Нынешняя Конституция Российской Федерации вступила в силу в день её опубликования в «Российской газете» – 25 декабря 1993 года. Однако Днём конституции, который до недавнего времени был ещё и официальным выходным днём, стало 12 декабря, когда в 1993 году эта конституция была принята на всенародном голосовании (официальное название именно «всенародное голосование», а не референдум). 

Основанием для проведения этого всенародного голосования стал указ Президента РФ Бориса Ельцина № 1633 от 15 октября 1993. Как нетрудно догадаться, сличив даты, указ этот был издан сразу после драматических событий начала октября – разгона Верховного совета и фактического прекращения действия Конституции РСФСР 1978 года.

Само принятие конституции было тоже вполне драматичным – мало того, что за неё проголосовало значительно меньше половины всех зарегистрированных избирателей (58,43 % – «за», при явке – 54,8 %), есть все основания полагать, что даже весьма щадящая для принятия основного закона страны норма явки в 50 % была достигнута с очень большим трудом. Во всяком случае, сразу несколько экспертных групп, в том числе и группа, тогда работавшая при Администрации Президента РФ, составили доклады, где говорится о серьёзных фальсификациях и реальной цифре явки в 46-49 % (то, что большинство проголосовало «за», никто не оспаривает).

Итак, конституция была прямым следствием ожесточённой борьбы за власть президента и Верховного совета (гражданская война длилась всего один день, но это была именно гражданская война), делалась в страшной спешке и была принята буквально «на грани». Что ещё можно добавить – когда меняли праздничный календарь и выкраивали праздничное пространство для новогодних каникул, то спорили о разных датах, бесспорно, отмене подлежал только День конституции: как праздник его не воспринимал никто.

Из всего перечисленного напрашиваются совершенно, казалось бы, очевидные выводы о временности и неадекватности той конституции. Собственно, многие умные люди ещё в начале девяностых говорили о том, что конституция эта обречена быть постоянно переписываемой, а в итоге исчезнуть. Однако прошло 15 лет, и картина выглядит совсем не так, как думали умные люди.

Страна за эти пятнадцать лет успела окончательно «впасть в пучину 90-х», пережить раннепутинский ренессанс и позднепутинскую развитую стабильность и снова оказаться на краю пучины, вызванной мировым финансовым кризисом. Сменились уже три президента. А конституция так и осталась неизменна, почти та же, что была принята в 1993 году (собственно, можно было бы сказать и вовсе неизменна, но недавно была принята поправка к конституции, увеличивающая президентский срок до 6 лет). Более того, именно эта конституция, принятая в результате победы одной группы над другой, сегодня является безусловной консенсусной основой для всего российского общества. Уровень лояльности к конституции на самом деле не просто высок, а уникально высок. Восторгов никаких по поводу неё никто не выражает (в отличие от XIX и начала XX веков конституция больше не является объектом сладостных восторгов), но сегодня практически нет таких сил в обществе и политике, которые выступали бы против конституции. Более того, нет таких групп, которые были бы к ней сколько-нибудь нелояльны. Разумеется, если Путин с Медведевым захотят изменить конституцию, они это сделают в любом её пункте, даже с вписанием туда нормы о сенатских полномочиях домашних животных президента и премьера – если представить, что на наших правителей найдёт эта известная блажь, больших проблем не будет. Однако, как показывают опросы, любая инициатива власти, связанная с изменением конституции, имеет поддержку, резко меньшую, чем те, что с этими изменениями не связаны.

Объективно, несмотря на спешку, конституция вышла не то что замечательная, а именно что нормальная. И именно нормальная конституция была востребована в период становления России. Именно нормальность сделала её столь значимой. Причём как во времена «пучины 90-х», так и во времена «развитой стабильности».

Конституция оказалась устроена так, что её можно было приспособить к самым разным ситуациям – отмена выборов губернаторов, например, прошла без изменения главного документа страны. Однако при такой гибкости она тем не менее всё же оставалась (и остаётся) каркасом, который создаёт системные ограничения и рамки.

Организация президентской системы власти – главная проблема нынешней конституции – и та сыграла на руку, так как именно благодаря ей президентская власть могла выстраиваться тем или иным образом в зависимости от обстоятельств и личности главы государства.

Впрочем, на проблеме организации президентской власти надо остановиться отдельно: именно эта проблема может в перспективе (и не обязательно отдалённой) стать главной причиной радикальных изменений в нынешней конституции.

Конституция 1993 года закрепила в России президентскую систему организации власти. Это очевидно и ни у кого особых возражений не вызывает. Как бы мы не относились к конкретному президенту, всё-таки именно президентская форма правления воспринимается большинством как единственно адекватная нашим условиям. Однако основана эта президентская система была на двух совершенно разных образцах президентской республики – американской и французской.

По объёму полномочий президента наша система близка к американской, однако в США нет никакого органа исполнительной власти, прямо не связанного с президентом. Там буквально нет никакого правительства, как нет и никакого премьер-министра. Функции правительства там исполняет администрация президента, а возглавляет её сам президент. Такая концентрация президентской власти в США компенсируется крайне высокой степенью самостоятельности отдельных штатов, а следовательно, и влиятельностью сената (палаты представителей штатов).

Франция же – страна унитарная, а потому когда там создавалась президентская республика (конституция 1958 года), то от американского шаблона там отказались. Там у президента заметно меньшие полномочия, а в качестве противовеса ему выступает правительство парламентского большинства (правительство и премьер-министра назначает не президент, а парламент).

Нетрудно заметить, что в нашей системе правительство, напрямую не подчинённое парламенту, – лишняя сущность. Полномочия президента позволяют, с одной стороны, абсолютно контролировать правительство, с другой – практически полностью переключить управление страной на администрацию президента (через президентские указы).

В начале 2000-х, когда региональные власти были весьма самостоятельны, многие предлагали сместить нашу президентскую систему в сторону американской, а именно – упразднить правительство. Однако по мере того, как выстраивалась вертикаль власти, смещение это уже означало президентскую диктатуру. Президент автоматически получал такие полномочия, что становился диктатором.

Сегодня в связи с этим популярна идея смещения в сторону французской модели: сохранение и усиление правительства и его главы. В идеальной ситуации премьер, назначенный парламентом и подконтрольный ему, снимет чрезмерное напряжение президентской власти, и установится баланс. Однако для этого мало получить сильного премьера – его мы уже полгода как имеем. Нужны именно структурные изменения в системе власти, устанавливающие прямую зависимость премьера от парламента и резко уменьшающие его зависимость от президента.

Впрочем, на сегодняшний день и этих конституционных изменений категорически мало – от них просто не будет никакого толка. В нашей нынешней ситуации не премьер будет представлять парламент и контролироваться им, а совсем наоборот, парламент представляет премьера и контролируется им. Не говоря уже о том, что для нормальной работы французской системы необходимо наличие независимых и сильных партий, чтобы время от времени возникала ситуация, когда президент и глава правительства представляют разные партии (их противостояние будет естественным образом устанавливать приемлемый баланс распределения власти).

То есть даже при самом критическом взгляде приходится признать, что сегодня нет никаких оснований для изменения конституции – где-то просто не надо трогать, где-то время не пришло. Для «временной» конституции через 15 бурных лет результат в любом случае достойный.