Хрупким экосистемам «шапки Земли» нужны общие правила игры нефтедобычи, судоходства и рыболовства, о которых северные страны должны договориться в Арктическом совете, считает глава Арктической программы Всемирного фонда дикой природы (WWF) Александр Шестаков. При этом форум «Арктика – территория диалога», который проходит 22-23 сентября в Архангельске, мог бы стать информационной площадкой для выработки таких договорённостей. WWF имеет статус наблюдателя в Арктическом совете.

– Как вы оцениваете последнее заседание совета в гренландском Нууке?

– Большое достижение, что Арктический совет впервые принял юридически обязывающее соглашение. Это значит, что арктические страны чувствуют себя более ответственными и готовы совместно принимать решения на основе взаимного сотрудничества. До сих пор совет занимался преимущественно исследованиями и их обсуждением. Рекомендации совета не имели обязательного характера, поэтому слабо исполнялись и государствами и компаниями. Мы приветствуем усиление Арктического совета как полноценной региональной организации. В этой связи хочется отметить, как весьма позитивный шаг, создание постоянного секретариата в норвежском Тромсё, обеспеченного постоянным бюджетом. Эти решения показывают, что Арктический совет превращается в организацию, которая способна решать проблемы в Арктике.

– На Ваш взгляд, какие вопросы Арктический совет должен решить в первую очередь?

– Совет должен создать понятное и единообразное поле для различных видов хозяйственной деятельности в Арктике. В ходе деятельности рабочих групп совета накоплены большие знания об изменениях в Арктике, её природной и социальной среды. И с использованием всего наработанного пора идти к фиксированию чётких правил игры. Многие из них в принципе уже есть, но разрозненные, разбросанные по разным международным и двусторонним документам, они не всегда стыкуются между собой и оставляют определённые пробелы. Те правила, которые касаются рыболовства, нефтегазовой отрасли и судоходства носят обрывочный характер, часть их отличается от страны к стране, международные соглашения не всегда охватывают всю территорию Арктики. Часто не хватает требований специфических для особых условий Арктики. Нам представляется, что, по крайней мере, для этих областей нужны единые стандарты и система регулирования. Это не означает, что отменяются или подвергаются сомнению суверенные права или национальное законодательство. Но если нефтегазовые компании оперируют в Арктике, делать это они должны единообразно во всех частях региона, а не пользоваться недостатками или послаблениями того или иного законодательства. Крупная авария в Арктике может затронуть многие, если не все страны региона, и выйти далеко за его пределы.

– Может ли форум «Арктика – территория диалога» стать информационной площадкой Арктического совета?

– Форум теоретически мог бы создать такую площадку, но тогда подбор участников должен быть соответствующим. Должно быть равное представительство государственных структур, бизнес-сообщества и общественных организаций. Им должны быть даны равные условия для информирования о своих предложениях. Чтобы через какое-то время они могли бы разговаривать на «одном языке». Пока по некоторым направлениям даже разговоров нет, простого общения в нормальной, неконфронтационной обстановке. Если задаваться такой задачей, то нужно вовлекать в работу на форуме всех членов и постоянных участников Арктического совета, а также позволить представителям государств вне «Арктической восьмёрки» высказывать своё мнение и активнее вовлекать бизнес и неправительственные организации. Кроме того, информационная площадка для Арктического совета – это не разовое годовое мероприятие. Это тогда постоянная серьёзная работа круглый год. Если бы Россия выступила с такой инициативой и взяла на себя эту роль, это было бы просто здорово.

– В чём были недостатки первого форума «Арктика – территория диалога»?

– Сам формат был достаточно интересный, а содержание полезным. Было недостаточно возможностей для вопросов и дискуссий, формат позволял весьма ограниченно задавать вопросы или делать небольшие выступления из зала. Должен быть баланс между государственными чиновниками, представителями компаний и гражданского общества. В прошлый раз доминировали государственные чиновники, за два дня только две неправительственные организации и два представителя коренных народов получили слово. А бизнес представлял только один человек. При этом странно, но не было представлено Министерство регионального развития и Федеральное агентство по рыболовству.

– Можно ли сказать, что Арктика движется, условно говоря, в сторону Антарктики? То есть в область наднационального регулирования и международного сотрудничества?

– Однозначный ответ: с нашей точки зрения такой тенденции нет. Антарктика сегодня имеет специальный международный правовой статус – это общее достояние человечества. И главное – там никто не живёт. Арктика – дом для четырёх с лишним миллионов человек, и прежде всего коренных народов, освоивших эти районы тысячи лет назад, территории и акватории находятся в рамках национальных юрисдикций (кроме трёх зон открытого моря), действуют разные национальные интересы и законодательства, развиваются самые различные отрасли промышленности. Поэтому говорить о том, что в Арктике возможен режим Антарктики, вредно. Дебаты на эту тему ведут к тому, что государства, пугаясь призрака договора об Антарктике, вместо углубления и расширения сотрудничества начинают эксплуатировать проблему суверенитета и тормозить создание разумных рамочных механизмов.

