёд. Надо было начинать всё сначала. На этом закончилась моя балетная карьера.

– Ещё карьеры были?

– Да, почтальона. В 14 лет я решила, что взрослый человек, и пошла на почту, чтобы зарабатывать на карманные расходы. Мама одобрила мою инициативу. На тот момент это было не так страшно. Я разносила газеты и была счастлива. Очень нравилось приносить людям письма. Их тогда писали. И ещё – получать зарплату. Не деньги даже, а вот это состояние автономности, когда ты понимаешь, что на свои кровные друзей можно угостить мороженым, а бабушке купить, как сейчас помню, хлеб, нитки мулине и плитку шоколада. 

– Вы светский человек?

– Тусовку не люблю, она выхолащивает. Человек должен решить, что важнее – реализоваться в профессии, что забирает почти все силы, или самоутвердиться в тусовке, которая забирает столько же сил, сколько работа.

– Всё равно где работать – Москва, Нью-Йорк, необитаемый остров?

– Я работала в Париже, Нью-Йорке, в Польше, в Англии, но жить там я бы не смогла. Есть люди, которые выросли здесь, но как рыба в воде там. У меня же за границей через какое-то время начинается жуткая ностальгия. Я не нахожу себе места и с тоской жду возвращения домой. Мой дом – это Москва. Здесь сосредоточено всё, что я люблю, всё, чем живу. Другое дело, как всякий житель мегаполиса, я мечтаю о доме за городом. Вот зарабатываю на его строительство и обязательно построю. Но без сумасшедшего ритма Москвы и её энергопотоков я не могу. 

Беседовал  Антон Самарин