EN
 / Главная / Публикации / Россия и русские в истории Сербии. Часть III

Россия и русские в истории Сербии. Часть III

26.03.2008

Наметившийся русско-сербский политический и культурный альянс был проверен на прочность после убийства 23 июля 1914 года в Сараево австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда и предъявления Австрией Сербии так называемого «июльского ультиматума». Эти события хорошо известны всем, хоть сколько-нибудь интересующимся историей. Сербия приняла девять из десяти пунктов ультиматума, однако Австро-Венгрия сочла это недостаточным и в одностороннем порядке объявила Сербии войну. 27 июля, ещё до официального объявления войны Австрией, Николай II оповестил короля Петра и регента Александра Карагеоргиевичей, что при любом развитии событий Россия поддержит Сербию. В ответ на официальное объявление Австрией войны в России сразу же была объявлена мобилизация. Как следствие этого, 1 августа войну России объявила Германия.

Во время войны Россия чисто физически не имела возможности поддержать сербскую армию своими войсками, однако в 1915-1916 гг. Сербия регулярно получала из России оружие, боеприпасы, снаряжение (через порты на Дунае и в Эгейском море), в страну также было направлено несколько российских санитарных отрядов. Если поначалу Сербия одержала ряд значительных побед над австрийской армией, то после переброски на Балканы германской армии и вступления Болгарии в союз с Германией и Австрией Сербия была обречена. В декабре 1915 – январе 1916 года разгромленная превосходящими силами Центральных держав сербская армия, а вместе с ней правительство, королевская семья и большое количество мирного населения скитались по бесплодным гористым районам на границе Черногории и Албании, пытаясь пробиться к портам Дуррес и Влера в Северной Албании. Регент Александр Карагеоргиевич надеялся, что из портовых городов силы Антанты эвакуируют сербскую армию на греческие острова, однако Франция, чей флот находился в Адриатическом море, не спешила это делать.

В этой трагической истории судьбу сербской армии решила Россия. В конце января 1916 года Николай II обратился к президенту Франции и премьер-министру Англии, проинформировав их, что если сербская армия не будет эвакуирована, Россия в одностороннем порядке заключит мир с Германией и Австрией на любых условиях [i]. Напуганные такой перспективой, правительства Англии и Франции организовали переброску сербской армии на греческий остров Корфу. Это позволило сербским войскам перегруппироваться и позже принять участие в боевых действиях на Салоникском фронте. Но главное, был спасён престиж Сербии, представители правящей династии, офицерства, национальной элиты, а также атрибуты государственности. Сербы отступили, но не сдались. Этим событиям и участию в них России посвящена самая известная сербская народная песня «Тамо далеко», и по сей день являющаяся для любого серба своего рода символом веры.

Начиная с 1917 года амплитуда маятника русско-сербских отношений, о котором шла речь в начале статьи, смещается в противоположную сторону. В России начинается эпоха революций и смуты. Сербия же, наоборот, после распада Австро-Венгерской империи стала стержнем нового государства – Королевства сербов, хорватов и словенцев (КСХС). Помимо Сербии и славянских областей Австро-Венгрии (Словения, Хорватия, Далмация, Босния и Герцеговина) в состав государства вошли Черногория и Македония. Площадь нового государства под властью Карагеоргиевичей превышала площадь княжества Сербия более чем в пять раз. С учётом незавидной ситуации в Болгарии после разгрома Центральных держав можно говорить о том, что новое государство – Королевство СХС – с 1918 года становится региональным гегемоном на Балканах. К 1921 году разнородные территории, вошедшие в состав Королевства СХС, уже представляли собой в экономическом отношении единое целое, а принятая в этом году Конституция (т. н. «Видовданская конституция») окончательно оформила политический профиль нового государства: КСХС провозглашалось парламентской монархией, однако парламент являлся структурой в значительной степени декоративной. Национальные движения, в том числе сербское, не поощрялись, основной идеологией нового государства стал «югославизм».