Нефтедобыча идёт на Север

– Каково отношение WWF к развитию нефтегазового сектора в Арктике?

– Если говорить о нефтяной составляющей этой отрасли, то существуют три блока ярко выраженных пробелов. Первый пробел – наши знания об Арктике. Мы знаем о регионе, его природе, реакции на изменения гораздо меньше, чем о других районах нефтедобычи, особенно сейчас, когда происходят стремительные климатические изменения со всеми их последствиями. Все знают, насколько уязвима природа Арктики. В условиях столь быстрых изменений, которые мы не можем точно предсказать, и знаний, которых нам не хватает, человечество не может себе позволить действовать вслепую. Приведу простой пример. Много говорится и делается вокруг белого медведя, но никто не может сказать, какова его численность! Она неизвестна. А что говорить про других животных и многие морские организмы!? Реакция этих арктических обитателей на те изменения, которые сейчас происходят, неизвестна. Реакция на возможные воздействия от нефтегазовой отрасли – неизвестна. Данные об Арктике, иногда уникальные, которые получают нефтегазовые компании во время своих предпроектных исследований, фактически тайна. Они ими не делятся, зачастую кладут у себя на полку, лишая возможности науку и общественность получить доступ к информации. Никакого внешнего рецензирования полученные материалы не проходят, хотя именно на этих данных они базируют свои проекты, оценки воздействия на окружающую среду и так далее…

– Можно ли их заставить делиться исследованиями с научным сообществом?

– Задача как государственных органов, так и общественных организаций – требовать представления этой информации. При этом я хочу сказать, что нас не интересуют данные, содержащие коммерческую информацию. Запасы и тому подобные материалы не нужны. А нужна чисто научная информация, связанная с состоянием и динамикой биоразнообразия. Часто компании обладают просто уникальной информацией, так как организуют экспедиции, которые ни один научный институт не может себе позволить. Полученная информация не доступна ни науке, ни университетам, ни общественности. Государству она доступна в некоей агрегированной и селективной форме, но, например, наше государство дальше её тоже не выдаёт, ссылаясь на коммерческую тайну. Кстати, Геологическая служба США недавно провела и опубликовала многостраничный отчёт о пробелах в знаниях об Арктике, необходимых для ведения нефтегазовых работ в регионе. Их очень много.

– Можно ли вообще ликвидировать нефтеразлив в высоких широтах?

– Все последние обсуждения технических возможностей реагирования на нефтеразливы в Арктике показывают, и сами компании соглашаются с этим, что никакой практически применимой технологии ликвидации разливов на море в ледовых условиях высокоширотной Арктики нет. Да, если поверхность льда гладкая, светит солнце, ветра нет, минус 15 градусов, то есть технология, как с этого льда собрать существенную часть нефти или её сжечь. Но сколько дней в году в Арктике бывает такая погода? Если представить себе реальные условия, которые преобладают там большую часть года – ветер, снег, туманы, минус 30-40, торосы на льду, то неизвестно, что делать в этих условиях. А особенно подо льдом и в условиях полуоткрытой воды с большим количеством льдин.

Вспомните нефтеразлив в Мексиканском заливе, который показал, что от подобной аварии ни одна компания не застрахована. Если случится подобное в Арктике, то это будет полная катастрофа. Собрать из-подо льда практически ничего не возможно, естественное разложение – минимальное или никакое. Это не Мексиканский залив с его температурами и множеством микроорганизмов. В Мексиканском заливе последствия аварии ликвидировали более четырёх тысяч судов и сорок тысяч человек, а в Арктике фактически нет инфраструктуры. Всё население Гренландии, где сейчас активизируются работы по разведке месторождений, чуть больше 50 тысяч человек. Трудно себе представить, что какая-либо из стран, даже Норвегия, сможет собрать такую группировку ликвидаторов.

– А если навалиться всем миром? При помощи других стран?

– Вот как раз третий существенный пробел – это законодательство и система управления. Нет единых арктических стандартов по борьбе с разливами, по проведению оценок воздействия на окружающую среду, по обеспечению работ и требований к арктическим буровым платформам, по разработке планов реагирования на чрезвычайные ситуации и тому подобное. Перечень длинный. Одним словом, нет единых правил игры в Арктике.

