EN
 / Главная / Публикации / Россия и русские в истории Сербии. Часть II

Россия и русские в истории Сербии. Часть II

27.02.2009

С самого начала Первого сербского восстания Карагеоргий ведёт активную внешнюю политику. В сентябре 1804 года в Петербург прибывает сербское «великое посольство» во главе с протоиереем Матией Ненадовичем, одним из лидеров восставших. Российский министр иностранных дел Адам Чарторыйский сербскую депутацию принял холодно и посоветовал посланцам Карагеоргия решать свои вопросы непосредственно с Турцией, хотя и обещал дипломатическую поддержку России. Вообще, русско-сербские отношения в этот период оказываются поставлены в зависимость от международных союзов, в которые Россия вступала и выходила, постоянно меняя вектор своей внешней политики. В частности, после разгрома русско-австрийской армии под Аустерлицем Россия заключает мирный договор с Турцией, который препятствует оказанию активной помощи сербским повстанцам. Только в 1806 году Россия переходит к активным боевым действиям против Турции.

На Дунай с Днестра перебрасывается армия под командованием генерал-фельдмаршала И. Михельсона, который сразу же направляет к Карагеоргию своего представителя, генерал-майора Ивана Ивановича Исаева. Исаев моментально проникается симпатией к восставшим, шлёт командованию восторженные реляции и даже непосредственно принимает участие в боевых действиях, что совершенно не вменялось ему в обязанности [i]. Одновременно с этим повстанцы добиваются небывалого успеха – самостоятельно овладевают Белградом и рядом других турецких крепостей, полностью очистив Центральную Сербию от турок. В мае 1807 года первый отряд русской армии под командованием Исаева вступает на землю Сербии.  Отряд, правда, насчитывает всего тысячу человек, но и этого достаточно, чтобы посеять панику среди турок. 17 мая отряд Исаева встречается с отрядом сербского воеводы М. Стойковича, совместно они наносят турецкой армии поражение у села Штубник, а затем осаждают крепость Неготин, где имелся большой турецкий гарнизон.

Первая совместная победа русского и сербского оружия переполняет оптимизмом руководителей восстания, которые полагают, что отныне всегда смогут рассчитывать на российскую военную помощь. Как бы в подтверждение этого в конце июня в сербский лагерь под Неготином прибывает эмиссар Александра I маркиз Паулуччи. Результатом переговоров стала так называемая «Конвенция Карагеоргий – Паулуччи». Конвенция в письменном виде зафиксировала надежды, возлагаемые сербами на Россию. Сербы фактически признавали над собою суверенитет российского императора и просили назначить им управителя, который помог бы организовать государственную власть и выработать конституцию. Первый пункт конвенции гласит: «Кроме всего, первое желание есть сербского народа быть под покровительством его императорского величества Александра Первого. Народ сербский всенижайше просит, чтобы его императорское величество в управлении способного землеуправителя скорее определил, который бы в приличный порядок народ привёл, землю сербскую расположил и по нравам народа конституцию устроил» [ii].

Оговаривалось назначение в Сербию российских чиновников, введение русских военных гарнизонов и комендантов в крепостях на территории Сербии, направление российских военных специалистов и инструкторов для создания сербской армии, российских медиков для обустройства госпиталей, технических специалистов для создания промышленного производства, прежде всего в военных целях. Если бы конвенция была ратифицирована Александром I и начала исполняться, Сербия, называя вещи своими именами, превратилась бы в российскую колонию. Характерно то, что такая форма помощи не была навязана сербам, а наоборот, сербы настаивали на возможно большей интеграции с Россией, вплоть до официального вхождения в состав Российской империи.

