20-22 февраля 1901 года Русская православная церковь официально рассталась с графом Львом Николаевичем Толстым. Сам писатель совершил такой шаг несколько раньше.

Вокруг анафемы Толстому спекулировали десятилетиями. Начиная с того дня, когда Святейший синод в собственном официальном органе «Церковные ведомости» опубликовал определение об отлучении графа Толстого от РПЦ за номером 550.

Даже сегодня то один, то другой ретивый общественный деятель возвращается к этому вопросу, восклицая в душевном порыве: «Доколе!». Напряжение легко снимается, если аккуратно разобраться, что такое есть церковная анафема. А заодно – что же, собственно, происходило 111 лет назад в Святейшем синоде.

Но прежде – о позиции самого Льва Николаевича.

Представим себе человека, который живёт в некоем государстве, числится его гражданином с соответствующими правами и обязанностями. Но по зрелом размышлении в один прекрасный день этот человек добровольно отказывается от гражданства. Последствия понятны: гуманно устроенное государство после такого акта снимает с себя всю ответственность за данного индивида. Живи как хочешь! Так сегодня происходит с теми православными, кто отказался от оформления гражданского паспорта, ссылаясь на то, что процедура идёт в разрез с требованиями веры. В частности, некоторые ортодоксально настроенные женщины не желают фотографироваться с непокрытой головой. В отсутствии паспорта возникает большое число мелких и не очень проблем, о которых российским гражданам напоминать не надо.

Нечто похожее случилось и со Львом Толстым. Изначально конфликт с официальной церковью – инициатива графа. Он публично и неоднократно говорил о том, что не согласен с догматами христианства, что отказался от соблюдения обрядов, исповеди, причастия, что в случае смерти хотел бы избежать христианской формы поминовения и захоронения. «Заройте в землю, чтоб не вонял», – писал сам Лев Николаевич.

Ошибкой было бы думать, что РПЦ настолько благоволила гению, что готова была не замечать его позицию, высказанную также и в ряде произведений. Особенно в романе «Воскресение». Толстого читали в стране, его слушали, и Церковь внимательно следила за происходящим. Периодически в клире возникали инициативы по применению к писателю церковных епитимий, но их гасили. В том числе император Александр III, уверенный, что такой пиар скорее вреден Церкви и государству, чем полезен. К концу века терпение Синода окончательно иссякло, царь Николай II заколебался, и в 1901 году анафема состоялась.

Её очевидный смысл: ты отказался от нас, мы отказываемся от тебя!

Но ведь анафема – это не просто отказ Церкви от человека, это – страшное проклятие, гарантированная дорога в ад! Ведь именно так думают многие люди, не отягощающие себя попытками разобраться в ситуации.

Если не вдаваться в теологические нюансы, а формулировать кратко, то анафема – это исключения человека из церковной общины. Не меньше, но и не больше. Какой каждому предстоит маршрут после земной жизни – решает не священник, не Синод и даже не Вселенский собор. А пути Господни, как хорошо известно каждому, неисповедимы.

Так что обвинения в адрес РПЦ, жестоко наказавшей Толстого, – очевидные передержки и глупость. Или – организованная провокация, как это было во времена идеологического диктата КПСС. Действительно, «махровые церковные реакционеры», «торговцы опиумом для народа» прокляли гениального писателя и философа земли русской! И попробуй тут спорить!

Почему в течение века мы так мало задумывались о том, что нехорошо предавать анафеме без оснований любого человека. Независимо от того, великий ли он писатель или обыкновенный слесарь-сборщик. Но если основания всё-таки есть, а уж тем более отлучаемый занимает твёрдую антицерковную позицию – дискутировать на тему взаимоотношений сторон ни к чему.

Разумеется, после отлучения Толстого, о котором, кстати, вопреки расхожему мнению, с амвонов всех русских храмов никто не вещал, делались попытки примирения. РПЦ – могучий инструмент влияния, но и Лев Николаевич – «глыба-человечище». Однако вплоть до 1910 года писатель стоял на своём. Так и ушёл из жизни.

Главное условие снятия анафемы – это признание отлучённым того, что он заблуждался. С писателем в вопросах веры спорили многие яркие умы: Достоевский, Ильин, Иоанн Кронштадский, Бердяев, Флоренский. Но Толстой оставался при своём мнении и никаких признаний насчёт собственных ошибок и заблуждений не делал. В бумагах даже намёка на это не оставил. Это означает, прежде всего, следующее: если сегодня РПЦ дезавуирует акт от 22 февраля 1901 года, то поступит против воли самого Толстого.

Михаил Быков