Похоже, долгая история с реконструкцией Большого театра подходит к концу. Напомним, что легендарное здание было закрыто на реконструкцию в 2005 году, когда – говорили специалисты – тянуть дольше было нельзя: эксплуатация театра с каждым днём вызывала всё больше опасений. Первоначально объявленный срок работ – один год и 7 месяцев – уже давно не вспоминают: строительные леса опоясывали театр шесть лет.

Некоторые итоги реставрации продемонстрировали журналистам недавно. Экскурсию по зданию вёл официальный представитель генподрядчика, директор Департамента по связям с общественностью инвестиционной группы «Сумма Капитал» (она руководит работами с 2009 года) Михаил Сидоров. Важность момента ощущал каждый, к тому же и взволнованный рассказчик добавлял пафоса, сыпал фактами инженерных достижений и «перелистывал» страницы истории Большого. Временами верилось, что реконструкция века – единственная в мире, образцовая по новаторству технологий и что только Большой переживал пожары, разрушения и портящие его ремонты. Однако большинство крупнейших европейских оперных театров было построено в одно и то же с Большим время, и все без исключения за два столетия проходили нечто с ним сходное – страдали от огненных и водных стихий, нуждались в серьёзных ремонтных работах, техническом переоснащении. Уже прошли путь реконструкции (надо сказать, не такой длинный) первые сцены и залы мира, среди них – и Ковент Гарден, и Парижская опера, и Ла Скала.

Но нам, конечно, гораздо важнее и ближе судьба родного Большого. О чём и рассказывал господин Сидоров. Известно, что при реконструкции театрального здания решается множество задач, но главными остаются две: сохранение первозданного облика и насыщение театра современными технологиями. Первое – красоту облика – нам частично показали, технические возможности не демонстрировали, но вели о них речь.

По поводу первозданности вопрос сложный: за годы перестроек и ремонтов театр изменился до неузнаваемости: нам неведом высокий ампир Осипа Бове, построившего Большой театр в 1825 году; после пожара 1853 года здание восстанавливал Альберт Кавос, потом делали своё дело многочисленные переделки века двадцатого. Мы-то знаем театр купеческой роскоши и советской эклектики, на котором воспитаны, который любим и который мечтаем увидеть. За образец реставрационная комиссия выбрала театр Кавоса – в том виде, в каком он был представлен в момент коронации Николая Второго. Так что теперь Большой будет выглядеть так, как выглядел «под занавес» XIX века.

В театр журналисты прошли через центральный вход, и, поднимаясь по мало изменившимся лестницам главного вестибюля, могли свободно вздохнуть – атмосфера того намоленного доброго театрального мира, который все так боялись потерять, сохранилась. Зрительный зал остался прежним красно-золотым. До начала реставрации эксперты определили, что позолота (значительная её часть) по составу представляет собой всего-навсего медный порошок, и тогда для украшения интерьеров выделили несколько килограммов сусального золота. Плюс несметное количество яиц, которым вопреки прогрессу надлежало по старинным рецептам протухать в течение 40 дней. Золотили своды зала семь сотен мастеров. Белоснежных атлантов возродили из папье-маше (этот материал использовал Кавос, при ремонтах советских времён его заменили на гипс и цемент, теперь – опять по старинке – варили бумагу в котлах). Ощущения новодела в общем и целом не возникает, хотя изменений немало: пол – паркетная доска – из арсенала новейших достижений, зато кресла вернули к образцам XIX века: они стали заметно шире, и, соответственно, их стало меньше, количество посадочных мест в зале – 1740 против 2100, как это было в советскую эпоху. В партере предусмотрен специальный сектор для людей с ограниченными возможностями – часть кресел рассчитана на быстрый демонтаж для размещения инвалидных колясок. Особая гордость реставраторов – прославленная люстра, искрящаяся множеством хрустальных подвесок. Над люстрой пять лет корпела исследовательская мысль – оказалось, что половина из 15 тысяч хрустальных подвесок за прошлое столетие была заменена на стеклянные, пришлось не только изготавливать хрустальные, но и подбирать оттенки, ориентируясь на сохранившиеся образцы николаевских времён. Чудом найденный истлевший фрагмент ткани послужил для изготовления на допотопных станках (в данном случае, к счастью, что сохранились ещё места, куда не добрались новые технологии) обивки, качество – почти ручное, производительность – несколько сантиментов за рабочую смену. Плафон «Аполлон и музы» под куполом уже готов к встрече со зрителями, как и сцена, которую мы, правда, не увидели: она была закрыта металлическим противопожарным занавесом.