Это совершенно не удивительно, если иметь в виду всю предшествующую историю русско-сербских связей. Сербы не представляли существования независимого от турок национального сербского территориального образования (княжества, области) вне орбиты православной Российской империи. Мы видим перед собой устойчивую геополитическую концепцию, прослеживающуюся от первых обращений сербских митрополитов к Ивану III вплоть до XIX века. И совершенно не случайно то, что конвенция практически дословно повторяет призыв киевлян к варяжским князьям: «Страна наша велика и обильна, а порядка (по другой версии – урядника, то есть управителя) в ней нет» [iii].             

Сложно сказать, как складывались бы отношения России и Сербии, если бы Конвенция вступила в действие. К сожалению, дальнейшие события показали, что претворять в жизнь ожидания сербских повстанцев Александр I не собирался. Одновременно с пребыванием Паулуччи в Сербии российский посланник Л. С. Лашкарев вёл в молдавской Слободзее переговоры с эмиссарами турецкого султана. Только что заключённый Тильзитский мир с Наполеоном делал Россию и Францию странами-союзницами и разрушал русско-австрийскую антитурецкую коалицию. По условиям Сободзейского мира с Турцией, все части российской армии выводились с территории Сербии, а турецкие гарнизоны возвращались в освобождённые сербами крепости. Единственное, что гарантировалось сербам – личная неприкосновенность всех, принимавших участие в восстании, включая Карагеоргия и других воевод.

Практически одновременно с выводом русских войск из Сербии в Белград прибывает чиновник Азиатского департамента Министерства иностранных дел Российской империи, действительный статский советник Константин Константинович Родофиникин, первый российский государственный деятель, имевший многолетнюю официальную миссию в Сербии. Родофиникин – личность невероятно противоречивая. По происхождению он являлся греком, что заставляло Карагеоргия и его соратников опасаться попадания Родофиникина под влияние «турецкоподданых» греков [iv]. Принимают его без энтузиазма, о чём свидетельствует доклад фельдмаршала Михельсона в Петербург: «Сербские депутаты просят Александра I по своей воле назначить конкретное лицо в качестве управителя, но в целях ускорения вопроса они согласны принять и К. К. Родофиникина» [v].

Вместо того чтобы заняться «устроением» сербского государственного аппарата, для чего его, собственно, и послали в Белград, Родофиникин сразу же заваливает Министерство иностранных дел России и руководство Дунайской армии письмами, в которых жёстко критикует Карагеоргия и призывает Россию не оказывать ему никакой поддержки. Что касается законотворческой деятельности Родофиникина, то советская историческая наука оценивает её как «неуклюжую попытку чиновника Азиатского департамента царского Министерства иностранных дел насадить в Сербии чуждый местным условиям сословный строй (введение дворянства, передача власти «правительствующему Сенату» и т. д.)» [vi]. Александр I написанный Родофиникиным проект сербской конституции не утвердил, миссия его в Сербии, в целом, также была не слишком высоко оценена императором. В 1810 году в Белград прибывает генерал Егор Гаврилович Цукато, принимающий у Родофиникина полномочия российского представителя по причине «полной неспособности последнего (т. е. Родофиникина) договориться с сербами» [vii].

Винить в неуспехе первой российской дипломатической миссии в Сербии нужно, естественно, не лично Родофиникина, а государственную власть как таковую, которая не имела адекватного представления о положении дел в Сербии и устремлениях сербского народа. Резонанс между Россией и Сербией, столь явно прослеживавшийся со времён Ивана III вплоть до Петра Великого, к правлению Александра I был безвозвратно утерян. На момент Первого сербского восстания интересы российской верховной власти на Балканах заключаются не в защите угнетённого славянского православного населения от «нечестивых агарян», а в обеспечении непрочного мира путём сложных дипломатических интриг. Время показало неэффективность такой тактики.

