XVII век был столь богат смутами и потрясениями, что в русской истории его не зря окрестили «бунташным». Однако раскол, вызванный никоновскими реформами, выделяется даже на этом фоне, поскольку в этом случае речь идёт не об одиночном выступлении той или иной протестующей группировки, но о многолетнем идеологическом и политическом конфликте между государством и значительной частью русского общества.

История, разумеется, не терпит сослагательного наклонения. Тем не менее рискну предположить, что этот конфликт мог бы оказаться гораздо менее трагичным, прояви власть и оппозиция чуть больше гибкости. С одной стороны, литургические реформы и книжную справу можно было проводить менее поспешно, с привлечением широких слоёв духовенства и даже мирян (именно так, к примеру, действовал митрополит Пётр Могила, которому удалось провести реформы, схожие с никоновскими, не вызвав при этом бурь и катаклизмов). К примеру, наиболее упорным сторонникам древнего благочестия можно было бы позволить какой-либо вариант единоверия. С другой стороны, среди самих «раскольников» довольно быстро произошла радикализация религиозных и политических воззрений. «Никоновское православие», которое в конечном итоге было всего лишь подражанием вполне православным грекам, стало в их глазах «латинской ересью», а сами последователи официальной Церкви превратились в прислужников Антихриста и даже самого дьявола.

В результате спор об обрядах вылился в многолетний конфликт, в котором были и жестокие репрессии, и массовые самоубийства сторонников старой веры, и даже один случай открытого вооружённого противостояния в стенах одной из наиболее почитаемых русских обителей – печально знаменитое «соловецкое сидение» 1668-1676 годов.

Соловецкий монастырь был основан в 1436 году монахами Зосимой, Савватием и Германом, однако подлинный расцвет обители начался веком позже, когда игуменом монастыря стал будущий митрополит и священномученик Филипп (Колычев). Его стараниями (а также благодаря щедрым вкладам царя) в монастыре были построены два больших храма: в честь Успения Пресвятой Богородицы и Преображения Господня. В последний были перенесены мощи основателей монастыря, причисленных к лику святых. Кроме того, Филипп много сделал для укрепления монастырского хозяйства: соединил многочисленные озёра Соловецкого острова сетью каналов, завёл мельницы и рыбные садки, увеличил число соляных варниц на принадлежавших монастырю землях.

В середине ХVII века Соловецкий монастырь был одной из богатейших и наиболее чтимых русских обителей, куда ежегодно стекались на богомолье тысячи паломников со всей Руси. «Звёздный час» монастыря наступил в 1649 году, когда на Соловки прибыл будущий патриарх, митрополит Никон. Войдя в Соловецкий собор, он возложил на гроб св. Филиппа грамоту царя, в которой Алексей Михайлович просил святого простить грех его предшественника: «Еже разгрешити согрешения прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, нанесённые на тя нерассудно завистью и неудержанием ярости». В той же грамоте царь объявил себя ответственным за грехи своего предшественника и просил простить и самого себя, как царствующего монарха и представителя грешной царской власти.

Тем не менее вести о никоновских нововведениях были встречены на Соловках с явным неодобрением. Поэтому, когда в 1658 году в монастырь были присланы новопечатные книги, игумен Илья собрал монастырский собор, на котором было решено не принимать книг новой печати. После этого монахи сложили их в казённую палату и продолжили служить, как прежде.

Игумен Илья, пользовавшийся огромным уважением, скончался в 1659 году. Сменивший его архимандрит Варфоломей был человеком слабым и нерешительным, всё время колебавшимся между приверженностью старой вере и желанием угодить начальству. В результате в монастыре начались разброд и шаткость. В 1661 году было принято компромиссное решение дозволить служить и по новым книгам, однако уже в 1663 году оно было отменено – 16 февраля новый монастырский собор категорически потребовал «смирять монастырским смирением» всех тех, кто «чины новые примет».

Столкнувшись со всеобщей оппозицией, Варфоломей оставил обитель и уехал в Москву. Вслед за ним была отправлена обширная челобитная-донос, в которой старцы перечисляли «вины» Варфоломея, а также просили царя Алексея Михайловича не изменять преданиям церкви и не нарушать церковного чина, устава и заветов святых.

Скандал в Соловецком монастыре обсуждался на Московском соборе 1666 года. Результат разбирательства был не в пользу братии – на Соловки был командирован спасский архимандрит Сергий, который должен был добиться признания новых обрядов, а также произвести полное следствие о волнениях и беспорядках в обители. В помощь Сергию был придан отец Адриан, имевший репутацию опытного борца с церковной оппозицией.

К этому времени власть в монастыре оказалась в руках двух ссыльных старцев, оказавшихся на Соловках как раз за упорство в старой вере, – бывшего настоятеля звенигородского Саввина-Сторожевского монастыря архимандрита Никанора и старца Александра Стукалова. Сергия и Адриана, прибывших в обитель 4 октября 1666 года, братия встретила крайне враждебно. Выступление московских «порученцев» было прервано грубыми выкриками, после чего монахи зачитали им свою вторую челобитную, в которой заявляли, что желают остаться верными заветам и традиции основателей монастыря, преподобных Зосимы и Савватия.

