Есть дни, которые все, их пережившие, помнят до малейших деталей. Очень хорошо помню, с какой игрушкой играл во дворе, когда распахнулось окно, и отец громко закричал: «Слава, скорее беги домой! Мы в космос полетели!». По «Темпу 6» (такой чёрно-белый телевизор) крутили сообщение ТАСС, показывали и рассказывали биографию человека, который в ту же секунду становился не просто героем – родным. Помню, как мимо нашего дома кричавшие «ура!» люди бежали на Красную площадь, вообще в центр Москвы – встречать его, кумира Земли – Юрия Гагарина. Сегодня у каждого на планете, кто встретил 12 апреля 1961 года в сознательном возрасте, своя история этого дня. Говорю об этом с полным основанием: наш фонд «Русский мир» проводит всемирную акцию «Первый в космосе», и я вижу, как тепло люди по всей планете вспоминают о подвиге Гагарина (или впервые узнают о нём).

Сегодня мы хорошо понимаем величие происшедшего полвека назад. С тех пор ещё только две страны в мире смогли осуществить свою программу пилотируемых полётов – Соединённые Штаты и недавно Китай. А в ближайшее время мы вообще остаёмся единственной космической державой, поддерживающей жизнедеятельность МКС, коль скоро американцы сворачивают программу запуска шаттлов. Людей на орбиту будут выводить «Союзы», задание на разработку которых было дано тоже в далёкие 1960-е. Наша космическая программа – не только один из предметов обоснованной национальной гордости. Это и один из самых успешных (если не самый успешный) инновационных проектов в истории человечества, проложивших ему дорогу на другие планеты. Ещё до полёта Гагарина были пуски наших спутников не только на Луну, но и на Марс и Венеру. И не случайно космос, где накоплены большие заделы, остаётся в числе пяти главных национальных приоритетов в программе модернизации.

Пятидесятилетие прорыва человека в космос совпало с новым раундом дискуссий о путях осуществления инновационного прорыва, о роли в этом процессе государства и частного капитала. На последнем заседании комиссии по модернизации президент Дмитрий Медведев сделал акцент на создании нормальной инвестиционной среды. И это совершенно справедливо. Невозможно не то, что предлагать инновации, но и элементарно поддерживать производство, когда для не оправившегося от кризиса бизнеса резко повышают ЕСН (при этом собираемость его резко снижается, поскольку предприятия просто в массовом порядке уходят в серую зону); когда коррупционная составляющая в издержках зашкаливает, а госзакупки используются для обновления оборудования ничуть не в большей степени, чем для личного обогащения неуловимых и неуязвимых закупщиков.

Роль нормальной экономической среды, инвестиционного климата, частного капитала – зарубежного и российского – в создании современной экономики невозможно переоценить. Многие наши предыдущие модернизационные рывки строились на привлечении западного капитала и/или технологий – будь то на рубеже XIX-ХХ веков или в период сталинской индустриализации, которую во многом обеспечили американские инженеры и оборудование. На Западе крупные корпорации обладают собственной сетью научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, поддерживают венчурные проекты (из которых более 80% оказываются полностью провальными, но единицы удачных обеспечивают мировой прогресс), дают заказы университетам и пополняют их эндаументы. Огромные страховые и пенсионные фонды вкладывают средства, помимо прочего, в акции высокотехнологических компаний. В России должно быть так же. Но пока не так. Крупный бизнес строится, главным образом, на экспорте сырья (хорошо, если обработанного), в обмен на которое в страну ввозятся (хорошо, если ввозятся) и продаются с большой наценкой предметы импорта. Для такой экономики инновации не нужны. Даже для крупнейших корпораций глобальное мышление пока – редкость. Как редки их подразделения НИОКР. Не случайно, что потребовалось больше года и административное «ускорение» сверху, чтобы было выполнено прямое поручение президента об увеличении российскими корпорациями своих научно-исследовательских бюджетов.

На инновации нужен спрос, и в его создании государство играет решающую роль. Именно так обстояло дело с нашим космическим проектом, давшим стимул развитию широкому спектру научных направлений – от математики, физики, астрономии, материаловедения, приборостроения до медицины, микробиологии. Завтра пройдёт презентация сборников впервые рассекреченных документов советской космической программы, в том числе из Архива Президента РФ. Что в них поражает – точность формулировок и проработанность поручений, которые исходили со стороны высшего руководства страны, и скорость их исполнения. Документы, над которыми работали многие знающие исполнители под руководством не только Сергея Королёва и министра авиапрома и вице-премьера Михаила Хруничева, но и куратора ВПК Дмитрия Устинова, министра обороны Родиона Малиновского, президента Академии наук Мстислава Келдыша, содержали детальнейшие поручения по каждому из этапов космической программы. По каждому параметру, принципу, характеристике будущих полётов, по каждому узлу, агрегату кораблей, детали подготовки или экипировки космонавтов давались предельно конкретные поручения тысячам НИИ, КБ, предприятиям тяжёлой и лёгкой промышленности, клиникам, воинским частям и т.д. Академия наук, которую сейчас не ругает только ленивый, ведущие университеты тогда почему-то справлялись со всей громадой научного обеспечения самого дерзновенного прорва разума. Может, они знали, что от них нужно? От первой записки о принципиальной возможности запустить спутник до его запуска проходит два года. От первого поручения изучить пока только медико-биологическую возможность отправки человека в космос до полёта Гагарина – два года. Удивительные документы для всех желающих постичь логику и механику стратегического планирования. Но, может, такая схема могла работать только у нас и только в советское время? В чистом виде, да.

Но везде, даже в самых рыночных экономиках, крупные инновационные прорывы – продукты государственных программ. Манхэттенский проект, приведший к созданию атомного оружия и ядерных технологий, был чистым госзаказом американского правительства. Интернет был разработан и запущен Пентагоном. Современные американские университеты с их первоклассным оборудованием способны производить инновации, но нельзя не учитывать, что в бюджете, скажем, Массачусетского технологического института доля средств, так или иначе связанных с государством, достигает 90%.

Роль государства в инновационной экономике должна состоять не только в создании нормальной инвестиционной среды, что важно. Но и, если хотите, «принуждении» бизнеса и науки к инновациям. В формировании соответствующих стимулов, в первую очередь, с помощью чётко сформулированного и профинансированного госзаказа, включая оборонный, на НИОКР, что поддержит и академическую науку, и университеты. В создании институтов развития и широко критикуемый проект «Сколково» – инициатива абсолютно разумная. Ставить талантливых в привилегированное положение – как бы ни привыкли мы к обратному – один из немногих способов не проиграть будущее.

Вячеслав Никонов