Многие американские писатели, включая классиков, посетили Россию и в XIX, и в XX веке. Почти все написали книги о своих визитах, даже самых коротких. Владимир Маяковский с иронией говорил Теодору Драйзеру, что «пробыв несколько дней в Москве, американцы уже пишут целые книги о России и думают, что всё постигли». Об этом Драйзер написал в книге воспоминаний о своём трёхмесячном путешествии по СССР.

Что же привлекало американских писателей в России? Разное. Марк Твен заглянул в Крым из любопытства и нашёл там много сходства с американским югом. Джон Стейнбек стремился излечить американцев от «острого московитиса» – предубеждения против России и русских, распространяемого прессой. А Теодор Драйзер, признавая, что «наш западный мир мечется в поисках выхода из тупика», ехал посмотреть, не предложит ли Советская Россия спасения.

Читайте также: Россия глазами литераторов: Дюма, Кэрролл, Уэллс

Марк Твен: «Америка… состоит должником России во многих отношениях»

В 1867 году 32-летний американский писатель Марк Твен отправился в круиз на пароходе «Квакер-Сити» по Европе и Ближнему Востоку. Во время путешествия он посетил и южную Россию. К тому времени он уже был известен в своей стране, но приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна, «Принц и нищий» и другие главные произведения Марка Твена ещё не были написаны.

Чтобы совершить недешёвый круиз писатель договорился с двумя американскими изданиями, которые согласились печатать его впечатления от поездки. Эти заметки легли в основу книги Марка Твена «Простаки за границей». Маршрут включал Азорские острова, Испанию, Францию, Италию и Сицилию. Потом были Афины, Константинополь, Севастополь, Одесса.

«Америка обязана многим России, она состоит должником России во многих отношениях, и в особенности, за неизменную дружбу во время великих бедствий, – отмечал писатель. – С упованием молим Бога, чтобы эта дружба продолжалась и на будущие времена».

Также он отметил, что Россия раньше США отказалась от крепостного права, чем и подала пример его стране. Во время короткого пребывания в Крыму Твен встретился с Александром II. Писатель вспоминал, что тот постоянно кивал головой и «говорил очень мило», после чего поблагодарил группу американских путешественников за визит.

«Императрица сказала, что в России любят американцев, и она надеется, что в Америке тоже любят русских», – написал Марк Твен. Одесса напомнила ему американские города, а Ялту писатель назвал красивой деревушкой: «Деревушка Ялта гнездится внизу амфитеатра, который, отступая от моря, понемногу подымается и переходит в крутую горную гряду, и кажется, что деревушка эта тихо соскользнула сюда откуда-то сверху. В низине раскинулись парки и сады знати, в густой зелени то там, то тут вдруг сверкнёт, словно яркий цветок, какой-нибудь дворец. Очень красивое место».

Теодор Драйзер: «через каких-нибудь три года Россия станет во главе мира»

«В России я увидел народ, умеющий мыслить. И именно в России скорее, чем в какой-либо другой стране, суждено в наши дни появиться великим откровениям как в смысле практических преобразований, так и в области мысли. По крайней мере, я в это верю, – написал знаменитый американский литератор после поездки в СССР в 1927 год. – Мы живём в беспокойную эпоху, наш западный мир мечется в поисках выхода из тупика, и неужели теперь, когда Россия может дать нам что-то новое, здравый смысл не подскажет нам, что надо помочь ей создать всё, что она может?».

3 октября 1927 года Теодор Драйзер получил от советского правительства приглашение приехать в Москву на празднование десятой годовщины русской революции. Тогда же он начал писать свой дневник, который закончил 13 января 1928 года, завершив путешествие.

В СССР он посетил Москву, Ростов-на-Дону, Крым, Украину, Кавказ. Побывал на фабриках, в школах, заглядывал в магазины, скрупулёзно записывая цены, в старых и новых кварталах. Цель – узнать, что в России изменилось за 10 лет после революции, и стоила ли игра свеч.

«Насколько я вижу, это настоящий народ великих русских писателей – Толстого, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Салтыкова, – писал он о Москве. – Изображённые ими типы можно увидеть повсюду».

Кремль покорил американского писателя, заставив вспомнить о сказочных городах. Строки о Кремле едва ли не единственные в «Русском дневнике» Теодора Драйзера, когда американец сбрасывает с себя взгляд свысока, не скрывая почти детского восторга. «Миновав храм Василия Блаженного, мы проезжаем по Каменному мосту через Москву-реку, и я выхожу, чтобы посмотреть отсюда на Кремль, наверное, самое красивое имперское сооружение, которое я когда-либо видел, – признаётся он, не жалея восклицательных знаков. – Башни! Шпили! Похожие на ананасы купола. Они так великолепно окрашены – красный, золотой, синий, зелёный, коричневый, белый. И действительно сверкают на солнце. Багдад! Сказочный город из мира Аладдина! И всё же реальный!»

Восхитил писателя и гостевой дом для крестьян, где за минимальную плату или вовсе бесплатно гость из глубинки мог получить комнату, обед, ванну, а также получить консультацию у врача и юриста. У американского рабочего таких домов нет, с неохотой признавал писатель.

Яркими получились встречи и беседы с героями новой России – политиками, писателями, режиссёрами. Сергей Эйзенштейн поведал Драйзеру, сколько стоили съёмки «Броненосца Потёмкина» (54 тысячи рублей), а Константин Станиславский посвятил его в основу своей системы актёрской игры.