Первые беженцы из объятой Гражданской войной России появляются в Сербии уже в конце 1919 года, после французской эвакуации Одессы. Однако основная часть беженцев оказывается на Балканах после падения генерала А. И. Деникина, захвата большевиками Новороссийска (март 1920 г.) и изгнания из Крыма армии П. Н. Врангеля (ноябрь 1920 г.). Беженцев из Крыма и Новороссии вывозили по морю преимущественно в Стамбул, болгарскую Варну и румынскую Констанцу. После скитаний по Балканам значительная часть этих людей осела именно в Королевстве СХС. По определению Владимира Альбиновича Маевского, историка русской эмиграции и современника событий, «русские въехали тогда в сербскую землю, не стесняемые никакими квотами, визами, ограничениями, паспортами и пр. Братская страна впускала к себе русских, не стесняя их формальностями, которые существовали при въезде в европейские и американские государства. Это следует запомнить и помнить с благодарностью…» [ii].

Причиной притягательности КСХС, и в первую очередь Сербии, для русских беженцев стало и то, что Королевство сербов, хорватов и словенцев было готово принять не только людей как таковых, но и позволить разместиться на своей территории организационным структурам российских апатридов. 31 августа 1921 года Архиерейский собор Сербской православной церкви постановил принять под свою защиту Высшее церковное управление Русской Православной церкви с сохранением её самостоятельной юрисдикции. Резиденцией ВЦУ стал Патриарший дворец в Сремских Карловцах, городе, где за двести лет до этого Максим Суворов открыл свою «Славянскую школу». 21 ноября того же года в Сремских Карловцах состоялся церковный Собор, на котором была сформирована концепция Русской православной церкви за границей (РПЦЗ) и созданы её управляющие органы, разместившиеся там же, в Сремских Карловцах.

В этом же городе был размещён Главный штаб и Верховное командование вооружёнными силами юга России во главе с генералом П. Н. Врангелем, а позднее – управление Российского общевоинского союза (РОВС). Сам генерал Врангель по поводу возможности сохранить организационные структуры российской армии писал: «Как в бою развёртывается полк, разбивается на батальоны, роты, взводы, звенья, так армия-изгнанница из лагерей Галлиполи, Лемноса, Кабакджи разошлась по братским славянским странам… Рассыпалась, но осталась Армией – воинами, спаянными единой волей, одушевлёнными единым порывом, одной жертвенной готовностью. Среди тяжёлых испытаний Армия устояла…» [iii]. Таким образом, Сербия, а если ещё точнее – Сремски Карловцы, «стали своеобразным центром беженцев, влияние которого распространялось далеко за пределы Королевства СХС» [iv]. Генерал Врангель пытался повлиять и на финансовые потоки российской эмиграции путём созыва в Белграде так называемого Русского совета. Однако эта структура оказалось нежизнеспособной, подчинить единому руководству экономическую активность русской эмиграции не удалось, в 1922 году Русский совет был упразднён.    

Прежде чем продолжить описание жизни российских апатридов в Королевстве СХС, необходимо определиться с терминологией. В отечественной исторической науке применительно к россиянам, бежавшим от ужасов большевизма, устойчиво употребляется термин «первая волна эмиграции». Вопрос в том, насколько правомочно называть этих людей эмигрантами, ведь они покинули родину не добровольно и осознанно, а под угрозой физического уничтожения большевиками, в спешке, зачастую вообще не понимая, куда и зачем они едут… По этому поводу профессор Д. Н. Иванцов в 1925 году писал: «Беженцы не эмигранты, между ними и эмигрантами имеется огромное различие. Эмигрант смотрит вперед – беженец всей душой рвётся назад, рассматривая своё пребывание за границей как преходящий эпизод. Эмигрант является за границу с твёрдой верой в будущее – беженец подавлен постигшей его материальной и нравственной катастрофой… Эмигрант, прежде чем решиться на переезд, старается реализовать своё имущество – огромная часть беженцев покинула родину буквально с пустыми руками. Эмигрант сам выбирает страну переселения – беженец оказывается там, куда его загонит судьба» [v]. Исходя из этого тезиса, который сложно оспорить, так называемую «первую волну российской эмиграции» правильно было бы называть именно «беженцами». А первый этап истории российской диаспоры в Сербии (1920-1928 гг.) можно, цитируя колумниста софийской газеты «Русь» Е. Юрьева, назвать «превращением из беженцев в эмигранты» [vi].

