В. Рябушинский. Старообрядчество и русское религиозное чувство
История старообрядческой литературы насчитывает практически столько же лет, как и история раскола: её первые памятники – сочинения пламенного протопопа Аввакума, челобитные соловецких старцев и т.д. – были написаны ещё в XVII веке. Среди этой литературы попадаются подлинные жемчужины, достойные занять почётное место в истории российской словесности. Однако, в силу образования и воспитания, мало кто из писателей-староверов мог изложить свои религиозные взгляды при помощи языка и образов, близких и понятных европейски образованному русскому читателю. Поэтому сборник Владимира Рябушинского (1873–1955) – потомка уважаемой купеческой семьи, ревностного старообрядца, сохранившего свою веру, несмотря на учёбу в Гейдельбергском университете и почти тридцатилетнюю жизнь в Европе, – довольна редкая возможность взглянуть на мир древлеправославия глазами «инсайдера».
В очерке «Старообрядчество и русское религиозное чувство» (давшем название сборнику) читатель найдёт немало интересных фактов, касающихся собственно истории старообрядчества: полемики начала XVIII столетия между староверами и нижегородским миссионером Питиримом, взаимоотношений поповцев и беспоповцев и т.д. Однако задача этого очерка гораздо шире – это взгляд на историю послепетровской религиозности, или даже культуру глазами человека, хорошо с ней знакомого, прекрасно владеющего её языком и «кодами», однако смотрящего на неё извне, с позиций древнерусского благочестия. Причём, поскольку почти сразу за никоновским расколом последовал ещё один, петровский, разделивших русский народ на бритых «бар» в немецком платье и бородатых «мужиков» в армяках, Рябушинский отдельно рассматривает умонастроения элиты (от «птенцов гнезда Петрова» до нигилистов), а отдельно – «необразованного простонародья».
Кроме того, в сборник вошёл очерк о московском купечестве (о нём опять же писали много и многие – от Гиляровского и Дорошевича до Горького, однако Рябушинский, в отличие от них, знал московское купечество изнутри), а также многочисленные статьи о русской иконе (с 1925 года и до самой смерти Рябушинский возглавлял парижское общество «Икона», занимавшееся изучением и популяризацией русской религиозной живописи).
Завершают книгу несколько писем брату Павлу, отправленные Владимиром Рябушинским с фронта, где он служил сначала в артиллерии, а после ранения в 1915 году – в разведке.
О чём бы ни писал Рябушинский: о старообрядчестве, иконописи или московском купечестве, – он, безусловно, субъективен и лицеприятен. Однако если пишешь о том, что близко и дорого, иначе, наверное, и не бывает.
Евгений Левин