28 января русское мореплавание отмечает свой главный международный юбилей. Ровно 190 лет назад шлюпы «Восток» и «Мирный» обнаружили «сушу» – точнее, ледяные поля – на 69-м градусе южной широты. Экспедиция Беллинсгаузена и Лазарева на два дня обогнала капитана королевского флота Эдуарда Брансфилда, который, впрочем, заметил лишь полуостров Троицы, самую северную оконечность Антарктиды. В любом случае великие географические открытия на этом окончательно завершились, а материков стало шесть.

Открытие Антарктиды в число главных дат календаря у нас не входит. Вклад Беллинсгаузена и Лазарева в российский фольклор не случайно ограничен морозным анекдотом «пока другие открывали Фиджи, Гавайи и Сейшелы, русские открывали Новую Землю, Аляску и Антарктику». Но, хотя «последний континент» редко фигурирует в новостях, это совсем не значит, что его существование нам безразлично.

Прежде всего, открытие Беллинсгаузена и Лазарева –  одно из не столь уж многочисленных свидетельств того, что Россия и двести лет назад была нормальной частью Европы в том, что касается научно-технического прогресса. Морские экспедиции таких масштабов являлись эквивалентом современных космических полётов – и по бюджету, и по значимости результатов. Об этом полезно вспомнить в эпоху нелетающей «Булавы» и космических программ, чахнущих по всему миру (за вычетом энтузиаста Брэнсона и отставшего на сорок лет Китая).

Пока не похоже, чтобы мы были готовы открыть свою Антарктиду в XXI веке. Но двумя веками ранее наш вклад в изучение собственной планеты был вполне солиден, что, впрочем, не даёт повода и для квасных излишеств. Положа руку на сердце признаем, что, если бы русские открыли Америку или хотя бы Австралию, ура-патриоты по сей день наливались бы спесью так, что это вызывало бы мигрень у людей здравомыслящих. Открытие же Антарктиды относится не столько к геополитике (во всяком случае сейчас), сколько к области фундаментальной географии.

Но что такое Антарктика для нас сегодня, имеет ли она какое-то значение, помимо собственно научного? Есть ощущение, что это всё же нечто необязательное, лишний материк, привлекающий, помимо пингвинов, лишь учёных и немногочисленных туристов. Тем не менее начиная с 1820 года континент уже успел сыграть важную политическую роль, да и в экономическом отношении в новом тысячелетии его значение, скорее всего, сильно возрастёт.

Полстолетия назад Антарктида преподала мировому сообществу ценный урок, который теперь как-то не вспоминают, а зря. В декабре 1959-го была подписана конвенция об Антарктике, согласно которой континент был признан демилитаризованной зоной –  фактически научным заповедником. Позднее добавился ещё договор о безъядерном статусе Антарктиды и запрет на добычу полезных ископаемых. Соглашение не отменило полностью территориальных претензий на земли Антарктиды, но фактически заморозило их, оставив целый континент зоной, не принадлежащей ни одному государству.

В мире, который становится всё теснее, значимость такого соглашения трудно переоценить. Правительства, которые отстаивают свои интересы со всей сознательностью десятиклассников из фильмов Гай Германики, в случае с Антарктидой впервые показали, что способны принимать ответственные глобальные решения. К слову, именно демилитаризация Южного полюса была первым случаем ограничения вооружений после Второй мировой. Конечно, ситуация сильно упрощалась тем, что никто ещё не успел объявить Антарктиду зоной своих интересов, не построил экономику на экспорте айсбергов и забое пингвинов и не замотал регион в плотную сеть многолетних традиций и исторических споров. Но всё же достижение такой договорённости стало важным прецедентом для мирового сообщества.

Об этом особенно приятно вспомнить после саммита в Копенгагене, где человечество как раз не смогло договориться ни о чём. В глобальное потепление, между тем, Антарктика способна внести огромный вклад, хотя какой именно – пока не ясно. Прибрежные льды тают, но, по некоторым прогнозам, в центре материка ледяная шапка растёт, что может уравновесить таяние льдов на севере и помешать подъёму Мирового океана. Так что, возможно, только благодаря Антарктиде Питер не уйдёт под воду, а в мире не появится «климатических беженцев» – по некоторым оценкам, подъём океана может согнать с места до 600 млн человек.

Антарктический прецедент хорошо бы пригодился и в арктической гонке, которую Россия, США, Канада и скандинавы ведут, уповая на углеводородные барыши (до 25% мировых запасов нефти и газа). Из-за кризиса гонка заглохла, но, может быть, в затишье стоит вспомнить о примере Антарктики, ввести мораторий на делёж Северного полюса и заняться возобновляемыми источниками энергии? Наши внуки скажут нам спасибо. Но всё может получиться и наоборот: мораторий на добычу полезных ископаемых в Антарктиде истекает в 2048 году, а на континенте есть и уголь, и железная руда, и нефть с газом, не говоря о 70 % мировых запасов питьевой воды. Разительный контраст с эпохой Беллинсгаузена и Лазарева, когда Антарктида была просто гигантским куском льда, привлекавшим человека только из любопытства – впрочем, это ещё один довод в пользу того, что открытие 1820 года было не просто курьёзом. Более того, у Антарктиды ещё всё впереди.