Ничего не добившись, Сергий и Адриан отбыли восвояси. После этого борьба с непокорной обителью перешла в экономическую плоскость – за непокорство и ослушание Алексей Михайлович повелел «отписать на государя» (т. е. конфисковать в казну) «все вотчинные сёла и деревни, соляные и всякие промыслы, и на Москве, и в городех дворы». Кроме того, в монастырь был отправлен сильный отряд стрельцов с предписанием взять его в осаду. Впрочем, стрельцам было запрещено подвергать монастырь обстрелу, видимо, из страха перед чудотворцами.

Первоначально против монастыря были выдвинуты весьма незначительные силы – несколько сотен стрельцов под командой стряпчего Волохова, которые должны были отрезать снабжение монастыря с материка. Этих сил было явно не достаточно ни для осады, ни тем более для штурма: в монастыре было не менее 500-600 монахов, умевших обращаться с оружием, и большое количество трудников. Кроме того, монастырь являлся главной военной базой Русского Севера, а потому был прекрасно укреплён и оснащён современной артиллерией. Поэтому, когда отряд Волохова был встречен выстрелами, стряпчему пришлось отойти и просить подкрепления.

Но в тот момент московскому правительству было не до Соловков. На юге начался бунт Степана Разина, и все силы были брошены на его подавление. В ожидании подкреплений Волохов не только не предпринимал никаких действий против восставшей обители, но, напротив, затеял бесконечный конфликт с лояльным игуменом Иосифом, управлявшим конфискованными монастырскими вотчинами.

Только летом 1672 года правительство смогло наконец заняться Соловками. Сначала туда был послан стрелецкий отряд сотника Иевлева, который сменил нерадивого Волохова и предпринял ряд действий с целью подрыва снабжения монастыря: сжёг лодки, разорил рыбные ловли, угнал лошадей и т. д. Однако в 1673 году Иевлев был также отозван в Москву, а на его место назначен энергичный воевода Иван Мещеринов, у которого было 700 стрельцов и, что всего важнее, стенобитные орудия.

После этого началась планомерная осада монастыря. Вокруг обители были сооружены батареи, приступившие к бомбардировке крепости. Осаждённые, впрочем, тоже не сидели сложа руки, отвечая на обстрелы огнём монастырской артиллерии. Согласно преданию, лидер восставших игумен Никанор лично кропил пушки святой водой, приговаривая: «Матушки мои, галаночки! надежда у нас на вас, вы нас обороните!».

Несколько раз стрельцы пытались взять монастырь штурмом, используя подкопы и штурмовые лестницы. Однако все атаки были успешно отражены.

Впрочем, единства среди восставших не было. Некоторые монахи не одобряли вооружённой борьбы с государством и требовали искать пути примирения с царём. В частности, против стрельбы по государевым людям решительно выступал один из главных старообрядческих идеологов старец Геронтий. В конечном итоге восторжествовала всё же противоположная точка зрения Никанора и поддержавших его мирян, командовавших обороной.

Восставшие приняли решение, «чтобы за великого государя богомолие отставить». Когда же несколько иеромонахов отказались подчиниться, они были брошены в тюрьму и посажены на хлеб и воду. Всё более радикальными становились и религиозные воззрения восставших: правительственные войска были объявлены присланными «от Антихриста прельщать их», троеперстие же было названо не просто латинскою ересью, но прямо «печатью Антихриста».

Разногласия между умеренными и радикалами в конечном итоге закончились расколом. В 1676 году сторонники примирения покинули мятежную обитель. Среди них оказались практически все монастырские священники. Однако оставшихся это не испугало. Даже и после этого Мещеринову не удалось взять монастырь приступом – очередной штурм, предпринятый 23 декабря, был отбит осаждёнными. Однако на этот раз среди них оказался изменник. Бежавший из монастыря монах Феоктист указал воеводе отверстие в стене, легко заложённое камнями. В ночь на 22 января, в сильную метель и бурю, стрельцы направились к указанному месту. Камни были выломаны и перед рассветом правительственные войска были уже в монастыре.

Расправа с мятежниками была крайне жестокой. Было убито около 400 монахов. Их тела не предали христианскому погребению, но бросили на берегу Долгой губы, где они вмерзли в январский лёд, а весной были смыты в Белое море. Сам монастырь был разграблен стрельцами.

Среди казненных был и предводитель мятежников архимандрит Никанор. Согласно «Истории об отцах и страдальцах соловецких», написанной старообрядческим публицистом Симеоном Денисовым, он был жестоко избит Мещериновым, а затем оставлен раздетым умирать на морозе. Другие лидеры мятежа были казнены не менее жестоко: одних четвертовали, других разорвали конями, третьих оставили умирать, подвесив за ребро.

Не известно, получил ли Алексей Михайлович известие о подавлении Соловецкого восстания. Он скончался через неделю после взятия монастыря, 22 января 1676 года. По убеждению старообрядцев, его скоропостижная смерть стала наказанием за разорение древней обители.