Положением российских беженцев в Королевстве СХС с 1920 года ведала специально созданная Государственная комиссия по размещению русских беженцев, направлял её деятельность академик Александр Белич (сначала как заместитель председателя комиссии, затем как председатель). Цель и смысл существования комиссии заключались именно в помощи русским беженцам на пути «превращения в эмигранты». По определению М. Йовановича, «государственная комиссия и по полномочиям, и по реальному влиянию на жизнь россиян в Королевстве СХС стала самой важной организацией в жизни эмигрантов, каковой и оставалась на протяжении всего межвоенного периода» [vii].  Деятельность комиссии охватывала широкий круг вопросов, связанных как с приёмом и размещением беженцев, так и с финансированием, социальной защитой, приспособлением и интеграцией эмигрантов в новую среду. Прежде всего, это касалось курсов сербского языка и специализированных бюро трудоустройства по месту расселения беженцев. Комиссия занималась также проблемами, связанными с формированием и финансированием школ для обучения русских детей, помощью медицинским и реабилитационным учреждениям.

К середине 1925 года на земле Королевства СХС действовало 17 русских школ, в которых обучались 2820 воспитанников. Причём восемь школ, в которых учились 2240 детей, содержались полностью за государственный счёт, остальные получали субсидии от Министерства образования [viii]. В наиболее благоприятном положении была первая русско-сербская гимназия в Белграде, открывшаяся в ноябре 1920 года, директором её стал В. Д. Плетнёв. Если при открытии в ней было 90 учеников, то через десять лет – 250. Само название этого учебного заведения свидетельствовало о стремлении её основателей сделать всё, чтобы воспитанники, «оставаясь русскими, сохранили понимание, знание и любовь к стране, которая в тяжёлые годы проявила себя истинным, бескорыстным другом… Воспитанники гимназии в будущем должны были стать залогом тесной связи между сербским и русским народами» [ix].      

Разумеется, образовательная и научная деятельность русских переселенцев в Королевстве СХС не ограничивалась созданием школ и языковых курсов. Здесь необходимо учитывать, что русские эмигранты по стандартам того времени были людьми исключительно хорошо образованными и профессионально подготовленными. По данным переписи 1922 года, из числа русских эмигрантов в Королевстве сербов, хорватов и словенцев высшее образование имели 12 % опрошенных, среднее – 61 %, начальное образование – 12 %, никакого образования не имели лишь 3 % опрошенных [x]. Образовательный уровень русской эмигрантской группы крайне необычен для Сербии, не только из-за количества лиц с высшим и средним образованием, но и потому, что среди эмигрантов было всего 2-3 % неграмотных. Уникальность этих людей становится очевидна, если учесть, что в Королевстве СХС на 1921 год 50 % населения старше 12 лет были неграмотными [xi]. По определению уже цитировавшегося В. Маевского, «сербскую интеллигенцию просто шокировали эти русские, в массе совершенно нищие и жалкие, но столь много знающие и умеющие» [xii].     

Россияне активно участвовали в научной и художественной жизни Сербии, были преподавателями, организаторами культурной жизни, выдающимися художниками, скульпторами и зодчими как в рамках русских культурных организаций, так и в культурных организациях страны проживания. Деятельность русских эмигрантов в области науки имела три основных аспекта: формирование научных обществ, работа в университетах и школах Королевства СХС, организация русской научной жизни. Среди научных организаций, основанных россиянами в КСХС, особенно выделялся Русский научный институт в Белграде. Он был основан 16 сентября 1928 года с целью поддержки и развития русской научной мысли. Финансирование Русского научного института взяло на себя правительство Королевства СХС, благодаря чему он вскоре превратился в ведущий научный центр российской диаспоры, хотя аналогичные учреждения действовали также в Праге и Берлине. В первые годы своего существования институт был размещён в здании Сербской королевской академии, а в 1933 году переехал в только что построенное здание Русского дома им. императора Николая II.