Возобновление боевых действий между Россией и Турцией в 1809 году внесло ещё ряд побед в историю русско-сербских военных отношений. Русские отряды под командованием преданного делу освобождения сербов И. И. Исаева форсируют Дунай и успешно штурмуют турецкую крепость Кладово. Затем в ходе совместных с сербскими повстанцами действий турецкая армия оказывается отброшеной к городу Ниш – это максимальный предел, до которого удавалось продвинуться австрийской армии во время австро-турецких войн. В 1810 году в Сербию направляется уже упоминавшийся генерал Егор Цукато, прекрасно показавший себя во время итальянских походов А. В. Суворова. Цукато разбивает турецкие отряды у крепостей Бирза-Паланка и Праово, в награду за что получает орден Св. Анны I степени. Ему же принадлежит идея формировать из неорганизованных сербских кавалеристов отряды наподобие казацких, буквально названные «сербскими казаками». 10 августа 1810 года Цукато погиб на земле Сербии от взрыва турецкой гранаты [viii].

Очевидно, что российская военная миссия в Сербии, несмотря на определённую специфику, оказалась значительно более успешной, чем гражданская. К 1811 году российские власти, кажется, начинают осознавать те выгоды, которые может принести России традиционно пророссийское расположение сербов. Петербург начинает учитывать специфические условия, в которых находятся сербские повстанцы, и некоторые особенности национального самосознания сербов. К весне 1812 года освобождённая территория Сербии состоит из всего Белградского пашалыка, включая крепости, очищенные от турецких гарнизонов, а также шести нахий (округов) из соседних областей [ix]. На большие территории сербские повстанцы на тот момент и не претендовали. Карагеоргий объявил себя единоличным наследуемым правителем Сербии и решил проблемы с внутренней оппозицией. В принципе, следующим закономерным этапом должно было стать провозглашение Сербии автономным княжеством под российским протекторатом, по образцу Молдавии и Валахии. Этому, однако, не суждено было сбыться.

Сербия в очередной раз оказывается разменной картой в политических играх великих держав. Предвидя неминуемую интервенцию Наполеона в Россию, Александр I стремится заключить мир с Турцией как можно быстрее, по возможности сохранив за Россией непосредственно примыкающие к границам империи территории (Молдавию), взамен уступив туркам территории, более отдалённые. По условиям подписанного 5 мая 1812 года в Бухаресте мирного договора между Россией и Турцией, Сербии в перспективе предоставлялась автономия, об условиях которой сербы должны были договариваться с Турцией сепаратным образом. Возведённые сербами во время войны при участии России укрепления должны были быть уничтожены, турецкие гарнизоны возвращались в крепости, существовавшие до войны. 24 июня 1812 года армия Наполеона вторглась в Россию. К августу русские войска с территории Сербии были полностью выведены. Сербам, по условиям Бухарестского мира, оставалось лишь пассивно дожидаться возвращения турецких гарнизонов.  

Предвидя рост антироссийских настроений, Петербург направляет в Сербию видного российского военного деятеля и дипломата, по рождению черногорца из Боки Котороской, графа Марко (Марка Константиновича) Ивелича. Ивелич к тому моменту выполнил не одно особо ответственное поручение на Балканах, но на этот раз на него была возложена практически невыполнимая миссия – объяснить сербам, почему Россия их оставила, и вернуть их расположение, сохранив таким образом Сербию в российской орбите. Удивительно то, что Ивеличу поставленную задачу выполнить удалось. Результатом деятельности Ивелича становится принятая на скупщине (народном соборе) присяга Сербии в вечной верности России и торжественный адрес на имя Александра I.

