О том, почему русский язык как средство международного общения стал выгодным товаром и число изучающих его в мире растёт, в интервью порталу «Русский мир» рассказывает ректор Государственного института русского языка РАН имени А.С. Пушкина Юрий Прохоров.  

– Юрий Евгеньевич, по разным данным (ВЦИОМ, ЮНЕСКО), за последние десятилетия русский язык по степени международного влияния переместился с пятой позиции в мире на шестую-восьмую. На ваш взгляд, в чём причины снижения международного статуса русского языка?

– Не соглашусь с утверждением, будто его статус снизился. Часто путается количество когда-то изучавших русский язык в зарубежных школах, и количество людей, говорящих на нём. В странах бывшего социализма в обязательном порядке все учили русский, что не означает, что они на нём говорили. По опыту знаю: идёшь по стране, где русский учили минимум шесть лет, встречаешь человек десять. Восемь из них не могли говорить по-русски, двое – не хотели. Или восемь не хотели, двое не могли. Поэтому знание языка по количеству людей, которые его учили, и по количеству людей, которые могут говорить после его изучения, – это несоотносимые цифры. Да, сейчас уменьшилось число тех, кто изучает русский язык. А вот каково количество говорящих по-русски – вопрос спорный. Допускаю, что их число увеличилось. 

– Объясните – почему?  

– Наличие в разных странах мира больших русских диаспор приводит к тому, что целый ряд государственных служащих этих стран начинает говорить по-русски. По миру активно поехали наши туристы. По международным правилам, в гостиницах и турфирмах многих стран появились менеджеры, говорящие на русском. Да, русский язык по количеству его изучающих «сократился». А вот по числу использующих его в коммуникации – вырос и растёт. Русский язык вновь востребован в мире. В странах ЕС, например, незначительный, но устойчивый рост интереса к его изучению есть. Причины – это и совместные фирмы, и нефтегазовый бизнес, и необходимость ехать на работу в Россию. Вот там его и учат.    

– В последние годы всплеск интереса к изучению русского языка наблюдается даже в Восточной Европе (лидеры – Словакия, Чехия, страны бывшей Югославии и Германия), и, наоборот, закрываются русские школы в странах Балтии, в Грузии и на Украине.  Что происходит?

– Это новая реальность. В Восточной Европе растут потребности в русском языке. Например, в нашем институте самое большое число слушателей – это поляки-экономисты и венгры-бизнесмены и экономисты. Из этих стран ещё просятся слушатели. Им язык нужен по работе. За год к нам приезжают слушатели примерно из 75 стран. Едут юристы, представители туристического бизнеса, филологи, бизнесмены, то есть те, кто у себя в стране сможет найти работу с использованием  русского языка. Чаще других – из Турции, Австрии, Болгарии, Словакии, Польши, Германии. Вообще, наличие экономической потребности в отношениях – лучший способ популяризации русского языка.

– А из СНГ? 

– В этих странах часто представляемая нам «реальность» связана не с русским языком, а с политическим отношением к русскому языку. Те же «гонения на русский язык»,  имеющие место в СМИ ряда стран СНГ и Балтии, противоречат реальности – реально люди в этих странах активно пользуются русским языком, изучают его в школе. А элиты, его отвергающие, – это некая форма самоутверждения молодых независимых государств, которые можно понять: в ряде стран Содружества титульным языком не владеют до 40 процентов граждан. Что, по моему убеждению, ненормально: если ты гражданин этой страны, будь любезен владей государственным языком.

– Как меняется аудитория, желающих изучать русский язык?

– У нас в институте отовсюду есть студенты – и из Австралии, и из Аргентины. Каждый год учатся 3000 человек из 75 стран. Так что в плане национальной аудитории всё более-менее стабильно – меняются лишь количественные показатели слушателей.

– Что вы делаете, чтобы популяризировать изучение русского языка?

– Не нужно популяризировать или закреплять ничего, это же самоуправляющаяся система. Простой пример – поездки по нашим дорогам. Когда было мало машин – была одна модель общения на дорогах. Когда их стало много, обратите внимание – стали пропускать, когда надо налево повернуть. Моргают: «Проезжай». Почему? А через десять метров сами окажутся в такой ситуации. Еще пример. Машины начали останавливаться перед пешеходным переходом. Как только у человека возникает материальная – реальная! – потребность, он ищет, как или где её можно удовлетворить. Так и с языком. Все толковые топ-менеджеры владеют языком страны пребывания. Это входит в понимание принадлежности к своему классу – нельзя жить в Китае и пару слов не выучить. Поймут или не поймут – дело третье, но когда надо, всё или многое сложится. Я полагаю, именно поэтому в нашем институте много индивидуалов-бизнесменов и групп из посольств. В современном мире, уж так он устроен, есть ещё и масло на хлебе – английский язык. Но попробуйте месяц есть только хлеб с маслом. Желудок не выдержит. На него нужно что-то класть. Бутерброд нужен. И я стараюсь убедить: если сверху ещё положить русский язык – это выгодно и вкусно. 

– Страны ЕС давно живут в ситуации билингвизма или двуязычия, полагая его естественным для своего сообщества. В системе международного многоязычия какую нишу может занять русский язык?

– Он уже встроен. Место определяет наличие потребности. Пока за доллар дают до 30 рублей, все учат английский. Когда за рубль будут давать до 30 долларов, как вы думаете, какой язык будут учить? Есть подозрение – русский.

– На ваш взгляд, русский язык способен вернуть и упрочить утерянные позиции в мире или пришло время относить русский к группе региональных языков?

– Язык – это товар. Как филолог, я понимаю, что язык ещё и сокровищница культуры, и меня не надо в этом убеждать. Но как человек, занимающийся делом преподавания русского языка иностранцам, я знаю: у меня есть клиент. Для него язык – выгодный для покупки товар, и я, филолог, должен убедить своего клиента в том, что за определённое время обучу его языку к его выгоде. Но надо его уметь продать. А мы его долго преподносили как идеологию или как внедрение в культуру в самом высоком смысле этого слова. А другая культура и её восприятие сложны даже для подготовленного человека. Ему сначала надо пожить в языковой среде, втянуться в её стереотипы и только потом начинается узнавание и притирка к действительности. Сегодня никого не нужно убеждать, в том, что русский язык – сокровищница мировой культуры и на нём написаны великие произведения. Если я трём тысячам студентам нашего института скажу, что если они овладеют русским, то в своей стране на 20% больше будут получать финансовое вознаграждение за труд, меня поймут. А если я им скажу, что они смогут в подлиннике читать Пушкина, они у меня разбегутся. Не за этим приехали. Давайте исходить из реальности. Она проста: чем больше я буду обучать русскому языку людей, объясняя, чем это им выгодно, тем это будет лучше для языка. Потому что из трёх тысяч обучаемых студентов хотя бы человек десять придут к Пушкину. И это уже результат, к которому  стоит стремиться.

Беседовал Антон Самарин