Обратили внимание: День работников сельского хозяйства, отмечаемый 9 октября, перестали, как раньше, называть Днём урожая, а крестьян – крестьянами? Теперь они –  селяне. И, как считает обозреватель «Русского мира» Анна Лощихина, это только начало. Незаметный переход страны на no-till, или беспашенное земледелие, и вовсе ведёт к переходу на синтезированную и растущую в цене пищу. Скоро натуральная еда и деревенская жизнь станут деликатесом.

Переход на no-till или беспашенное земледелие начался с 2000 года. Главный принцип «ноутила» – после сбора урожая не пахать землю, а, скосив урожай, покрыть почву остатками выращенной культуры – пожнивными. Или, как говорят в народе, соломой. Что позволяет противостоять эрозии почв, управлять питательными веществами, не пускать в поле сорняки и вредителей, сохраняя влагу. При этом строгое чередование культур или севооборот – обязательная составная этой системы земледелия. И чем шире набор чередуемых культур, тем легче управлять системой и выше урожаи.

Вот только наряду с преимуществами: скорость проведения посевной кампании, экономия людских ресурсов и топлива, накопление влаги и повышение плодородия почв – обозначились и недостатки новой технологии. Это жуткая дороговизна инновационной техники (сеялки, трактора, опрыскиватели) и рост затрат на химические средства для борьбы с сорняками и вредителями. Но, как считают эксперты ООН, это «мелочи» по сравнению с главным вызовом ближайших лет – ростом спроса на продукты питания при сокращении пашни из-за идущего изменения климата. По прогнозам продовольственной комиссии ООН, к 2015-2018 годам цены на продукты могут вырасти на 50-100%, что увеличит число голодающих в мире с 1,2 млрд человек сегодня до 2 млрд к 2018 году.

– Проблема, как накормить людей, имеет два основных решения, – говорит Виктор Долженко, член-корреспондент РАСХН. – Невыгодное для производителя – за счёт натурального земледелия. Оно всегда было уделом отстающих стран из-за высокой трудозатратности и низкой и негарантированной прибыли. И прибыльное – за счёт превращения сельского хозяйства в сложное хайтек-производство. Мир выбирает второй путь. Надо отдавать себе отчёт в том, что вопрос цены формулируется жёстко – в будущем мир будет есть в основном синтезированную и постоянно растущую в цене пищу.

Первые признаки того, что сельское хозяйство превращается в сложное промышленное производство, наметились в конце 80-х годов. Тогда развитые страны постепенно стали превращаться из импортёров сельхозпродукции в экспортёров. Бедные сельские страны – это дикость, наоборот, начали закупать за границей продукты питания. Параллельно набирал обороты процесс демпинга, когда развитые страны снижали цены на сельхозпродукцию, разрушая, таким образом, сельское хозяйство стран третьего мира.

Как итог, огромная доля голодающих в мире, по данным ООН, это, в основном фермеры развивающихся стран. Их правительства, пытаясь насытить национальные рынки своими продуктами, запрещают экспорт продовольствия, что усугубляет ситуацию, лишая фермеров выхода на международные рынки. Вот и получается, что решить продовольственную проблему можно за счёт применения высокотехнологичных средств химизации сельского хозяйства, способных насытить рынок продуктами.

Однако, выторговывая у отстающих стран выгодные условия под аренду земель, развитые страны, импортируя сельхозтехнологии, выращивают не продукты питания на этих землях. Согласно отчёту 2010 года Сельскохозяйственной комиссии ООН, компании из развитых стран, а также Китая, Индии, Южной Кореи и Саудовской Аравии скупают или берут в аренду сельскохозугодья в Африке и Латинской Америке. Почти все эти площади используются для выращивания культур, предназначенных для переработки на биотопливо. Рост цен на энергоносители и повышение популярности биотоплива делают своё дело: разрушение традиционного сельского хозяйства беднейших стран Африки почти завершено. А биотопливо, произведённое в Бразилии и Аргентине, успешно конкурирует с США.

Так, в погоне за сверхприбылями компании, прикрываясь «экспериментами с новыми технологиями», увлекаются химическими добавками и синтезированными ускорителями роста растений, которые в больших объёмах способствуют росту урожайности, но осушают почву и разъедают гумус, который, высыхая, становится не пригодным для любого земледелия. А высокая технология земледелия no-till может как принести прибыль в промышленных масштабах, недоступных традиционному сельскому хозяйству, так и, накормив мир, угробить землю.

Как признают эксперты РАСХН, химизация сельского хозяйства через новую технологию – один из способов обостряющейся конкурентной гонки за эффективность использования пашни для обеспечения продовольственной безопасности. То есть ускоренный рост растений и их урожайность достигается ещё и за счёт подкормки высокотехнологичными химикатами, приносящими прибыль в промышленных масштабах, недоступных натуральному земледелию. Вот только большой вопрос, какую нишу в намечающемся мировом разделении труда – сырьевого продовольственного придатка или конкурентоспособного сельхозпроизводителя – займёт сельское хозяйство России. Пока, по данным Минсельхоза, площади под прямой посев могут составлять до 3 млн га из 77 млн посевных площадей. Как признают в РАСХН, в СНГ и России с арендуемыми у иностранцев землями компании, в том числе с участием россиян, вовсе не церемонятся. Так, совместные российско-казахстанские и российско-украинские компании, перешедшие на ноутил и ориентированные на экспорт зерна, всего лишь за пять лет использования настолько перекормили химией земли казахстанского Кокчетава и украинского Днепропетровска, что уже бросили их как неплодоносящие.

Как считают в Минсельхозе, подобная ситуация в России «почти исключена». «Мощности отечественных предприятий по производству минеральных удобрений и химических средств защиты растений достаточны для удовлетворения потребностей АПК России, – говорит Пётр Чекмарев, – поэтому шансов на экспансию у иностранных конкурентов мало». С техникой гораздо хуже, но её малочисленность многие признают «естественным тормозом» для победного шествия новой технологии. И, наконец, по словам Николая Дорогова, директора департамента земельной политики Минсельхоза, российское законодательство таково, что оно требует сначала тестирования нулевой технологии, что сейчас и происходит в Сибири и Краснодарском крае. Следующим этапом будет получение кредитов, часть которых экспериментаторы обязаны использовать на научную экспертизу. И лишь потом no-till под контролем Минсельхоза будет поставлен на поток.

Правда, и в РАСХН, и в Минсельхозе признают, что эмиссары из ООН и Еврокомиссии зачастили в Россию с агитацией за no-till, утверждая, что «через 30-40 лет о традиционном земледелии можно будет забыть», поэтому важно не опоздать, встроившись в ряд конкурентоспособных сельскохозяйственных стран.

Анна Лощихина