Первым председателем института был профессор Е. В. Спекторский, в прошлом ректор Киевского университета. Институт имел пять отделений: философское во главе с Н. О. Лосским и П. Б. Струве; языка и литературы, которым руководил А. Л. Погодин; общественных и исторических наук под председательством А. П. Доброклонского; медицинское во главе с А. И. Игнатовским, а также отделение математических и технических наук, которым руководили Г. Н. Пио-Ульский и Н. Н. Салтыков. Одним из видов деятельности института была организация лекций русских учёных из других европейских стран. В стенах института регулярно выступали И. И. Лаппо и А. А. Кизеветтер из Праги, В. В. Зеньковский и Н. Н. Головин из Парижа, С. Л. Франк и И. А. Ильин из Берлина, Е. Ф. Шмурло из Рима, В. Н. Ипатьев и И. И. Сикорский из США. Институт проводил круглые столы и беседы с известными русскими художниками и литераторами, в частности З. Гиппиус, Д. Мережковским, К. Бальмонтом и И. Северяниным [xiii]. Именно строки Игоря Северянина стали девизом Русского дома в Белграде: «Родиться русским слишком мало, им нужно быть, им нужно стать».

Однако было бы ошибочным считать, что русская диаспора в Королевстве СХС была замкнута на самоё себя и не принимала активного участия в общественной жизни сербов и других югославянских народов. Как уже отмечалось выше, образовательный уровень российских беженцев был чрезвычайно высок, что поначалу вызвало определённые трудности, поскольку специалистам такого уровня было непросто обеспечить занятость в не слишком культурно и научно развитой Сербии, в совсем недавнем прошлом маленьком вассальном княжестве на окраине Османской империи. К середине двадцатых годов эта диспропорция была в значительной степени сглажена. На протяжении 20-30 гг. 15 российских учёных стали членами Сербской академии наук, ни одна национальная группа Югославии в пропорциональном отношении не была в Академии столь многочисленна, как российские эмигранты [xiv].

Огромен и вклад российской диаспоры в искусство Сербии. На сценах белградских театров ставили спектакли русские режиссёры Ю. Л. Ракитин, А. А. Верещагин, Ф. В. Павловский. Эти люди, а также оказавшиеся в Югославии российские артисты, из которых многие играли на лучших сценах Москвы и Петербурга, навсегда изменили облик югославского театра, до той поры существовавшего в рамках представлений о театре XIX века. У истоков сербского кинематографа также находится российский эмигрант, уроженец Одессы Георгий Скригин. В Сербии работают русские художники и архитекторы, под влиянием последних коренным образом меняется облик Белграда. Из провинциального городка, завязшего между Европой и Азией, усилиями В. Баумгартена, Н. Краснова, В. Лукомского, В. Сташевского, Р. Верховского, В. Андросова Белград превращается в полноценную европейскую столицу. Без преувеличения можно сказать, что двадцать лет существования россиян в Сербии под опекой династии Карагеоргиевичей изменили культурный, научный и общественный облик этой страны.