К сожалению, наступление Турции обещания Ивелича предотвратить не могли. Несмотря на героическое сопротивление сербских повстанцев, к сентябрю 1813 года турки занимают всю территорию Сербии, освобождённую в ходе восстания. 25 сентября турки занимают Белград, турецкая армия на 12 дней получает Сербию в своё полное распоряжение, дозволяются любые грабежи, убийства и насилия. Эти 12 дней перечеркнули все достижения Первого сербского восстания, страна была буквально залита кровью. Что касается позиции России во время разгрома Первого сербского восстания, то здесь, увы, гордиться нечем. К 1813 году костяк армии Наполеона был уничтожен, боевые действия перенесены в Центральную Европу, к антинаполеоновской коалиции примкнули Пруссия, Австрия, Великобритания и Швеция. В этой ситуации Россия вполне могла себе позволить перебросить хотя бы незначительную часть войск на балканскую границу с Турцией, отправить военных наблюдателей с широкими полномочиями в Сербию и т. д. Двенадцатидневной резни вполне можно было избежать, прими Россия большее участие в судьбе сербов. Но российский император был слишком увлечён преследованием Наполеона и созданием новой европейской коалиции, чтобы думать о периферийной Сербии. К сожалению, вспомнили о сербах только после Лейпцигской битвы, когда изменить что-то уже не представлялось возможным – Сербия была разорена, вожди восстания бежали.                           

История российского участия в Первом сербском восстании буквально соткана из противоречий. Провал «устроительной» миссии К. Родофиникина и невероятный успех «разъяснительной» поездки М. Ивелича. Сражения, выигранные отрядами И. Исаева и И. Орурка у превосходящих турецких сил, и поспешные отводы российских войск с только что завоеванных позиций в угоду дипломатическим хитросплетениям Петербурга. С одной стороны, сотни россиян, отдавших свою жизнь за свободу Сербии, от генерала Е. Цукато до казаков и рядовых солдат, чьи имена история не сохранила. С другой – десятки тысяч сербов, убитых во время двенадцатидневной резни, произошедшей исключительно благодаря невниманию российского правительства к Сербии. Главный итог этих событий – падение доверия сербов к Российской империи. Россия, безусловно, продолжает оставаться для Сербии маяком в делах образовательных, культурных и духовных. В эффективность же российского военного вмешательства сербы больше не верят и на милость российского императора не уповают. Следующая большая российская военная акция в Сербии датируется 1876 годом – должно было смениться целое поколение, чтобы к сербам вернулась вера в российскую военную помощь.

Отношения России и Сербии после подавления Первого сербского восстания и вплоть до конца правления Александра I развивались не слишком успешно и не в пользу Сербии. С воцарением императора Николая I Балканы снова оказываются в центре внимания России. Адрианопольский мирный договор, подведший итоги Русско-турецкой войны 1828-1829 годов, обязывал султана предоставить Сербии автономию, а возглавившего повстанцев после гибели Карагеоргия воеводу Милоша Обреновича утвердить верховным правителем. В 1830 году был объявлен султанский хатт-и-шариф, предоставлявший территориям, освобождённым сербами во время Первого восстания, статус автономного княжества, Обренович становился князем, в случае смерти княжеская власть закреплялась за его потомками. Отсюда берёт своё начало современное сербское государство и его первая правящая династия.

Необходимо отметить, что в отношении государственного устройства княжество Сербия продолжало в значительной степени зависеть от России. После нескольких неудачных попыток верхушки сербского общества обязать князя Милоша принять конституцию в Белград прибыл адъютант Николая I, князь Василий Андреевич Долгоруков, на которого была возложена «устроительная» миссия, проваленная в своё время К. Родофиникиным. В 1837 году Милош Обренович издаёт написанный фактически под диктовку Долгорукова указ, в котором перечисляются основные положения конституционного проекта. Прежде всего, ограничивается экономическая вседозволенность князя и его присных, грабивших население в первые годы автономии чуть ли не больше турок, а также окончательно ликвидируются земельные владения турецких помещиков. В Сербии создаются суды европейского образца, отменяются телесные наказания, вводятся пенсии для государственных служащих и некий аналог российского Табеля о рангах. Сербские крестьяне оставались лично свободными, помещичье землевладение в стране не вводилось. Также Россия настаивала на ограничении власти князя Советом, по образцу Правительствующего совета в годы Первого сербского восстания [x]. Фактически, можно констатировать, что государственное устройство, навязанное Россией Сербии вопреки воле Милоша Обреновича, было более либеральным, чем в самой Российской империи.        

