Современное городское общение, обрастая высокими технологиями, меняется очень быстро. О том, как информационная эпоха меняет современную русскую речь, в интервью «Русскому миру» рассказывает заведующий кафедрой теоретической и прикладной лингвистики Института лингвистики РГГУ Сергей Гиндин.  

– Сергей Иосифович, как сейчас меняются формы устного общения?

– На него колоссальное влияние оказывают технические средства. Они меняют стилистику коммуникации, а с ней и язык. Правда, лингвисты не относят к обычному устному общению ни общение по телефону, ни разговоры по мобильному. Это устная коммуникация по форме – в основе её речь, но это преобразованная формула коммуникации. Использование технических средств меняет характер коммуникации. Общение происходит уже не «глаза в глаза», а опосредованно. Ещё один параметр, который меняется и обязательно изменится ещё – это параметр отношений между людьми. Приятелю по работе мы можем сказать: «Скинь-ка мне на флешку». А вот руководству, если хотим сохранить репутацию и рабочее место, – вряд ли.

– Часто разговор по мобильному многие начинают с вопроса: «Ты где?». В публичном месте позволяют себе громко обсуждать семейные проблемы, ссориться и выставлять напоказ интимную жизнь. В этом смысле – куда дрейфует современная городская коммуникация?

– Так происходит не потому, что разговор идёт по мобильному, а потому, что он происходит между близкими людьми. Мы же не протягиваем руку по утрам членам своей семьи. Даже не всегда говорим: «Доброе утро». И по мобильному часто не здороваемся. Правда, это устанавливающаяся норма.     

–  «Норма» – это болтать без умолку, а то и орать, пропуская сочный матерок по сотовому в общественных местах?

– Это два разных вопроса. Одно дело – игнорирование личного пространства собеседника. Это просто такая же непринуждённая форма общения людей, как дома. Хотя неуважение к тем, кто вынужденно присутствует и не является участником коммуникации, очевидно. Мобильная связь заставляет общаться по-свойски и в ситуациях, когда присутствуют посторонние. Что многое меняет. Тут нужно, конечно, по отношению к окружающим соблюдать такт. Но это вопрос не столько культуры коммуникации, сколько общей культуры. Замечаете ли вы, что сейчас многие, особенно молодёжь, стали громче говорить? Когда в фойе нашего института скапливается пять-семь молодых людей и начинают разговор, приходится иногда выходить с кафедры и просить: «Пожалуйста, потише, здесь работают».

– Знаете, как американцы и европейцы определяют русских за границей, если они не олигархи или бывшие бандиты? Если в кафе или на улице люди говорят приглушённо – 100 процентов русские. Они ошибаются?

– Я думаю, что нет. Просто изменения у нашей молодёжи связаны с большей её раскованностью. Это одна причина. Другая – техническая. Мне студентка сказала: «У нашего поколения ослабленный слух, мы ходим на дискотеки». Они действительно хуже слышат. По-видимому, это следствие для тех, кто много пользуется техническими средствами для общения. Возможно, ещё потому они не очень умеют принимать во внимание других людей. Тут совпали три процесса – процесс постепенного освобождения личности, который у нас идёт с эпохи Горбачёва; наступление технических средств; третье – личная раскованность, граничащая с невоспитанностью. 

– Недавно девушка в кинотеатре, когда шёл сеанс, попросила соседку по креслу тише говорить по телефону, та же возмутилась «вторжением в свою частную жизнь». Почему в Европе обсуждают проблему уместности длительного общения по мобильному в общественном месте и даже ввели систему штрафов (водителей за пользование мобильным на дороге, зрителей – за невыключенный телефон в театре или на концерте), а у нас свобода перерастает во вседозволенность?   

– Новое тут не то, что соседка по кинозалу огрызнулась, а то, что она использовала юридическую терминологию. Всё остальное было всегда. В театре, на концертах во все времена находились люди, которые начинали разговаривать. Просто раньше не сказали бы: «Почему вы вторгаетесь в мою частную жизнь?» Привычка ссылаться на юридические нормы, похоже, входит в повседневность. В 90-е, когда с экрана выступал академик Лихачёв, его манера общения, выделявшая учёного даже среди образованных людей, мне казалось, начинала оказывать влияние на телезрителей. Теперь людей, которые бы пользовались авторитетом и воплощали норму общения, на телеэкране не вижу. Есть телеканал «Культура», но там почти нет прямых передач, как «Вечера в Останкине» в конце 80-х. Там выступали Виктор Астафьев, Зиновий Гердт и тот же Лихачёв. Они говорили, не повышая голос, а главное – вы чувствовали, что они обращаются именно к вам. Эти люди ушли, и их очень не хватает для воспитания культуры речи. 

– Система штрафов, как в Европе за злоупотребление сотовыми, где штраф превышает стоимость билета в театр или кинотеатр, может что-то менять к лучшему?

– Мне трудно представить российского человека, который бы шёл жаловаться в администрацию. Для нас человек, который идёт жаловаться, скорее, кляузник, чем защитник порядка. Хотя, полагаю, время берёт своё. Люди уже понимают, что распространяемая во всеуслышание информация может использоваться им во вред. Они становятся осторожнее. Культура речи работает эффективнее административных мер.

– Меняется стиль и письменного общения. В электронных письмах или по «аське» мы всё меньше пишем «Добрый день!» или «Добрый вечер!». Как правило, «Привет!» или даже «Доброго времени суток!». Уходит и «Здравствуйте!». Появляется новый язык электронного общения?

– Я не вижу нового языка. Это ещё одна форма коммуникации, производная от письменной речи. Её специфика в том, что от письменной речи есть только один параметр – графический. А приведённые вами примеры свидетельствуют о двух вещах. Когда не знаешь, в какое время прочтут письмо, смешно писать «Добрый день!» или «Доброе утро!». «Привет» – нормальное, свойское обращение. Кстати, итальянцы редко говорят «Добрый день!». Чаще: «Чао». Это как наш «привет». А вот почему уходит или находится в тени слово «здравствуйте», непонятно. Думаю, оно вернётся. Бывает, когда слова уходят, а потом им не находится равноценной замены, и они возвращаются. Если новации не поддерживают искусственно. Тут нужна  здоровая критика речи в СМИ. Безграмотные выражения типа «коммуникатировать» должны разбираться. Человек должен знать правильное написание нового слова – коммуницировать. Или ничего неправильного в формуле «доброго времени суток» нет, но это вычурно и официозно. В нём нарушаются два постулата общения – естественность и нормальная дистанция по отношению к людям.

– Насколько успевает сознание людей реагировать на изменение современных городских коммуникаций? 

– Это хорошо, если владение языком осознанно. Но есть люди, которые общаются стихийно, по готовым образцам. Что называется, у них хорошо подвешен язык. Важно, чтобы не сознание успевало, а чтобы практика владения языком была адекватной. Например, когда вы приходите к чиновнику и говорите с ним, как с соседом, а он не хочет так коммуницировать, тут сознание нужно, но не обязательно. Во многом такое общение регулируется стихийно. Через практику. А сознание обязательно для того, кто изучает коммуникацию. Для человека, которого коммуникация является частью профессии. Конечно, язык сегодня, как и речевая деятельность, нестабилен. Ситуация отчасти напоминает то, что с языком происходило после революции 1917 года и позднее, в 20–30-е годы ХХ века. Ничего страшного в этом нет. Язык и не такое претерпевал.   

Беседовал Антон Самарин