Учитывая, что этого всего нет, WWF полагает, что рано говорить о новом масштабном освоении нефтегазовых месторождений на шельфе Арктики. Сначала эти пробелы должны быть закрыты. В то же время мы видим, что уже происходит интенсивное вторжение в Арктику нефтегазовых компаний, не имеющих ответы на поставленные вопросы. Шотландская Cairn Energy активно ведёт разведку на гренландском шельфе. Shell пролоббировала после череды запретов разрешение на начало разведочного бурения в Чукотском море. «Газпром» начинает промышленное бурение на Приразломном месторождении. Exxon и «Роснефть» строят планы на Карское море. Не рано ли, и какова может быть цена этой гонки?

– Должен ли быть какой-то мораторий на добычу нефти в Арктике? Десять-двадцать лет?

– Не думаю, что абстрактный мораторий как таковой – это правильный метод в данном случае. Нужен не запрет на тот или иной период, а реальная совместная работа по закрытию пробелов. Если государство и компании при участии общественности готовы закрыть их за несколько лет – прекрасно. Можно было бы собираться раз в несколько лет и обсуждать, что удалось сделать и какие риски снимаются.

– Если не мораторий, то, может быть, закрытие некоторых участков Арктики от бурения?

– Да, это тот путь, по которому мы идём. Принцип наш заключается в том, что при соблюдении ряда строгих и прозрачных условий и предварительном закрытии указанных ранее пробелов возможна добыча нефти. Но мы настаиваем, что есть такие районы в Арктике (как и в других регионах мира), где ни при каких обстоятельствах не может быть добычи нефти и газа, потому что даже минимальный риск там неприемлем, настолько они ценны в природном отношении (а часто и экономическом, для рыболовства, для местных общин и так далее). Например, район Лофонтенских островов, Бристольский залив, участки Карского и Баренцева морей, западнокамчатского шельфа. И государства должны работать над тем, чтобы такие зоны не только выделить, но и придать им определённый статус, который бы защищал их и регламентировал хозяйственную деятельность. Кстати, это вовсе не обязательно должны быть заповедники в их классическом понимании.

Экологический севморпуть

– Что нужно сделать, чтобы создать правила движения арктического судоходства?

– Как раз на форуме мы собираемся выдвинуть некоторые свои предложения. Они связаны с выработкой юридически обязательного Полярного кодекса. Работа над ним ведётся в рамках Международной морской организации (IMO). Он будет регламентировать судоходство пока на уровне крупных транспортных судов в полярных областях мира – Арктике и Антарктике. WWF полагает, что кодекс должен устанавливать требования ко всем судам, оперирующим в полярных водах. Он будет касаться широкого круга вопросов, например, что должно представлять собой судно, вопросы выбросов, подготовки команды и так далее. Это очень хорошее начинание, Россия активно участвует в этом процессе. WWF активно работает с рабочими группами в IMO по подготовке кодекса, при этом часто позиция фонда совпадает с официальной российской позицией.

– Когда вы ожидаете принятие кодекса?

– Надеемся к 2014 году, потом потребуется время на ратификацию. WWF хотел бы видеть серьёзный, сильный документ и призывает все государства уже сейчас начать подготовительную работу, которая позволит в полной мере реализовать требования кодекса сразу после его вступления в силу. Не хотелось бы, чтобы процесс подготовки к реализации норм кодекса растянулся на пятилетку. Нужны национальные планы по выполнению требования кодекса. Это касается всех стран, которые собираются посылать суда под своим флагом в Арктику и Антарктику.

– Какими должны быть экологически правильные арктические суда?

 – Во-первых, необходимы более строгие, чем установлены Международной конвенцией по предотвращению загрязнения с судов (МАРПОЛ), требования к сбросам, стокам, балластным водам, утилизации мусора, выбросам в атмосферу, шумовому загрязнению, интродукции чужеродных видов. Надо отказываться от мазута в Арктике и полностью переходить на дизельное топливо и по соображениям выбросов, и из-за риска потенциальных аварий. Второй вопрос – скорости. Оптимальная скорость в Арктике должна быть около десяти узлов (это, кстати, может в ряде случаев иметь и положительный экономический эффект с точки зрения расхода топлива). Третье – это следование судов по выверенным и обязательным морским коридорам. Льда становится всё меньше, и сокращаются ледовые места обитания животных, зависимых ото льда, таких как белые медведи, моржи, тюлени, часть китообразных. Маршруты караванов должны обходить принципиально важные места для этих животных, наиболее уязвимые для разливов и загрязнений зоны. Коридоры должны быть согласованы с рыбаками, чтобы не нарушать места лова. Если выбирать между нефтью, газом или рыбой, то WWF всегда выбирал рыбу, потому что это биологический ресурс, который бесконечен при условии устойчивого использования. Важно установить и единые и скоординированные правила реагирования на чрезвычайные ситуации.

– Когда WWF ожидает начала международного судоходства по Северному морскому пути?