«Я заметил, касаясь России вообще, что русский характер таков, что через каких-нибудь три года Россия станет во главе мира, – отметил американец в одной из бесед с творческой интеллигенцией Советской России. – Как и в Америке, здесь есть к этому сильный импульс – дикая природа, обширные и ещё незаселённые пространства. Пока что здесь существует федерация из 167 отдельных народностей или национальностей, многие из которых пока не говорят на одном общем языке и не следуют одним и тем же обычаям, но все они воспламенены и объединены советской идеей – и из этого что-то может получиться. Равным образом – и из-за огромного интереса, с которым рассматривается советская программа, то есть программа превращения России в современное экономически развитое государство. Все, без видимых исключений, работают на Россию и на достижение этого идеала».

Владимир Маяковский в беседе с Драйзером с лёгкой насмешкой высказался о визитёрах, зачастивших в Советскую Россию и в своих статьях и книгах о стране скользящих по поверхности.  

«Маяковский заметил, что я оказался первым американцем, который после короткого пребывания в России признался, что не имеет определенных впечатлений и выводов, – честно зафиксировал автор “Русского дневника”. – Он сказал, что обычно, пробыв несколько дней в Москве, американцы уже пишут целые книги о России и думают, что всё постигли».

Джон Стейнбек: «эти люди не унывали»

Стейнбек – классик американской и мировой литературы. Его самым известным произведением считается роман «Гроздья гнева», удостоенный Пулитцеровской премии. Книга рассказывает о жизни бедных фермеров в годы Великой депрессии. Жизнь простого человека – главная тема всех его книг.

«Русский дневник» (не путать с «Русским дневником» Драйзера), написанный им по впечатлениям от посещения Советского Союза в 1947 году, считается одним из главных произведений писателя. И хотя Стейнбек бывал в СССР не раз, и до и после этого, повествования о советских людях, ещё вчера переживших страшную войну, получилось особенно пронзительным.

Идея поездки, по словам писателя, возникла после разговора с друзьями, в котором выяснилось, что американскому читателю неизвестно, какой жизнью живут и о чём думают советские люди. Вместе с фотографом Робертом Капой Стейнбек посетили Москву, Сталинград, Киев и Тбилиси.

«С момента, когда стало известно, что мы собираемся в Советский Союз, нас засыпали советами, предупреждениями и предостережениями, – писал Стейнбек. – Надо сказать, в основном они исходили от людей, которые никогда там не были. Нас завалили советами. Рассказывали, какую еду с собой брать, чтобы не умереть с голоду, как держать постоянную связь, как тайно вывезти готовый материал. Мы обнаружили, что тысячи людей страдают от острого “московитиса” – заболевания, при котором человек отбрасывает очевидные факты и готов поверить в любую чушь. Потом, конечно, мы поняли, что и русские страдают от схожего расстройства под названием “вашингтонитис”. Обнаружилось, что, как мы считаем русских рогатыми и хвостатыми, так и русские полагают, что у нас растут рога и хвосты».

«Русский дневник» писался, чтобы хотя бы отчасти это изменить.

«В одиннадцать часов самолёт, наконец, взлетел и взял курс на Ленинград. С высоты на поверхности были хорошо видны шрамы долгой войны: траншеи, искореженная земля, воронки, которые начали зарастать травой, – писал он. – Чем ближе мы подлетали к Ленинграду, тем более глубокими становились шрамы, а окопы встречались всё чаще и чаще. Ландшафт портили сгоревшие крестьянские дома с чёрными остатками стен. В некоторых районах, где шли сильные бои, земля была изрыта и иссечена так, что напоминала поверхность Луны».

Но приземлившись, Стейнбек и Капа увидели страну, которая, ещё сохраняя следы недавней войны, с невиданными темпами возвращалась к мирной жизни. По признанию писателя, он заметил, что даже за два месяца, которые он провёл в СССР, жизнь заметно улучшилась: «В магазинах всё время было столпотворение, скупали буквально всё, что предлагалось. Экономика Советского Союза, которая была почти полностью ориентирована на военную продукцию, постепенно переходила на продукцию мирного времени. Люди, которые были лишены потребительских товаров – как товаров первой необходимости, так и предметов роскоши, – теперь стремились их купить».

Москва поразила тем, что, несмотря на недавнюю войну, стала даже чище и краше, чем в 1936 году, когда писатель впервые здесь оказался.

«Корреспонденты, которые работали здесь во время войны, рассказывали нам, что противовоздушная оборона была настолько действенной, а истребителей было так много, что после нескольких заходов, сопровождавшихся большими потерями, немцы практически отказались от авианалётов на Москву», – отмечал он.

Не меньшее впечатление произвело советское село, американский писатель и фотограф посетили несколько колхозов. Их удивил позитивный настрой сельчан, занятых тяжёлой работой без выходных.  

«Село потеряло на войне пятьдесят мужчин призывного возраста и ещё пятьдесят людей разных возрастов; многие получили увечья и стали калеками. У некоторых детей не было ног, другие потеряли зрение. И село, которое чрезвычайно нуждалось в рабочих руках, старалось каждому дать посильную работу. Все калеки, которые могли хоть что-то делать, были поставлены на работу. Участвуя в жизни хозяйства, они чувствовали себя нужными, и поэтому подавленных среди них было немного. Эти люди не унывали. Напротив, они много смеялись, шутили, пели».

В Сталинграде Стейнбек поразился героизмом советских солдат и неутомимостью жителей, отстраивающих город, который практически сравняли с землёй.

«Мы знаем, что этот дневник не удовлетворит никого – ни истых левых, ни вульгарных правых, – завершал своё повествование писатель. – Первые скажут, что он антирусский, вторые – что он прорусский. Конечно, этот дневник несколько поверхностен, но разве он мог быть другим? Мы не будем делать никаких выводов, за исключением одного: русские люди похожи на всех других людей на Земле. Конечно, есть среди них и плохие, но хороших намного больше».