«Сапсан» едет быстро и бесшумно. Слов нет, удобно, но ощущения, что ты в поезде – нет. Куда делся привычный с детства перестук колёс на стыках рельсов? Где позвякивание тяжёлых сахарных ложек в стаканах, погружённых в массивные подстаканники из нержавейки? Почему не видно ноги в сбившемся носке, свешивающейся из-под шерстяного одеяла с верхней полки? Нас вокруг стола в отсеке вагона – четверо. Все мужчины. Я старший. Остальным – от 20 до 30. Колёса шуршат, путешествие из Петербурга в Москву – всего-то четыре часа с половиной часа, и никакой очередной Радищев не только не успеет набросать, но и даже обдумать главы нового «Путешествия».

Кстати, о Радищеве. 220 лет назад, 4 сентября 1790 года, вышел именной указ императрицы Екатерины II, из коего следовало, что Радищев за содеянные преступления заслуживает смертной казни. Однако милостью царицы приговаривается взамен к 10 годам ссылки в Сибирь, в Илимский острог. О царской милости советским школьникам сообщали как-то неохотно. В 1796 году Павел I вернул Радищева из Сибири и повелел тому жить в собственном имении в Калужской губернии. Сын Павла император Александр I, едва ступив на престол, дал недавнему преступнику полную свободу и пригласил в Петербург для работы в комиссии по составлению законов. О чём советским школьникам вообще не сообщали.

Суровы были русские цари, что тут скажешь!

На следующий день после прихода к власти большевики отменили в стране смертную казнь. Официально. На II Всероссийском съезде советов. В последствие никаких указов, напрямую отменяющих это решение, в архивах не наблюдается. Но… уже в ночь с 6 на 7 января 1918 года новая власть не выдержала. Расстреляла лидеров кадетской партии Кокошина и Шинкарёва. Понравилось. К июлю, когда расстреляли царскую семью, с исключениями из правила уже свыклись.

2 сентября 1918 года некто Свердлов распорядился развернуть системный красный террор в Питере против всех бывших, настоящих и будущих несогласных с советской властью. И уже 3-го числа в столице казнили 512 недавних министров, сенаторов, профессоров и т.д.

Любопытно, что документ, подтверждающий инициативу товарища Свердлова, появился только 5 сентября. Это – постановление Совнаркома «О красном терроре», подписанное тт. Курским, Петровским и Вл. Бонч-Бруевичем. Идеолог и создатель ВЧК т. Дзержинский тут же прокомментировал: «…наделили нас законными правами на то, чтобы кончать немедленно, не испрашивая ничьего разрешения, с контрреволюционной сволочью».

В тексте декрета есть такой пассаж: «обезопасить Советскую республику от классовых врагов путём изоляции в концентрационных лагерях». Оно понятно, только возникает один мелкий вопрос. Почему подписавший постановление Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич не изолировал собственного брата Михаила, дворянина по происхождению, исполняющего обязанности командующего Северным фронтом царской армии во время Первой мировой войны, начальника Генерального штаба Вооружённых сил России при Временном правительстве? Да и себя, тоже дворянина, заодно? Не были, значит, классовыми врагами?

Впрочем, биография и «подвиги» генерала Михаила Бонч-Бруевича – это тема для отдельной заметки. Её суть я бы сформулировал, наверное, так: предательство – это вне классов и вне сословий, это состояние души.

Особо пылкие неореволюционеры могут возразить, что всё это – ответ молодой республики на белый террор. Но в январе 1918 года белых ещё не было. А убийства на счету красных уже имелись. Или надо напомнить подробности кровавого 1917-го?

«Сапсан» летит из Петербурга в Москву. Вот уже 19 лет – из Петербурга. Москва – счастливый город. Она прожила 863 года – по крайней мере, принято считать, что первое упоминание о Москве относится к 1147 году. И за 8 веков с лишком ни разу не теряла своего имени.

У Санкт-Петербурга судьба другая. Четыре раза город менял название: Петербург – Петроград – Ленинград – Петербург… Последнее случилось 6 сентября 1991 года. Надеюсь, во всех смыслах – последнее. Всё-таки жить надо под тем именем, которое получаешь при рождении. Исключение – монашествующие, но Петербург в клобуки, очевидно, не собирается.

С Ленинградской областью вот всё никак… И – со Свердловской. 4 сентября 1991 года на превращение Свердловска в Екатеринбург воли и смелости у властей хватило. А дальше – пауза. Как там у психиатров называется раздвоение сознания?

Летит «Сапсан», летит! Нас в отсеке четверо. Трое – молодые парни. Я пришёл первым, и только один, усаживаясь рядом, поздоровался. Два других сели молча. Едва отъехали – в ушах у всех – наушники, в наушниках – музыка. И так – все четыре с лишком часа до Москвы. Ни слова. Ни о Петербурге, ни о Москве, ни о Радищеве, ни пусть даже о Бонч-Бруевичах, прости Господи.

Ни о том, что в этот самый день, 3 сентября, когда судьба свела нас в одном отсеке замечательного поезда «Сапсан», в стране – День солидарности по борьбе с терроризмом. День, который появился у всех нас после трёх дней Беслана. У всех нас! Или – не у всех?

Но как тут спросишь, если кругом – в наушниках.

Михаил Быков