День выборов
На очередных парламентских выборах, состоявшихся в Израиле 10 февраля, было установлено сразу два своеобразных рекорда – по количеству женщин и русскоязычных среди будущих депутатов. Первых в кнессете восемнадцатого созыва будет 21, вторых – 14.
Рост русскоязычного представительства в кнессете, безусловно, отражает демографические реалии современного Израиля, где сегодня живёт почти миллион бывших советских граждан. Однако, говоря о русском присутствии в новом кнессете, нельзя не отметить ещё одно важное обстоятельство. Начиная с 1996 года большинство русских попадало в парламент по спискам «общинных партий». Однако в кнессете восемнадцатого созыва таких партий не будет. Несколько русских списков, участвовавших в последних выборах, не смогли преодолеть электоральный барьер. Так что все русскоязычные депутаты будут представлять в кнессете обычные общеизраильские партии.
С чем связаны подобные изменения? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит обратиться к истории «русского партстроительства» в Израиле.
Первая серьёзная попытка создать русскую партию была предпринята накануне парламентских выборов 1992 года. Обстоятельства для политического дебюта были весьма благоприятными. В конце 80 – начале 90-х годов в Израиль эмигрировали сотни тысяч бывших советских граждан, к приёму которых страна оказалась совершенно не готова. В результате новоприбывшие столкнулись со множеством проблем: трудоустройство, поиск жилья, интеграция в новое общество, нередко настроенное довольно враждебно. Дополнительные проблемы возникли у репатриантов-неевреев: поскольку вопросами бракоразводного права в Израиле занимается ортодоксальный раввинат, выяснилось, что в своей стране эти люди не могут элементарно вступить в брак. В этой ситуации русскоязычные активисты искренне рассчитывали на массовое протестное голосование против «местных» и за «своих».
Однако первый блин вышел комом. Новая партия, названная «Демократия и алия» («алией», т. е. «восхождением», называют репатриацию евреев в Израиль), не сумела преодолеть электоральный барьер. Во многом это было связано с неудачным выбором лидера – бывшего москвича Юлия Кошаровского. Этот человек был достаточно известной фигурой среди бывших отказников и еврейских активистов. Но подавляющее большинство русскоязычных израильтян не имели с этими кругами ничего общего, и имя Кошаровского не говорило им решительно ничего. Кроме того, люди, лишь недавно приехавшие в страну и плохо ориентировавшиеся в новой реальности, явно не доверяли себе подобным и предпочли отдать свой голос местным политическим силам. Так что в итоге протестное голосование русских израильтян привело к власти оппозиционные левые партии, щедро раздававшие обещания помочь репатриантам с жильём и работой, а также защитить их от «религиозного засилья».
Следующая попытка была предпринята в середине 90-х годов. На этот раз партийным строительством на «русской улице» занялись гораздо более влиятельные фигуры во главе с бывшим диссидентом и политзаключённым Натаном (Анатолием) Щаранским, возглавлявшим т. н. «Сионистский форум» – наиболее многочисленную и богатую зонтичную организацию русскоязычных репатриантов. Созданию партии предшествовала массированная кампания в русскоязычной прессе. Кроме того, Щаранскому, благодаря многочисленным американским связям, удалось привлечь значительные средства в партийную кассу.
Русская партия изначально задумывалась как центристская, готовая присоединиться к любому правительству. Поэтому в партийном списке оказались кандидаты как правых, так и левых политических убеждений.
Дебют новой партии, получившей название «Исраэль бе-Алия» («Израиль на подъёме»), состоялся на парламентских выборах 1996 года и оказался удачным. «Исраэль бе-Алия» сразу получила семь мандатов (из ста двадцати). Партия вошла в правящую коалицию Биньямина Нетаниягу, получила два министерских портфеля – труда и абсорбции (министрами стали Щаранский и Юлий Эдельштейн, сын известного российского священника о. Георгия Эдельштейна), и на этом её достижения, пожалуй, и закончились. За три года в правительстве Щаранский отличился разве что законом об обязательном указании цены на товарах, а Эдельштейн и вовсе какими-то мутными скандалами вокруг социального жилья для русских пенсионеров. Что же касается основных проблем русскоязычной общины, например, гражданских браков или помощи в трудоустройстве по специальности, то здесь партия не сделала практически ничего.