В 1838 году в Белграде впервые открываются консульства иностранных держав – сначала английское, затем французское и российское, которое возглавил Герасим Васильевич Ващенко – первый постоянный дипломатический представитель России в Сербии. Ващенко докладывает в Петербург, что ту часть конституции, которая ограничивает власть князя и обязываеть его созвать Государственный совет, Милош исполнять не собирается. Милош Обренович пытается устроить государственный переворот, опираясь на английского консула, однако направляемая Ващенко оппозиция блокирует Милоша в его дворце и вынуждает отречься от власти в пользу сына Михаила (1 апреля 1839 года). В качестве признания заслуг Ващенко в отстранении амбициозного и непредсказуемого авторитарного правителя от власти Петербург повышает его по службе и делает не просто консулом, а генеральным консулом на Балканах [xi]. В 1843 году российское представительство возглавляет Я. И. Данилевский, отец известного философа, идеолога панславизма Николая Данилевского [xii]. Затем генеральным консулом становится Ф. А. Туманский, бывший консул в Яссах, кишинёвский знакомый Пушкина, однако о былом влиянии русского консула на политику сербских князей речь уже не идёт. Более того, в 1853 году князь и правительство объявляют консулу Туманскому бойкот за его попытки (не увенчавшиеся успехом) противодействовать усиливающемуся влиянию Франции. Не выдержав такого позора, Туманский, достаточно пожилой человек, умирает от разрыва сердца. Престиж российского консула в Сербии удалось восстановить видному учёному и дипломату А. Г. Влангали (1860-1863 гг.), ещё более влияние русского консула было упрочено при А. П. Шишкине (1863-1875 гг.).     

При всей сложности политических отношений России и Сербии в 30-50-е годы XIX века в области культуры Россия продолжала оставаться для сербов основным ориентиром. В 1846 году князь Александр обращается к императору Николаю I  с просьбой об отправке в Сербию русских учителей, ссылаясь, естественно, на опыт М. Суворова и Э. Козачинского. На следующий год российские учителя В. Т. Вердиш и Д. А. Рудинский прибыли в Белград. В семинарии Св. Саввы в сербской столице Вердиш стал преподавать библейскую географию, а Рудинский – русский и церковнославянский языки. М. Миличевич, один из их учеников, вспоминал, что «только из уст этих двух преподавателей, особенно Рудинского, мы услышали чистый и приятный русский язык» [xiii]. Если Суворов и Козачинский действовали практически в атмосфере культурного вакуума, то к моменту приезда Вердиша и Рудинского в Белграде действовало значительное количество учебных заведений – лицей (открыт в 1838 г.), инженерная школа (1846 г.), военная академия (1850 г.), сельскохозяйственная школа (1853 г.). Тем не менее появление русских учителей оказало огромное влияние на культурную ситуацию в стране.

В 1855 году российским императором становится Александр II, первые годы правления которого характеризуются значительной либерализацией общественного устройства России и более взвешенной внешней политикой. Последнее связано в том числе с назначением министром иностранных дел Александра Михайловича Горчакова (в 1856 году). Новое видение ситуации на Балканах, возобладавшее в России благодаря Горчакову, заключалось в том, что Сербия должна окончательно освободиться от Турции своими силами. Миссия России заключалась в том, чтобы помочь сербам создать боеспособную армию и вооружить её. К 1867 году под давлением России из Сербии были выведены все турецкие военные гарнизоны. Также Турция была вынуждена разрешить России поставлять в Сербию оружие и боеприпасы через территорию Румынии. Российская империя выделила Сербии несколько крупных денежных займов как на военные, так и на гражданские нужды. В Белграде постоянно находятся российские военные инструкторы, несколько раз для ревизии сербской армии приезжают высшие чины российского Генерального штаба [xiv].

