От редакции. Рассуждения Евгения Левина о фильме «Царь» Павла Лунгина – это не вполне рецензия. Скорее, это указание на некоторые очевидные исторические неточности картины. Статьи на тему «В жизни всё было совсем не так, как вы видели на экране» достаточно давно превратились во вспомогательный жанр, существующий при многих популярных картинах на историческую тему, а иногда являющийся даже способом их раскрутки. Можно спорить о том, насколько соответствие историческим фактам вообще важно для киноискусства. Впрочем, ответ на этот вопрос во многом зависит от особенностей каждой картины и того, «какими глазами» смотрит её зритель. И фильм известного режиссёра, сделанный по трагическим и противоречивым историческим событиям, действительно заслуживает того, чтобы рассмотреть его с точки зрения соответствия «духу и букве» истории.
 
 
От эпохи Грозного до нас дошло множество разножанровых текстов, включая несколько посланий самого Иоанна Васильевича. Поэтому при желании создатели фильма «Царь» могли бы легко реконструировать «аутентичную» речь своих героев, не впадая при этом в «иже херувимы» и прочие «вельми понеже». Однако герои Лунгина говорят на подчёркнуто современном языке, тем самым как бы давая понять: исторические реалии фильма – не более чем декорации, разговор же идёт о нынешних актуальных проблемах.

Казалось бы, в связи с этим совершенно бессмысленно спрашивать, насколько фильм Лунгина соответствует исторической правде. Ведь не мешает же нам, что, например, в «Ромуле Великом» Дюрренматта последний римский император – мужчина в полном расцвете сил, а не маленький мальчик, каким он был на самом деле. Правда, тут есть одно но. Страсти по Иоанну Васильевичу не утихают в России и по сей день. Если для одних царь является олицетворением жестокости, беззакония и тирании, то другие, напротив, считают его великим государственным деятелем и даже святым (последнее не шутка: кампания с требованием канонизации Ивана IV продолжается, с разной интенсивностью, уже лет двадцать, если не больше). Снимая фильм, обличающий опричные беззакония, Павел Лунгин автоматически принял одну из сторон в этом споре. И в такой ситуации крайне важно, чтобы эти обличения содержали «правду, правду и ничего, кроме правды». В противном случае фильм легко может оказаться бумерангом, который ударит по своим куда сильнее, чем по противнику.

Как же в лунгинском «Царе» обстоит дело с исторической достоверностью? К сожалению, ненамного лучше, чем в гениальной дилогии Сергея Эйзенштейна, где Иван Грозный  выступал перед московским народом, аки Ленин с броневика, а казанские послы являлись в Москву с кривым ножом и немыслимым требованием, чтобы «русский царь сам себя кончай».

Исторические ляпы начинаются едва ли не с поставления Филиппа на московскую митрополию. Зачитывая соответствующий царский указ (почему-то с интонациями шведского посла из гайдаевского «Ивана Васильевича», так что казалось, ещё секунда – и с экрана прозвучит «йа, йа, кемска волость»), молодой опричник, как само собой разумеющееся, датировал его...1566 годом! Да-да, от Рождества Христова. Либо режиссёр забыл, что подобное летоисчисление ввёл на Руси только Пётр I, либо просто решил не путать зрителей непонятной датой.

Дальше – больше. Основная интрига фильма разворачивается вокруг того, что город Полоцк был сдан полякам воеводами-«изменниками», якобы подкупленными польским королём Жигимонтом (Сигизмундом). Однако ничего подобного не было и быть не могло! Полоцк был отвоеван поляками только в 1579 году, когда Филиппа Колычева давно уже не было в живых! И одержал эту победу вовсе не «Жигимонт», тоже к тому времени давно покойный, а его преемник Стефан Баторий.

Среди воевод, казнённых после «полоцкой измены», в фильме упомянут некий Шуйский, которого предварительно ослепили. И снова пальцем в небо. Вот что пишет Г. В. Абрамович в своей монографии «Князья Шуйские и российский трон»: «В отличие от всех других княжеских родов, даже в разгар опричнины (род Шуйских) не потерял ни одного человека» (стр. 4). Или, может быть, создатели фильма имели в виду князя Горбатого-Шуйского? Однако и это невозможно: герой Казани действительно был казнён Грозным, однако произошло это в 1565 году, до того, как Колычев стал митрополитом. Так что пригласить его на митрополичье подворье Филипп не смог бы при всём желании.

Пойдём далее. Предлагая Филиппу судить «изменников», Грозный демонстративно усаживает его на царский трон. Если верить источникам, царь действительно проделывал подобную шутку с некоторыми боярами. Но только вот шансов выйти после этого живым из дворца у человека не было – сесть на царское место считалось тягчайшей государственной изменой. Поэтому если бы Филипп поступил так, как в фильме, то немедленно разделил бы судьбу боярина Фёдорова-Челяднина, которого, как пишет Руслан Скрынников, «Грозный заставил одеться в царские одежды и сесть на трон, поклонился ему, а затем ударил ножом со словами: "Ты хотел занять моё место, и вот ныне ты, великий князь, наслаждайся владычеством"».

Ну и, наконец, кульминационная сцена  фильма – сожжение опричниками церкви, куда предварительно загнали монахов, шедших к Кремлю крестным ходом. В источниках есть немало жалоб на то, что «кромешники» Грозного грабили церкви и монастыри, а также сжигали дома вместе с живыми хозяевами. У Генриха Штадена есть даже упоминание о сожжённых церквях – по его словам, когда опричники разоряли имение казнённого конюшенного Фёдорова-Челяднина, «села вместе с церквами и всем, что в них было, с иконами и церковными украшениями, были спалены».  Однако, во-первых, к любым обвинениям беглого ливонского опричника следует относиться с очень большой осторожностью. А во-вторых, от сожжения церкви до сожжения храма с монахами, творящими молитву, говоря грибоедовским языком, «дистанция огромного размера». Очень трудно поверить, что православный человек XVI века – а опричники Грозного, несмотря на все свои  «подвиги», были всё-таки людьми православными – решился бы на такое кощунственное преступление. Для того чтобы поверить в подобное обвинение, нужны свидетельства очень серьёзных, заслуживающих доверия источников. Ни в одном исследовании, посвящённом эпохе Грозного, таких свидетельств мне видеть не доводилось. Зато есть множество описаний самых чудовищных преступлений опричного воинства, так что решительно непонятно, зачем было нужно ещё что-то придумывать.

Говоря о своём фильме, Павел Лунгин сообщил, что снимал его, опираясь на «Федотова и Бердяева», а также на книгу известного сектоведа Дворкина. В первое, признаться, поверить трудно – книгу Федотова о Филиппе я читал, и подобных ляпов в ней, разумеется, нет. Что же до остальных источников, то, возможно, помимо них стоило почитать какое-нибудь серьёзное исследование по теме. Тем более что вопреки жалобам режиссёра о том, что «про Грозного почти ничего не написано», дело обстоит прямо противоположным образом – об Иоанне Васильевиче и его эпохе есть множество исследований лучших русских историков трёх последних столетий, начиная с Татищева. Тогда бы обличения опричнины и тирании смотрелись куда более убедительными, а сам фильм не вызывал бы настойчивого желания вспомнить реплику из другой общеизвестной кинокартины об Иване Васильевиче: «Царь-то – ненастоящий!!!».