12 января в центре Баку начались работы по демонтажу памятника 26 Бакинским комиссарам. Это связано с планами властей по реконструкции сквера, где установлен монумент. Под парком выкопают автостоянку, а прах комиссаров, захороненный под монументом, в связи с этим перенесут на окраинное кладбище. Проект санкционирован президентом Ильхамом Алиевым и серьёзной реакции не вызвал, только компартия и соцпартия Азербайджана заявили свой протест, но эффекта это не возымело. Постсоветское пространство, за вычетом, может быть, Прибалтики, не то место, где власть реагирует на оппозицию.

Про Прибалтику стоит упомянуть и вот по какому случаю. За неделю до начала демонтажа памятника в Баку Харьюский уездный суд Эстонии полностью оправдал четырёх лидеров организации «Ночной дозор», которая выступала против перенесения из центра Таллина на окраину города праха советских солдат и памятника Воину-освободителю. Решение о переносе привело к дипломатическому конфликту между Россией и Эстонией и к беспорядкам среди русскоязычного населения, в ходе которых в апреле 2007 года был разгромлен центр Таллина. Оправдание лидеров «Ночного дозора» стало последним отголоском этого спора. Памятник и прах при этом всё-таки перенесли.

Параллель между двумя этими сюжетами прозрачна. И там, и там убрали советский памятник, но в Прибалтике, с которой у нас отвратительные политические отношения и никаких особых экономических связей, это вызвало скандал, недовольство русской диаспоры и вмешательство Москвы. Нефтеносный Азербайджан, с другой стороны, никто как будто и не заметил.

Контраргумент тоже сам просится на язык. Бронзовый солдат является символом Великой Отечественной войны – это мемориал в память о самом масштабном геополитическом сбое в истории человечества. 26 Бакинских комиссаров – святыня другого культа, который в наши дни значительно менее актуален. Немногие сейчас с ходу вспомнят, чем бакинские коммунисты вообще заслужили памятник, а кроме того, сторонники коммунистической идеи сейчас отделены от государства жёстче, чем, скажем, та же Церковь. Собственно, не зря в самой России сносили революционную символику, но никогда не трогали военную.

Однако столь чёткие образы двух событий – войны и революции – существуют только в сознании российской публики. Для прибалтов же, например, Вторая мировая – не избавление от чудовищной угрозы, а конфликт двух враждебных сверхдержав, между которыми не повезло оказаться Литве, Латвии и Эстонии. У одних был Дахау, у других – ГУЛАГ, и никто не интересовался территориальной неприкосновенностью Балтийских государств. Точно так же, с точки зрения Азербайджана, главным историческим событием в истории страны – опять-таки, Азербайджана, а не СССР – была не революция, а обретение независимости в 1991 году. Следовательно, памятник 26 революционерам в центре Баку не вызывает никакого пиетета, тем более что главный из них был армянином.

Нужно тысячу раз подчеркнуть: всё это не истина, а набор точек зрения. Спорить о роли революции и о том, была ли Вторая мировая подвигом, трагедией или кошмаром, можно долго. Однако в этом нет смысла: общество каждой страны формирует свою собственную картину истории, и у всех есть что-то, что именно мы считаем особенно важным, и что-то, что мы предпочтём забыть. Мексиканцев или кенийцев Вторая мировая волнует мало, а россияне с ходу и не вспомнят, откуда был Боливар и когда турки захватили Восточную Европу. Задача же по своду национальных историй к единому знаменателю часто напоминает попытку подключить холодильник к mp3-плееру: это просто невозможно, да и не нужно.

Отношение к историческим событиям, в конечном счёте, определяется их актуальностью для людей, живущих здесь и сейчас. Социальный переворот в России 1920-30-х годов уже не отличается в этом смысле от Жалованной грамоты дворянству, которую матушка Екатерина даровала в 1785 году от Р. Х. Капитализм в XXI веке победил по всему миру, а точнее, перестал противопоставляться социализму, и поэтому штурм Зимнего и всё, что последовало за этим, потеряли свой сакральный смысл. Великая Отечественная, напротив, стала краеугольным камнем современной русской самоидентификации Русского мира. Поэтому ничего удивительного, что военный мемориал СССР так важен как для российской власти, так и для русской прибалтийской диаспоры, которая не была уничтожена или частично изгнана в метрополию, как в постсоветской Азии, но и не чувствует себя комфортно и внутренне по-прежнему ассоциирует себя с Россией.

Контраст между российским отношением к войне и революции понравился бы ветхозаветным пророкам. Два события, разделённые периодом в два десятилетия, когда-то имели сопоставимую важность, но одно из них по-прежнему значит так много, а другое ушло в учебники истории: вот уж действительно, «всё проходит, и это пройдёт». Вполне возможно, что через N лет и 28 панфиловцев будут значить не больше, чем 26 бакинских комиссаров, хотя пока мы верим в значимость Великой Отечественной, мы обязаны защищать её символы (если, конечно, это искренняя вера, а не политическое лицемерие или стремление к погромам). Однако основной урок здесь в любом случае в том, что границы Русского мира не определяются его историей.

Когда-то Бронзовый солдат в Таллине и мемориал в Баку были маркерами Советской России, символами её экспансии и её достижений. Теперь это время прошло, и жители этих городов демонтируют наши исторические мифы и заменяют их своими. Мы можем протестовать, если это происходит по-свински, но пока мемориалы не взрываются, а переносятся, серьёзного права жаловаться у нас нет. Если это нас не устраивает, нужно просто расширять сферу своего влияния. Желательно учитывать при этом былые ошибки, т. е. делать ставку не на танки, а на культурное очарование и экономическую сноровку, но главное – опираться на настоящее, а не на прошлое. В конце концов, ни один памятник не живёт вечно.