«Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит…». Так, словами князя Андрея в романе «Война и мир» граф Лев Толстой выразил своё отношение к происходившему на Бородинском поле 7 сентября 1812 года.

А ещё Лев Николаевич писал о том, что именно в Бородинском сражении проявилось нравственное и духовное превосходство русских, защищавших Родину, над наполеоновской армией «двунадесяти языков», вломившейся в Россию без приглашения.

С военно-стратегической точки зрения Бородинская битва не стала сражением, в котором решался исход войны. Но она стала таковой, изменив психологию сторон, сражавшихся в Отечественной войне 1812 года. За эту метаморфозу нам пришлось заплатить высокую цену. До 44 тысяч человек было потеряно убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести. Треть армии Кутузова! Справедливости ради надо сказать и о том, что французская сила на московском направлении сократилась почти вдвое. Около 60 тысяч человек выбыло из строя наполеоновской армии.

Смерть в таких масштабах и по такому поводу – событие величественное, торжественное, сакральное…

Соответствуем ли мы, сегодняшние, столь высокой ноте?

Ничуть не хочу подвергать сомнению то, что происходит на Бородинском поле в первое воскресенье сентября вот уже не первый год. Говорю о реконструкции битвы, которую организуют и реализуют военно-исторические клубы. По части воспитания здорового патриотизма они делают большое дело.

Беспокоит другое – оценка этих событий средствами массовой информации, плавно переползающая в общественное сознание.

«Праздник», «шоу», «представление» – вот типичные термины, с помощью которых народ завлекали на Бородинское поле 4 сентября. Они же, эти термины, превалируют в публикациях, рассказывающих о происшедшем. А уже упомянутое общественное сознание и не думает отторгать такой подход. Оно с ним, видимо, полностью согласилось.

В том, что у нас серьёзные проблемы с родным языком, сомнений нет. Но способ общения неразрывно связан с уровнем мышления. И если мы говорим, что едем на «бородинское шоу», значит, скорее всего, так и думаем. И наоборот, соответственно.

Разрушение стены – процесс медленный и человеческому глазу обычно не заметный. Крошатся кирпичи, слабеет цемент, проседают на миллиметры  глыбы фундамента. И никто этого не видит. Но наступает день, когда стена должна защитить, а она рушится от первого удара, будто бутафорская.

И раз уж на месте гибели 25 тысяч человек, а именно столько полегло непосредственно в ходе Бородинского сражения с обеих сторон, мы с искренней душой устраиваем праздник, значит, стене недолго осталось.

Что ж тогда удивляться, что ни в канун «Бородинского праздника», ни сегодня, в канун памятной даты самого сражения, никто из официального мира не удосужился сообщить нам о том, чем закончилась – если закончилась? – история с незаконным строительством коттеджей на территории Бородинского музея-заповедника. Как продвигается дело в Следственном комитете, возбудившем уголовные дела, в частности, против главы сельского поселения Бородинское Можайского района Московской области Майи Склюевой? Какие перспективы у руководителя музея Михаила Черепашенца, которому инкриминируют «халатность» при исполнении долга? Как складывается жизнь председателя Общественной палаты Московской области Никиты Чаплина, заявившего в июле на пресс-конференции в РИА «Новости», что комиссия этой палаты побывала на Бородинском поле и, в отличие от следователей областной прокуратуры, никаких нарушений, связанных с застройкой, там не выявила? И что, наконец, происходит с самими коттеджами, построенными и недостроенными, коих в общей сложности образовалось около ста штук?

Как правильно отмечали участники «Бородинского шоу» в интервью, до 200-летия победы в Отечественной войне 1812 года остаётся один год. В том смысле, что апофеоз торжественных мероприятий придётся на начало сентября и будет приурочен к очередной годовщине Бородинской битвы. Хотя войну-то мы выиграли четырьмя месяцами позже. Но не будем мелочиться – торжества на Бородинском поле проводить значительно удобнее, чем на берегу Березины где-нибудь в Белоруссии.

Так вот – год остался. И наряду с новостями по поводу строительного бума на Бородине, хотелось бы услышать, чем занимается государственная комиссия по празднованию 200-летия, специально созданная ещё в январе 2009 года и собиравшаяся, не боюсь ошибиться, только один раз – весной 2010-го. Будет ли открыт в Москве музей Отечественной войны 1812 года, как об этом радостно сообщили на том самом первом и единственном заседании? И если будет, то – когда именно?

Вот так и живём: по воскресеньям – шоу, по будням – вопросы без ответов. Кстати, об ответах. Я почему-то уверен, что лица, живущие на деньги налогоплательщиков, вообще не должны дожидаться вопросов. Им за то и платят зарплату, чтоб они отвечали.

«Что себя жалеть теперь! Солдаты в моём батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят». Этими словами офицера Тимохина граф Лев Толстой выразил своё отношение к происходившему на Бородинском поле 7 сентября 1812 года.

Офицер Тимохин про шоу и коттеджи слыхом не слыхивал.

Михаил Быков