С месяц назад, когда на улицах Москвы появились щиты социальной рекламы, анонсирующие 20-летие вывода советских войск из Афганистана, можно было бы и догадаться, а те, кто недогадлив, смогли дождаться 15 февраля, чтобы увидеть, как сильно изменилась риторика, с которой отмечается теперь афганская годовщина. Строчка Твардовского по поводу финской войны («На той войне незнаменитой») ещё несколько лет назад могла ассоциироваться и с войной в Афганистане, теперь же какая же она незнаменитая? Уроки мужества в школах, шествие ветеранов-«афганцев» по Тверской, торжества в Александровском саду и на Поклонной горе и торжественный концерт в Кремле. По своей сути обозначение «годовщина вывода войск» настолько нейтрально, что отмечать его можно как угодно – скорбеть, возмущаться, вспоминать славные страницы боевого пути или стебаться, как Пелевин («Под Кандагаром было круче»). При такой многовариантности слово «поздравляю» применительно к этой дате тоже выглядит неоднозначно. Это может быть выражение радости по случаю окончания тяжёлой и в конечном итоге оказавшейся бессмысленной войны, а может и обозначением важного этапа в истории отечественных вооружённых сил.

Боюсь ошибиться, но эта афганская годовщина, кажется, первая, в которой звучало поздравление и в этом, последнем смысле. В большом интервью главного «афганца» (главного во всех смыслах: и как командующего 40-й армией, руководившего выводом войск, и как лидера нынешнего «Боевого братства») Бориса Громова, тот поздравляет ветеранов со славным юбилеем, операцию по выводу войск называет самой успешной боевой операцией той войны (на что, наверное, имеет право) и заодно нападает на фальсификаторов истории, пытающихся замазать героические страницы боевого прошлого. Со стороны это может показаться странным, но к таким фальсификаторам Громов и его соратники уже не первый год относят Фёдора Бондарчука, чья «Девятая рота» только для штатских интеллигентов – державно-патриотический лубок, для «афганцев» же – именно клеветническая поделка, которую следует осуждать и разоблачать. Парадокс, кстати: нарочито шокирующий «Груз-200» Балабанова «афганцами» был напрочь проигнорирован, а вполне уважительная по отношению к ним «Девятая рота», напротив, критикуется до сих пор так яростно, как будто фильм только что вышел на экраны.

Либеральные критики существующих порядков, вероятно, сочтут нынешнюю афганскую годовщину очередным проявлением ползучей ресоветизации, советского реванша и чем-то ещё в этом роде. Но, скорее всего, не стоит связывать излишнюю бравурность торжеств с особенностями российской внутренней политики. Превращение очередной годовщины мрачной и трагической войны в локальный «день боевой славы» едва ли было инициировано какими-то кремлёвскими идеологами – скорее, наоборот, мы имеем дело с идеологической самоорганизацией в условиях, когда до идеологических символов (по крайней мере, применительно к афганской войне) никому нет дела. Инициаторы и исполнители нынешнего празднования – это сами «афганцы», точнее, то, что от них осталось по прошествии двадцати лет после окончания войны. Кто-то погиб, кто-то деклассировался, вернувшись на родину, кто-то, приняв ислам в плену, превратился в «мусульманина» из одноимённого фильма Владимира Хотиненко, кто-то не пережил бурной эпохи экономического клондайка для «афганцев». Те же, кто за эти двадцать лет сумел прожить новую жизнь, в основе которой лежал всё тот же Афганистан (а это относится и к громовскому «Боевому братству», и к Францу Клинцевичу из Госдумы, и даже к Иосифу Кобзону, в жизни которого Афганистан тоже сыграл свою роль) – их право праздновать свою годовщину вполне можно считать неотчуждаемым. Когда размыта не только идеология, но и социальная структура общества, начинается самоорганизация – и идеологическая, и корпоративная. В этом смысле афганская годовщина в том виде, в котором она отмечается у нас – это не эпизод политической истории страны, а день рождения не самой важной и многочисленной, но вполне влиятельной социальной группы.

Именно из таких обращённых в прошлое социальных групп, кажется, и состоит наше общество. Все оказываются бывшими членами почившего в бозе комсомола, ветеранами спецслужб распавшейся страны, участниками её тяжёлых войн. А в крайнем случае – одноклассниками по давно законченным школам и вузам. То, что это дробящееся и расползающееся во все стороны прошлое пока является наиболее прочной платформой для общественного объединения, наталкивает на многие вопросы, в том числе о том, какое настоящее и будущее мы сможем увидеть таким фасеточным зрением.