Израильские секторальные партии славятся тем, что активно продвигают «своих» на различные посты. «Исраэль бе-Алия» не делала даже этого. Количество русскоязычных «назначенцев», получивших в те годы видные посты в правительственных ведомствах или компаниях, можно было пересчитать по пальцам, многие вакансии, выделенные партии в рамках коалиционных соглашений, остались и вовсе незаполненными.
Тем не менее на следующих парламентских выборах «Исраэль бе-Алия» сумела сохранить большую часть своего электората. Во многом этому способствовал блестящий пиаровский ход – в ходе предвыборной кампании партия выдвинула лозунг: «МВД – под наш контроль». Это был блестящий ход – для многих русскоязычных репатриантов отношения с этим ведомством были больной темой. Одним чиновники не давали пригласить в гости нееврейских родственников и друзей (особенно плохо приходилось женщинам, которых МВД чуть ли не поголовно подозревало в желании подработать в местных борделях), другие годами не могли натурализовать нееврейских супругов и т. д. Так что многие надеялись, что при «русском» министре подобных проблем будет меньше.
На этих выборах у «Исраэль бе-Алия» появился конкурент – партия «Наш дом Израиль», которую создали бывший соратник Нетаниягу Авигдор Либерман и два депутата-«перебежчика» – бывшие соратники Щаранского Штерн и Нудельман (название новой партии было, естественно, позаимствовано у детища Виктора Степановича Черномырдина, тогдашнего российского премьера). В отличие от партии Щаранского, позиционировавшей себя в качестве центристской, «Наш дом Израиль» изначально задумывался как правая партия, поддержавшая действующего премьера Биньямина Нетаниягу, в итоге уступившего кандидату от лейбористов Эхуду Бараку.
На выборах 1999 года «Исраэль бе-Алия» получила 6, а «Наш дом Израиль» – 4 мандата. Будучи правым, Либерман остался в оппозиции. «Исраэль бе-Алия» же вновь вошла в правительство, получила искомый пост министра внутренних дел – и тут в партии произошёл очередной раскол. На этот раз «взбунтовалось» левое крыло – два депутата объявили о создании отдельной фракции, название которой было вновь позаимствовано из России – «Демократический выбор».
Несмотря на то, что после раскола фракция Щаранского съёжилась до четырёх депутатов, Эхуд Барак всё-таки отдал Щаранскому МВД. Однако на этом посту он был столь же невыразителен, как и в Министерстве промышленности. В результате русскоязычный избиратель всерьёз задумался, нужна ли ему такая партия. На следующих выборах «Исраэль бе-Алия» получила всего два места, после чего приняла решение о самоликвидации, влившись в правоцентристскую партию «Ликуд». Ещё раньше аналогичная судьба постигла и «Демократический выбор» – лидер партии Роман Бронфман перешёл в общеизраильскую леворадикальную партию «Мерец».
В результате единственным игроком на «русской улице» остался «Наш дом Израиль», поглотивший значительную часть местных отделений партии Щаранского. Однако занять освободившуюся экологическую нишу Либерман не захотел. «Наш дом Израиль» виделся ему, прежде всего, правой общеизраильской партией. Поэтому несколько первых мест в партийном списке неизменно получали коренные израильтяне. А перед выборами 2003 года «Наш дом Израиль» даже создал единый блок с другими правыми религиозными партиями. С точки зрения специфически «русских интересов», это был сомнительный шаг – по многим вопросам, особенно касающимся отношений религии и государства, интересы русских и религиозных израильтян решительно не совпадают. Тем не менее единство политических взглядов показалось Либерману более важным, чем разногласия по поводу гражданских браков или общественного транспорта по субботам.
Накануне выборов 2009 года «Наш дом Израиль» практически полностью отказался от имиджа русской партии. Предвыборная агитация партии состояла почти исключительно из популистских лозунгов о нелояльности израильских арабов. А ключевой фигурой избирательной кампании стал «перебежчик» из «Ликуда», бывший министр Давид Ландау. Эта тактика сработала – получив 15 мандатов, «Наш дом Израиль» превратился в третью по величине политическую силу страны.
Таким образом, ни одной русской партии сегодня в Израиле нет. Судя по всему, ничто не предвещает появление подобной в обозримом будущем. Как уже было сказано, во многом это связано с разочарованием в деятельности русских партий. Но возможно, это также является хорошим знаком, свидетельствующим, что, несмотря на многочисленные трудности и проблемы, русскоязычные израильтяне чувствуют себя достаточно уверенно. А потому не испытывают насущной необходимости в партии, которая в первую очередь занималась бы лоббированием общинных интересов.