Чрезвычайную важность для балканской политики России имеет также крепнущая и становящаяся всё более популярной идеология славянофильства. К концу пятидесятых годов славянофилы переходят от разговоров в московских литературных салонах к созданию славянских комитетов, призванных, в первую очередь, содействовать освобождению славян, находящихся под турецкой властью. В 1860 году видные славянофилы А. С. Хомяков, М. П. Погодин, К. С. Аксаков, И. Д. Беляев направляют сербскому князю пространное письмо с уверениями в глубочайшей симпатии к сербскому народу и готовности приложить все возможные усилия для помощи в развитии сербской науки и культуры, а также в обретении Сербией окончательной независимости от Турции. Сербские власти не восприняли заверения славянофилов всерьёз, посчитав их не более, чем красивыми словами. Однако Россия вступала в совершенно иную эпоху, кардинально отличную от времён императора Александра I, в которую складывались взгляды таких сербских политических долгожителей, как Милош Обренович. Общественное мнение и общественные организации начинают становиться важнейшим фактором в политической жизни России, как это наглядно показала сербско-турецкая война 1876 года.

К концу семидесятых годов XIX века славянофильство в России становится наиболее влиятельной идеологией, особенно в военных и дипломатических кругах. Славянофильские взгляды открыто декларирует наследник престола, великий князь Александр (будущий Александр III). Активными славянофилами являются руководитель Азиатского департамента российского МИДа П. Н. Стремоухов, посол в Стамбуле граф Н. П. Игнатьев, посол в Вене Е. П. Новиков, российские консулы в Белграде, Дубровнике, Сараево, Риеке, Мостаре, Шкодере. Славянофилов в российском МИДе не устраивает осторожная политика канцлера Горчакова. Опираясь на авторитет Игнатьева и молчаливую поддержку великого князя Александра, они начинают подталкивать сербское правительство к войне с Турцией, обещая, что сербам «нужно будет продержаться ровно два месяца», за это время славянофилы так раскачают общество, что император и Горчаков будут вынуждены Сербию поддержать [xv].

В 1875 году вспыхивает восстание в турецкой Боснии, быстро перекинувшееся на Черногорию и Болгарию. 18 июня 1876 года войну Турции объявила Сербия. Несмотря на то, что официально российский МИД действия Сербии не одобрил, в княжество устремились тысячи российских добровольцев: по официальным данным, в Сербию прибыло 3000 российских подданных, из них 700 офицеров [xvi]. Славянские комитеты по всей России проводили «подписку», т. е. сбор добровольных пожертвований в пользу Сербии. В конце июня в Сербию прибывает генерал Михаил Григорьевич Черняев, герой Туркестана, владелец славянофильской газеты «Русский мир». Черняев принимает сербское подданство и становится главнокомандующим сербской армией, командующими всеми крупными войсковыми соединениями также становятся русские офицеры.

В первые недели войны сербско-русская армия наносит ряд крупных поражений туркам, однако закрепить и развить успех Черняеву не удаётся. Под Алексинцем и Джунисом турецкая армия наносит сербам сокрушительное поражение. От полного разгрома Сербию спасло только вмешательство официальной русской дипломатии в лице покровителя Черняева графа Н.П. Игнатьева, 19 октября предъявившего туркам ультиматум о немедленном прекращении боевых действий. К войне с Россией Турция была не готова и от дальнейшей интервенции в Сербию воздержалась. Всего сербско-турецкая война 1876 года продолжалась четыре месяца.