– Если верить моделям климатологов, то, вероятно, это произойдёт в течение пяти лет. Как известно, тестовые проводки уже были в 2010 году.

Арктические экологи

– Арктической программе WWF исполняется в 2012 году 20 лет. Что удалось сделать за эти годы?

– Многое сделано в традиционной природоохранной области. Например, существующая конвенция по защите белого медведя была во многом подготовлена WWF ещё в начале 70-х годов. WWF активно продолжает работу по сохранению белого медведя, включая поддержку реализации национальных планов по сохранению этого вида, научных исследований, снижения конфликтов между человеком и медведем. Очень большой успех – создание системы охраняемых территорий по всей Арктике, особенно в России. Эта система позволяет сохранять очень большую часть хрупких северных экосистем. В условиях изменения климата любой дополнительный стресс в виде хозяйственной деятельности человека очень опасен. Многое было сделано для обеспечения международного сотрудничества по линиям Россия – США, Россия – Норвегия, США – Канада. Страны не всегда могут договориться, а WWF обеспечивает взаимодействие по некоторым спорным вопросам.

Крупным достижением является временное закрытие для нефтегазовой промышленности Бристольского залива, важной рыбной зоны. То же самое удалось сделать с Лофотенскими островами в Норвегии. Выявление важных для природы и биоразнообразия зон и закрытие их для тех видов деятельности, которые могут нанести им ущерб с вовлечением местных сообществ – это большой успех WWF в таких районах. Проведена большая работа по сертификации устойчивого рыбного промысла по стандартам Морского попечительского совета (MSC) в Беринговом и Баренцевом морях.

– Российский рыбный промысел тоже сертифицирован?

– Да, в российской части Баренцева моря уже 30% промысла трески сертифицированы по стандартам MSC, ещё 20% готовятся к сертификации. Начинаются работы по сертификации лососевого промысла в водах Камчатки. Сопоставимые объёмы сертифицированной трески и в норвежской, канадской, американской частях. Мы внедряем новые орудия лова, которые снижают прилов.

– А в чём недоработки WWF в Арктике?

– Мы могли бы более тесно работать с общинами и организациями коренных и малочисленных народов. Мы пока не обеспечили чёткое выявление всех наиболее ценных и уязвимых природных районов в Арктике и не добились постоянного статуса соответствующего режима их охраны. В частности, до сих пор не закрыт для нефтегазовой отрасли западный шельф Камчатки. Это совершенно уникальное нерестилище лососевых рыб, и его гораздо лучше использовать как источник рыбы, а не быстренько выкачать некоторое количество скоротечных баррелей, добавляющих углекислый газ в атмосферу планеты. Мы ещё недостаточно работаем с компаниями, хотя есть уже много позитивных примеров.

– Вы стали первым россиянином, который встал во главе одной из международных программ WWF. Как это случилось?

– Я закончил географический и юридический факультеты и аспирантуру МГУ. Долгое время работал в Институте географии РАН, был экспертом комитета по экологии Государственной думы, потом работал в WWF России. Четыре года проработал в представительстве компании BP в России. Затем получил приглашение в международные структуры WWF.

– Что представляет собой в настоящее время Арктическая программа WWF?

– Она состоит из двух составляющих. Координационное ядро Арктической программы – это десять человек, которые работают в штаб-квартире в Оттаве (Канада), в Осло (Норвегия), Гланде (Швейцария, штаб-квартира WWF) и в Москве. Они определяют и координируют реализацию общей арктической стратегии WWF. Ещё более 50 человек работают в национальных представительствах в почти десятке стран. WWF – уникальная организация, мы имеем сильные представительства во всех арктических странах, кроме Исландии, где мы работаем через партнёров. Общий годовой арктический бюджет WWF составляет 7-8 миллионов евро. Для наших амбициозных планов по обеспечению устойчивого будущего для Арктики, её природы и населения этого недостаточно, будем стараться его увеличить.

– Что ещё угрожает Арктике, кроме таяния льда и нефтегазовых компаний?

– Возможно, что многие удивятся, но это сельскохозяйственные палы и лесные пожары, которые происходят далеко-далеко на юге от высоких широт. Многие сельские жители считают, что они якобы каким-то образом помогают своим полям, поджигая их ежегодно. Но, во-первых, от таких палов очень часто случаются лесные пожары, а во-вторых, частицы гари поднимаются в воздух, а система циркуляции атмосферы в Северном полушарии устроена так, что большая их часть заканчивает свой полёт в Арктике. Чёрные частицы попадают на лёд и обеспечивают дополнительный прогрев и таяние, делая свой вклад в изменение климата. Эта проблема «черного углёрода» стоит и в повестке дня Арктического совета.

Беседовал Игорь Ермаченков

Источник: РИА «Новости»