Идентификация Пушкина
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас, –
писал когда-то Заболоцкий. Ему было проще, скажет иной музейщик – и автор полотна известен, и имя персонажа. А ну как «из тьмы былого» в музей попадает портрет неизвестного (неизвестной) кисти неизвестного художника? Что тут поделаешь?
Сорок два года назад именно такие портреты впервые стали темой выставки на той же музейной площадке. Тогда их было восемьдесят, и десять за время экспонирования были идентифицированы. Теперь их без малого двести, и многие обрели «голоса» совсем недавно – ещё один шаг к созданию в России собственной национальной портретной галереи, пусть пока и воображаемой.
Безусловный «премьер» нынешней выставки – приобретённый правительством Москвы специально для музея на Пречистенке портрет Марии Николаевны Волконской кисти известного художника Й. Олешкевича. Точнее – пока Раевской, поскольку на задней стороне портрета – «писан 1824 года», создан, как установлено историками, в Киеве, где в январе следующего года состоялась её свадьба с Сергеем Волконским. И год с малой толикой до рубежа, который разделит на «до» и «после» жизнь обоих...
Портреты неизвестных кисти неизвестного художника – весьма характерная, увы, черта отечественной культуры. До 1917-го большие или меньшие портретные галереи имело практически каждое «дворянское гнездо» – например, на нынешней выставке многие происходят из Ольгова, что близ Дмитрова - давней вотчины Апраксиных. Его обитателям, как, впрочем, и других имений, и в голову не приходило подписывать на семейных портретах изображённых и авторов портретов – их мог назвать практически любой обитатель усадьбы, причём чем старше она была, тем, понятно, гуще и ярче был ореол легенд и преданий, с ними связанных. А потом, как известно, канули в реку времён и расточились в лагерную пыль и сами усадьбы, и их обитатели, и легенды о них: «Да отняли список, и негде узнать...» Негде, говорите?
А если вглядеться повнимательнее? Проще всего с военными: у них всё регламентировано, всё расписано – где служил, когда, в каких чинах, какими орденами и когда награждёен, в каком изображён мундире. Очень долго портрет генерала в парадном мундире кисти И. Тюрина считался – а против легенды зачастую пойти невероятно трудно! – портретом внука Пушкина Александра Александровича.
Однако дотошный историк, а ныне руководитель департамента культурного наследия Москвы Александр Кибовский, повнимательнее вглядевшись в «модель», доказал, что на портрете изображён совсем другой Александр. На мундире – осыпанный алмазами портрет императора Александра II – награда редкостная, штучная. Позолоченные пуговицы с пылающей гранатой, жёлтые эполеты – значит, один из гренадёрских полков. Достаточно свериться с полковыми списками, чтобы установить, что на портрете – шеф 11-го гренадёрского Фанагорийского полка, генерал-адъютант, светлейший князь Италийский граф Александр Аркадьевич Суворов-Рымникский, военный генерал-губернатор Петербурга, президент Вольного экономического общества и прочая, прочая, прочая, а проще – внук великого полководца, любимым полком которого был, как известно, именно Фанагорийский.
Идентификация портретов – наука увлекательнейшая, но вместе требующая от историка и универсализма, и зоркого глаза, и умения мыслить нестандартно. По-научному всё это иной раз называется скучновато. Историко-предметный метод. Метод привлечения достоверного иконографического ряда. Метод привлечения иной раз даже заокеанских судмедэкспертов – как при идентификации очень знаменитого и абсолютно единственного прижизненного миниатюрного портрета трёхлетнего Пушкина. Анализ смешанно-восходящей родословной.
Именно так – в сопоставлении с другими прижизненными изображениями – обрёл имя дивный портрет Александры Апраксиной (Пашковой), происходящей из Ольгова. Именно её семья после смерти Пушкина заняла ту самую квартиру на Мойке, и отлично владевшая кистью Александра запечатлела её интерьеры – что бы без её рисунков делали реставраторы?
Большая часть портретов, представленных на нынешней выставке, идентифицирована – точно или предположительно. И совсем здорово было бы, если бы «роман» (или «новелла») каждого портрета – разумеется, с его изображением – был записан и издан, ведь иным поворотам «портретных» сюжетов точно позавидовали бы Шерлок Холмс, Пуаро и Мегрэ. Но это, похоже, уже из области фантастики, материи, истории совершенно чуждой...
Георгий Осипов