Но о сцене проинформировал «гид»: она стала глубже и теперь способна к быстрым трансформациям, оперный пол (у него свои отношения с акустикой) легко меняется на балетный (над современным покрытием «Арлекин» вместе со строителями трудились британские ортопеды), увеличенная оркестровая яма молниеносно перемещается в пространстве (стены передвигаются в разных направлениях, пол поднимается на разные уровни). Показали журналистам Белое фойе, которое изменило цвет на нежно-бежевый, разрешили заглянуть в анфиладу залов: экспозиционного и хорового. В Бетховенском зале, которому вернули историческое название – Большой Императорский, велись отделочные работы, и он остался за семью печатями. Но имя Бетховена теперь будет носить новый подземный зал, рассчитанный на три сотни зрителей. Вся внутренняя рабочая, скрытая от зрителей часть подверглась перепланировке и достройке.

Новый Бетховенский будет соседствовать со служебными помещениями, их много и они комфортабельны – теперь артисты не смогут пожаловаться на недостаток места. Театр углубился: внизу шесть подземных этажей (вместо того пространства под сценой, о котором с ностальгией вспоминают старожилы – там обитали кошки и по запаху их наличие можно было легко опознать), за счёт которых площадь увеличилась в два раза, с 40 до 80 тысяч квадратных метров. Стоит ли писать о том, что даже на самых глубоких уровнях будут поддерживаться условия, комфортные для человека?!

Честно говоря, на меня более всего произвели впечатление два рассказа. Оказывается, что старый фундамент (новый сейчас поставлен на 7000 металлических свай) несколько лет вынимали вручную – он превратился в труху, и Большой каким-то неизъяснимым чудом не провалился.

Не знала я и того, что Кавос, к которому среди специалистов отношение неоднозначное, задумал и воплотил зал Большого театра как гигантскую скрипку (по форме), для изготовления которой использовал резонансную ель. Вот мы и подошли к самому больному моменту – акустике. Эта самая ель и обеспечивала её качество. Сегодня эти деревья – раритет, и путём кропотливого труда необходимое и немалое количество досок для облицовки стен зала было добыто. Полёт звука пока проверил только Пласидо Доминго; в свободное от «Опералии» время он посетил Большой и, встав на авансцену, исполнил фрагмент из «Пиковой дамы». Остался доволен – и звучанием, и торжественностью момента. На самом деле акустические возможности, что бы ни говорили, проявит практика – когда заиграет оркестр, запоёт хор, а в зале расположится публика.

На пресс-конференции, последовавшей за экскурсией, генеральный директор Большого театра Геннадий Иксанов заверил, что акустика стала лучше («практически идеальная»), чем до реставрации: этому способствовала замена бетонных заплаток панелями той самой редкой древесины и восстановленная «воздушная дека» под зрительным залом (она тоже лет шестьдесят назад была залита цементом). Господин Иксанов упомянул и о новейшем сценическом оборудовании, пояснив, что некоторые технологии не только повторяют последние достижения реконструкций других европейских театров, но даже опережают их. К их числу относится световое оборудование и самая большая в Европе гидравлическая машина.

Гендиректор назвал дату открытия исторической сцены – 28 октября. В этот вечер дадут гала-концерт. На провокационный вопрос, не хочет ли господин Иксанов пригласить экс-мэра Москвы Юрия Лужкова, гендиректор ответил, что приглашением будет заниматься Администрация Президента, ожидается приезд Дмитрия Медведева и глав иностранных государств.

Вы же понимаете, что попасть на гала будет нереально! Не отчаивайтесь: на Театральной площади установят большие экраны, и трансляция в режиме реального времени будет доступна, также гала открытия покажут в кинотеатрах всего мира. Первая оперная премьера состоится 2 ноября – над «Русланом и Людмилой» Глинки работают Дмитрий Черняков и Владимир Юровский. 18 ноября Большой театр покажет премьеру балета «Спящая красавица» Чайковского в редакции Юрия Григоровича со сказочными декорациями Эццио Фриджерио.

Что ж, журналисты расходились в приподнятом настроении, но важно, чтобы в театре было хорошо – и артистам, и зрителям. Чтобы не оправдался слух о том, что Большой откроют, премьеры покажут, гастроли Ла Скала проведут, а потом закроют на доработку. Мне же хочется верить, что излишняя строгость и грубость охраны в отношении журналистов были вызваны подготовкой к встрече с приёмочной комиссией, а никак не желанием скрыть состояние работ.

Елена Федоренко, газета «Культура», специально для «Русского мира»