О том, почему страна вынуждена увеличивать число мигрантов, как эту потребность снизить и почему, если не вырастет внутренняя мобильность, мы сами станем гастарбайтерами, в интервью «Русскому миру» рассказывает заведующая лабораторией миграции населения Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН Жанна Зайончковская.

– Жанна Антоновна, почему Вы считаете, что страна обречена на рост числа гастарбайтеров?

– «Демографическая яма» – это не метафора, придуманная учёными. Это реальность, облечённая в форму метафоры. Если ещё можно поставить под сомнение прогнозы до 2040-2050 годов, то ситуация к 2025-2030 годам прогнозируется с достоверностью. Все младенцы, которые вступят к тому времени в трудоспособный возраст, родились и сосчитаны. Так вот, через 15-20 лет людей трудоспособного возраста в России станет на 18 миллионов меньше, чем сегодня. Мы потеряем 20% трудоспособного населения. Столь значительное сокращение работающих приведёт к спаду экономики и уровня жизни – снизятся доходы и зарплаты, ужмутся социальные программы и пенсии. Сегодня на каждого пенсионера приходится трое трудоспособных. Скоро одного пенсионера придётся, условно говоря, «кормить» уже двоим работающим. Как выход из ситуации – неизбежность привлечения мигрантов. И это огромная удача, что у нас есть русскоговорящие соседи, обладающие гигантским трудовым запасом. Современная миграционная политика должна исходить из того, что иммиграция из стран СНГ – необходимое условие развития России.

– Но Вы ведь утверждаете, что скоро эти потоки сузятся, а массовой станет миграция из дальнего зарубежья. Почему?

– Потенциальные мигранты из СНГ через несколько лет смогут покрыть трудовой дефицит не более чем на 40 процентов от потребности. Этот ресурс, особенно в лице русскоговорящих, исчерпаем. Поэтому в будущем иммиграционный фактор вообще и юго-восточный, китайский, в частности, приобретает значение для экономического развития страны.

– С мигрантами из СНГ мы общаемся на одном языке, и то есть проблемы отчуждения. А как быть с людьми, которые не говорят по-русски и традиционно, как китайцы и вьетнамцы, создают свои колонии, отгораживаясь от страны пребывания чайна-таунами?

– Миграционная политика России в ХХI веке – это, прежде всего, иммиграционная политика. Да, иммигранты, как из Азии – китайцы, корейцы, вьетнамцы, так и из СНГ – не только из Закавказья, но и всё активнее из Средней Азии – таджики, киргизы, узбеки, это этнически и культурно иначе устроенные общества. Поэтому в будущем эффективность рынка труда и стабильность социальной обстановки в стране, будут напрямую зависеть от того, насколько власти наладят сосуществование с иммигрантскими группами. Пока приём детей мигрантов из СНГ в наши школы и открываемые курсы русского языка для взрослых – прагматичный шаг, снижающий проблему отчуждения и повышающий фактор интеграции. Но проблема в том, что, как показывает мировая практика, массовые потоки миграции из дальнего зарубежья не корпорируются в общество, где работают, закрываются от него, рассчитывая вернуться домой после хороших заработков.

– Так может, стоит перенять опыт Германии и ЕС, где обязывают иммигрантов, чьё пребывание затянулось в их странах, учиться в местных школах и владеть устным и письменным государственным языком, чтобы трудоустроиться?

– Это перспективный подход, но важно не перегнуть палку. Прошу не забывать, что в трудовых ресурсах доля иммигрантов к середине века в стране составит не менее 20 процентов, а в Москве – больше 20-ти. Это большая составляющая, поэтому гибкое законодательство, жёсткий контроль и грамотная просветительская деятельность – это три кита иммиграционной политики будущего. Конечно, надо жёстко преследовать работодателей, например, на Дальнем Востоке, принимающих работников по туристическим визам. Разумеется, иностранцам надо давать визы, которые соответствуют их целям. И принимать в школы их детей, если у их родителей есть такое желание. Но мировой опыт показывает, что миграционное законодательство не успевает за реальной жизнью. Все страны, где много иммигрантов, имеют большую долю нелегалов, и законодатели соревнуются с ними в хитрости. Это не значит, что Россия не должна избавиться от нелегалов. Экономически целесообразнее легализовать мигрантов и иммигрантов так, чтобы они не боялись этой процедуры. Всё должно идти параллельно: и законотворческая деятельность, и репрессивная – против тех, кто нарушает законы, и деятельность, экономически стимулирующая привлечение иностранной рабочей силы.

– А обучение русскому языку?

– … и просветительская работа с теми, кто захочет остаться. Массово мигранты из дальнего зарубежья вряд ли захотят учить русский язык. Особенно те, кто не рассчитывает на квалифицированную работу. Практика китайской, вьетнамской миграции показывают, что они неохотно идут на интеграцию в общества, куда приезжают на заработки. Это надо принять, но и те, кто пожелает остаться надолго, должны быть поставлены в такие условия, чтобы сами захотели интегрироваться. В том числе учить русский язык. Но и мы, россияне, даже противникам иммиграции должны понять, что нашим детям и внукам придётся содержать значительно больше стариков, чем нам. Детям некогда будет ухаживать за родителями. Для этого тоже нужны иммигранты, желательно дружественно настроенные к России. А настрой, как известно, создают хозяева, а не гости.

– Есть реализуемые способы сведения к минимуму потребности в мигрантах?

– Да, за счёт более полного и лучшего использования собственной рабочей силы. За счёт этого источника можно наполовину заполнить «демографическую яму». Прежде всего, это желающие трудиться пенсионеры и инвалиды. Им нужно создать условия. Могут выйти на работу молодые мамы, если удастся расширить сеть детсадов. Есть много других «если». Если окажется успешной борьба с алкоголизмом и наркоманией, если уменьшится количество ДТП, если улучшится здравоохранение. Ещё растёт надежда на рост внутренней миграционной мобильности россиян. На переезды туда, где есть работа. Это могло бы влить в экономику дополнительные трудовые ресурсы. Тут две плохо решаемые проблемы – инфраструктура и жильё. Дело в том, трудовые ресурсы активно востребованы в мегаполисах, а безработица свирепствует в моно- и малых городах. А разница в цене на жильё такова, что отбивает желание переезда на заработки. Вот и получается, что безработные часто никуда не хотят переезжать. Что-то начинает меняться – региональные власти озаботились сетью доступных общежитий. Однако это долгосрочные меры, они, как и политика, направленная на рост внутренней мобильности, требуют напряжения сил и больших средств. Мигранты этих требований не выдвигают. Их привлечение легче. Но если балансировать между улучшением способов использования внутренних трудовых ресурсов и привлечением мигрантов, то, возможно, иностранных рабочих потребуется не 20-25 млн к 2025-2030 годам, а 12-15 млн. Сегодня их в стране одновременно и легально находится примерно 5 млн.

– Как часто россияне едут на работу за границу?

– Активнее, чем в 90-е годы. Примерно 1,6–2 млн россиян в год выезжают на заработки, в основном в ЕС и США. Растут потоки русской трудовой, как правило, научной, миграции в Китай. Около 3 млн человек ищут работу внутри России. Так что учиться сосуществовать как с потоками трудовых мигрантов, как и самим становиться их частью, мы обречены.

Антон Самарин