Конец если не безбедному, то, во всяком случае, фундаментально обустроенному существованию российской диаспоры в Югославии положили начало Вторая мировая война и проистекавшая одновременно с ней гражданская война в Сербии (монархисты-четники против коммунистических партизан И. Броз Тито), а потом ввод советских войск на территорию Югославии (Белградская операция, сентябрь 1944 г.). И у фашистов, и у Советского Союза российская диаспора в Югославии вызывала большие опасения. Во время оккупации Сербии немцами были интернированы практически все «белоэмигранты», имевшие просоветские симпатии. Советская власть столь же жестоко обошлась с представителями эмигрантской среды, замеченными в сотрудничестве с фашистами или антисоветских взглядах. Эти факторы, а также естественная убыль и отток части обеспеченных российских эмигрантов из Югославии непосредственно в предвоенные годы привели к тому, что на 1945-1946 гг. численность российской эмиграции в Югославии оценивалась в 5-7 тысяч человек. Заметный контраст по сравнению с 18-20 тысячами на конец тридцатых годов…

Утверждение в Югославии нового политического строя, последовавший в 1948 году разрыв между И. Сталиным и И. Броз Тито привели к новым формам миграции из России в Сербию. В первые послевоенные годы несколько тысяч молодых югославов были отправлены на обучение в Советский Союз. Это были лучшие, самые перспективные кадры, без преувеличения – цвет нации. После перехода конфликта Сталина и Тито в открытую фазу и печально известной резолюции Коминформа, все обучавшиеся в Советском Союзе югославские студенты были в одночасье высланы на родину (19 марта 1948 г., тогда же были отозваны российские специалисты и военные советники из Югославии) [xv]. Точных данных по числу обучавшихся в СССР югославов не существует в принципе, большая часть документов, касающихся этих событий, была засекречена или уничтожена. Можно говорить лишь о том, что в советских военных вузах обучались около 1200 югославских курсантов, численность гражданских студентов не известна, но речь в любом случае идёт о нескольких сотнях, вплоть до тысячи человек [xvi]. Значительная часть этих людей вернулась в Югославию с русскими женами, по некоторым оценкам – до четверти обучавшихся. Отследить судьбы этих женщин в исторической науке не пытался никто. Между тем речь идёт о нескольких сотнях бывших советских подданных. История адаптации и ассимиляции этих женщин, которых условно можно назвать «коминформовками», ещё ждёт своего исследователя…                  


 


[i] История Югославии. Т. 1. С. 667-668.

[ii] Цит. по: Русский Белград. М, 2008. С. 58

[iii] Цит. по: Йованович, там же. С. 248.

[iv] Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 41.

[v] Д. Иванцов. Русские беженцы в Югославии в 1921 г. // Русский экономический сборник. Вып. 2. Прага, 1925. С. 80.

[vi] Цит. по: А. Б. Арсеньев. У излучины Дуная. М., 1999. С. 29.

[vii] Йованович, там же. С. 287-286.

[viii] Руска емтиграциja у српскоj култури XX века. Београд. 1994. T. 2. C. 43-44.

[ix] Первая русско-сербская гимназия. 1920-1930. Белград, 1930. С. 17.

[x] Йованович, там же. С. 143.

[xi] Там же.

[xii] Русский Белград, там же.

[xiii] Йованович, там же. С. 327-328.

[xiv] Русская эмиграция в Югославии. С. 146

[xv] А. С. Аникеев. Как Тито от Сталина ушёл. М., 2002. С. 152-154.

[xvi] Radovan Radonjic. Sukob KPJ s Kominformom. Beograd, 1979. S. 110-111.

Рубрика:
Тема:
Метки:

Также по теме

Новые публикации

В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Российско-германское движение городов-партнёров не сведено на нет, хотя и сталкивается с серьёзными препятствиями, считает вице-президент общества «Россия – Германия», член правления Международной ассоциации «Породнённые города» Анатолий Блинов. Об этом он заявил в рамках российско-германского круглого стола, состоявшегося 26 марта 2024 г.
Школа в киргизской деревне Достук известна на всю округу благодаря российским учителям, которые в ней работают. Родители школьников из других посёлков нанимают автобус, чтобы их дети могли учиться у российских специалистов. Супруги Юсуповы из Башкирии преподают здесь географию и биологию.
Сегодня обратим внимание на правописание аббревиатур, связанных со словом министерство. Как правильно: минкульт или минкультуры? Минобороны заявил или заявило? С прописной или со строчной буквы нужно писать эти сокращения?
Цветаева