Неуспех генерала Черняева связан с целым рядом моментов. Российский МИД не одобрял его «авантюру», во всяком случае, поначалу. Единства среди российских добровольцев не было, более того, некоторые из них вообще отказывались подчиняться Черняеву (среди несогласных были, в частности, видные социалисты-народники С. М. Степняк-Кравчинский и Д. А. Клеменц) [xvii]. Не стоит забывать и о том, что сербская армия практически не обладала опытом боевых действий и к войне была не готова, несмотря на щедрые русские дотации. Сербский князь Милан Обренович возложил на Черняева всю вину за проваленную военную кампанию, по окончании боевых действий генерал был объявлен персоной нон грата и лишён сербского гражданства. Вообще, о нём в Сербии сохранилась, скорее, недобрая память. Этого нельзя сказать о тысячах российских добровольцев, бескорыстно и безвозмездно стремившихся помочь Сербии, многие из которых навечно остались в сербской земле. Этих людей вплоть до установления на Балканах коммунизма почитали как народных героев.

Нельзя пройти мимо истории полковника Николая Николаевича Раевского, по мнению многих литературоведов, являющегося прототипом Вронского из «Анны Карениной» Л. Н. Толстого [xviii]. Раевский добровольцем, на собственные средства приехал в Сербию, охотно вступил в армию под командованием Черняева, погиб 20 августа 1876 года во время сражения у села Горни Ардовац. Похоронен в близлежащем монастыре Св. Романа, позднее прах Раевского был перенесён в Россию, а на месте его гибели воздвигнута сохранившаяся и поныне часовня. «Реальный участник событий и литературный персонаж, полковник Раевский и граф Вронский, сплелись в сознании сербов в единый образ. И любой образованный человек не только расскажет, куда Толстой отправил своего героя умирать, но и воспроизведёт, пересыпая легендами, его службу в Сербии и героическую смерть, словно дописывая за автора эпилог романа», – утверждает югославский историк М. Югович [xix].

Дисбаланс между славянофильскими воззрениями значительной части российской элиты и традиционным европоцентризмом правящих особ исчез с воцарением в 1881 году Александра III. Однако вплоть до 1903 году отношения России и Сербии складывались не лучшим образом в силу проавстрийских настроений Милана Обреновича, недовольного разделом «турецкого наследства» после Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. В 1878 году княжество Сербия получило официальную независимость от Турции, в 1882 году Милан Обренович при поддержке Австро-Венгрии провозгласил себя королём. Ориентация правителя Сербии на Австрию, естественно, вызывала неприятие Александра III, именно к этому периоду относится его знаменитая фраза: «У России нет друзей, кроме Черногории» (из всех балканских стран только Черногория придерживалась последовательно русофильского курса).

В 1889 году король Милан Обренович, осознавая свою непопулярность среди населения, отрекается от престола в пользу сына Александра. На короткое время новый сербский король сближается с российским императором, однако вскоре оказывается вовлечён в интриги сербских политических партий и отказывается от русофильской платформы. В 1903 году сербское офицерство устраивает государственный переворот, Александра Обреновича убивают, а на место короля сербская скупщина (парламент) приглашает Петра Карагеоргиевича, внука Карагеоргия. 1903-1917 годы могут считаться периодом практически полного взаимопонимания и взаимной поддержки между Сербией и Россией. Николай II, как и его отец, придерживался славянофильских взглядов и открыто симпатизировал Сербии, король Пётр и премьер-министр Сербии Никола Пашич последовательно ориентировались на Россию. В сербско-австрийских «таможенных войнах» 1906-1911 годов, Балканских войнах 1912-1914 годов по вопросу о территориальной принадлежности Македонии, Косово и Метохии, Новопазарского санджака Россия отстаивала на мировой арене интересы Сербии, а Сербия проводила на Балканах политическую линию, объективно выгодную России.

 


 

[i] История Югославии. Т. 1. С. 314-316.

[ii] История Югославии. Там же.

[iii] Именно так призывает трактовать знаменитую фразу академик Б. А. Рыбаков. Речь в обращении киевлян идёт не об отсутствии «порядка» на Руси, а о необходимости наличия некоего лица, которое смогло бы ввести в княжестве институты цивилизованного (феодального) правления. То есть «урядник» практически синонимичен «управителю», которого просят у Паулуччи сербы. 

