В середине ХХ века дух и голос русского народа со всей силой заявил о себе в творчестве писателя, актёра и режиссёра Василия Макаровича Шукшина. «Живут на земле русские люди – и вот выбирают одного. Он за всех будет говорить – он памятлив народной памятью, мудр народной мудростью». Эти его слова как нельзя лучше подходят и к нему самому.

Жизненный путь родившегося 80 лет назад Шукшина был типичным для очень многих советских людей. Крестьянский сын, он прошёл через голод и холод раскулаченной деревни, тяжёлый труд военных лет. Оказавшись сыном репрессированного, сумел выйти в люди. А благодаря таланту и учителям не просто пробился, но отстоял право быть самим собой.

Его судьба – мучительный поиск себя и своего места в жизни. И поиск этот оказался неразрывно связан с размышлениями об историческом пути всего русского народа. Советское воспитание не стёрло в нём осознания себя именно как русского человека, как национального писателя. Именно на этой стезе его вклад оказался наиболее значителен и наименее известен.

О Шукшине часто говорят как о писателе-«деревенщике». Действительно, он приехал в столицу, будучи, по собственным словам, «глубоко сельским человеком». Шукшин ещё застал тот нравственный уклад жизни русского крестьянства, в основе которого были труд, любовь к земле, чувство правды и справедливости. Закат русской деревни, отток из неё населения, часто сопровождавшийся ломкой ценностных ориентиров, отзывался в нём личной болью. Но не «деревня» в узком смысле волновала писателя.

Состояние души и судьба русского человека были главной струной его творческого нерва. Возражая против применения термина «деревенская проза» в отношении единомышленников (писателей В. Белова, В. Астафьева, Ф. Абрамова, В. Распутина), Шукшин подчёркивал, что «никакой чисто деревенской, замкнутой в себе проблемы нет, а есть проблема русского народа, то есть проблема общенародная, общегосударственная». «Нас похваливают за литературный талант, не догадываясь или скрывая, что в нашем лице русский народ обретает своих выразителей, обличителей тупого культурного оболванивания», – так отзывался он о смысле жизни писателей «почвеннического» направления и своей собственной.

Василий Шукшин прошёл непростой путь от сопереживания своим героям до осознания необходимости осмыслить и обобщить исторический путь нашего народа. «И в книгах своих, и в кино я говорил лишь о тех, кого знаю… Делился, как умел, своими воспоминаниями… Теперь надо выходить на дорогу более широких размышлений, требуется новая сила и смелость, требуется мужество открывать новую глубину и сложность жизни. Надеюсь и верую: она впереди, моя картина (а может быть и книга), где удастся глубже постичь суть мира, времени, в котором я живу». Он не успел реализовать этот замысел. Но творчество Шукшина раскрывает его представление об историческом пути России.

Этот путь Шукшин связывал с судьбой русского народа, а корни видел в хозяйственном и жизненном укладе коренной его части – крестьянства. Оценка советского периода была у него однозначна: уничтожив деревню как основу этого уклада, большевики уничтожили и основу русской государственности. Шукшин видел, что судьба народа определяется взаимодействием двух факторов: его духовного потенциала и внешних воздействий (в частности политики государства). В них он различал объективную и субъективную стороны. Процесс модернизации объективен, а значит, неизбежна трансформация характера крестьянского труда, размывание традиционных ценностей.

Однако в этом объективном процессе Шукшин различал мероприятия власти, неоправданные интересами народа, и с ними не мог смириться. Сюда он относил коллективизацию (так, как она была проведена), политику власти на селе в послевоенные десятилетия.

Глубоким смыслом наполнен финал последнего шукшинского фильма «Калина красная». Противостояние главного героя, Егора Прокудина, носителям воровской морали заканчивается его убийством – символ и аллегория судьбы русского крестьянства (и народа?) в ХХ в. «То обстоятельство, что убивают его мстительные нелюди, а не что-нибудь другое, может быть, мой авторский просчёт, ибо у смерти появляется и другой, поверхностный смысл, – комментировал Шукшин. – А что касается его бывших "дружков", то здесь мне не хотелось бы сглаживания углов…. Не случайно главарь говорит: "Он человеком и не был. Он был мужик. А их на Руси много". Видите, убивают не просто "перековавшегося вора", убивают убеждённого противника, врага, открыто противопоставившего их "принципам" мораль трудового человека».

В поисках глубинных причин процессов, происходящих в русском народе и крестьянстве, Шукшин обратился к истории. Точкой отсчёта для него стала вторая половина XVII в. Тогда был заложен тот духовный разлад между государством и народом, который стал чертой последующей русской истории. Вместо сословного представительства начинает утверждаться абсолютизм. Соборное уложение (1649 г.) окончательно установило крепостное право и сыск беглых. А реформы патриарха Никона породили вековой духовный и церковный раскол. На этой почве при Петре I возникла бюрократическая империя с её ориентированным на западные ценности правящим слоем.

В народной памяти это время было прочно связано с именем Степана Разина, предводителя крестьянской войны (1670–1671), ставшей ответом на эти перемены. «В "Степана Разина" меня ведёт та же тема, которая началась давно и сразу – российское крестьянство, его судьбы, – пояснял писатель. – Как только всерьёз захочешь понять процессы, происходящие в русском крестьянстве, так сразу появляется непреодолимое желание посмотреть на них оттуда, издалека».

Задумав роман и кинофильм о народном герое, Шукшин изучил литературу и документы, ездил по местам восстания. Смысл крестьянской войны Шукшин видел в стремлении народа восстановить попранную волю. А её вождь олицетворял для него «средоточие национальных особенностей русского народа, вместившихся в одну фигуру, в одну душу. Разин сделался помазанником народным, потому что первый рванулся к воле всеобщей, не сословной, а поголовной», – считал он.

Дума о Степане Разине появилась у Шукшина не случайно. Мощь советского государства строилась в том числе и за счёт усиленной эксплуатации русских областей, что, в частности, обернулось запустением исторического центра страны. В условиях расхождения интересов русского народа и советской государственности Шукшин и обратился к фигуре Разина как образу народа, поднявшегося против государственной воли, чуждой собственно народным чаяниям. Ему было важно напомнить, как заканчивались на Руси попытки подавить свободу: внешнюю (труда) и внутреннюю (духовной жизни).

Он делал всё возможное, чтобы добиться разрешения на постановку фильма. Однако параллель с современностью была столь очевидна, что реализации творческого замысла Шукшина всячески препятствовали. Роман о Степане Разине «Я пришёл дать вам волю» был издан лишь после его смерти, кинофильм так и не был снят.

Не была поставлена точка и в размышлениях писателя об историческом пути русского народа. Он не сомневался в его будущем. Но каким оно будет? «У России свой путь. Путь тяжкий, трагический, но не безысходный… Гордиться нам пока нечем», – с болью констатировал он. Социальные катаклизмы ХХ века показали, что народ зачастую был уже не в силах противостоять разрушительным воздействиям. Однако человек, изменивший своему духовному строю, обречён как личность на гибель. Поэтому так страдает от дикого душевного разлада ставший вором бывший крестьянин Егор Прокудин.

Изменить начала жизнеустройства нельзя, и народ не обязан доказывать своё право оставаться самим собой. Как будто оставляя нам, его потомкам и соотечественникам, своё духовное завещание, Василий Макарович Шукшин писал: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвёл в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту… мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами… Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания, – не отдавай всего этого за понюх табаку… Мы умели жить. Помни это. Будь человеком». Вряд ли стоит комментировать это послание какими-то дополнительными глубокомысленными рассуждениями.