[iv] Имеются в виду т. н. «фанариоты» – от названия стамбульского квартала Фанар, где компактно проживала греческая диаспора. В наши дни там находится резиденция Вселенского патриарха. Фанариоты пытались подчинить себе церкви всех оказавшихся под властью Турции православных народов в обмен на абсолютную лояльность Стамбулу. Получив в управление от турецких властей сербские или болгарские митрополии, фанариоты начинали вести службы на греческом языке, облагали население церковными податями и отказывались посредничать в решении конфликтов местных христиан с турецкими властями. Принимать греков в качестве своих церковных иерархов сербы и болгары соглашались только под принуждением и при первой же возможности старались от фанариотов избавиться. 

[v] АВПР, там же.

[vi] История Югославии. Т. 1. С. 319. Автор статьи В. В. Зеленин.

[vii] АВПР, ф. консульство в Яссах, 1810 г., д. 67. Всё это не помешало Родофиникину сделать прекрасную бюрократическую карьеру в бытность Карла Нессельроде главой российской внешней политики. Родофиникин дослужился до руководителя Азиатского департамента, был пожалован в звание сенатора, перед самой своею смертью, в 1838 году, сделан членом Государственного совета. Был искренне ненавидим большей частью своих подчинённых, в том числе А. С. Грибоедовым. (Это следует из дневниковых записей писателя, а также из переписки Грибоедова с Родофиникиным, напечатанной уже в наши дни в журнале «Русская литература», № 2 за 1994 г.)

[viii] Там же.

[ix] Для сравнения, это примерно 2/3  территории современной Республики Сербия (за вычетом Косово).

[x] Там же.

[xi] Таким образом, в подчинении Г. Ващенко оказываются консулы в Черногории и Дубровнике.

[xii] Известно, что будущий философ навещал отца в Белграде как минимум один раз, однако конкретные факты, связанные с влиянием пребывания в Сербии на мировоззрение Н. Я. Данилевского исторической науке не известны (см.: Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. М., 2004. С. 693. Комментарий).

[xiii] Радевич М. Русский язык в белградских школах до 1878 г. // Советское славяноведение. 1979. № 6. С. 88.

[xiv] История Югославии. Т. 1. С. 383-384.

[xv] В. П. Лебедев. Архистратиг славянской рати //Военно-исторический журнал. № 2. 2004.

[xvi] История Югославии. Т. 1. С. 490.

[xvii] В. П. Лебедев. Там же.

[xviii] См., например: Моисеева Г. Н. Образ Вронского в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» (О литературном прототипе) // Классическое наследие и современность. Л., 1981; А. Шемякин, М. Югович. Смерть «графа Вронского» // Родина. № 1. 2001 и др.

[xix] А. Шемякин, М. Югович. Там же.

Рубрика:
Тема:
Метки:

Также по теме

Новые публикации

В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Российско-германское движение городов-партнёров не сведено на нет, хотя и сталкивается с серьёзными препятствиями, считает вице-президент общества «Россия – Германия», член правления Международной ассоциации «Породнённые города» Анатолий Блинов. Об этом он заявил в рамках российско-германского круглого стола, состоявшегося 26 марта 2024 г.
Школа в киргизской деревне Достук известна на всю округу благодаря российским учителям, которые в ней работают. Родители школьников из других посёлков нанимают автобус, чтобы их дети могли учиться у российских специалистов. Супруги Юсуповы из Башкирии преподают здесь географию и биологию.
Сегодня обратим внимание на правописание аббревиатур, связанных со словом министерство. Как правильно: минкульт или минкультуры? Минобороны заявил или заявило? С прописной или со строчной буквы нужно писать эти сокращения?
В приграничных районах Финляндии резко сократилось население, закрываются магазины, школы, население бросает свои дома из-за отсутствия работы. Финский журналист Кости Хейсканен рассказал, как обернулись дела в Финляндии из-за разгула русофобии и почему при всём том политики не намерены сворачивать с антироссийского курса.
Цветаева