На рынке экономического образования наметилась явная диспропорция – перепроизводство плохих и дефицит хороших специалистов. Так, например, Сбербанк, где работают 250 тысяч человек, каждый год сокращает 4-6 тысяч персонала, хотя ему требуется до 15 тысяч менеджеров среднего звена. Кадровая проблема Сбербанка как в зеркале отражает общероссийскую ситуацию. По данным фонда «Общественное мнение», неудовлетворённость спроса на экономические специальности составляет 67%. Однако 34% выпускников экономических вузов не могут устроиться на работу по специальности, а 24% из них – даже на смежную.

По данным Росстата, со 2-го (после юристов) места в 2005 году экономические специальности в ранжире престижа откатись на 11-е в 2009-м и вернулись на 8-е место в 2010-м. Сегодня лидируют госслужба, юристы и врачи. Однако по мере осторожного роста экономики на рынке растёт и потребность в экономических специальностях. И, на первый взгляд, вузы способны этот спрос удовлетворить.

– Но качество подготовки экономистов даже 7-8 лет назад было выше, – утверждает Игорь Николаев, директор департамента стратегического анализа компании ФБК. – Фундаментальная причина снижения качества экономического образования – спроса на независимых экономических аналитиков нет. Нужны угадывающие желания хозяина. А каков спрос – таково и предложение.

Как считает Николаев, такой подход порождает ущербную мотивацию у профессионалов. Так, два его талантливых выпускника, устроившись на работу в Минфин и Совет Федерации, как, впрочем, и большинство молодых экономистов, в частных разговорах признают, что заплата для них не имеет значения. Значение имеет рента с должности, что, по мнению Игоря Николаева, «делает экономическую политику неэффективной, а люди, формирующие спрос на экономическую политику, изначально делают её неэффективной», по факту порождая слабое экономическое образование. Так в деле происходит внушение студентам экономических вузов их «элитарности» при отсутствии фундаментальности образования, невостребованности независимого анализа и утери нестандартности мышления, которое, как признают экономические аналитики ЕС, было свойственно советскому экономическому образованию.

Причём посткризисная ситуация такова, что, как горько шутят учёные ГУ ВШЭ, «хорошие вузы качественных экономистов готовят либо для бюрократии, либо для эмиграции». Так, по данным ГУ ВШЭ, 30% его выпускников продолжают обучение на Западе, ещё 30% в магистратуре, в том числе в ЕС, Японии, Китае и США, и лишь 40% устраиваются на работу в России, до 15% не могут найти работу по специальности.

– Ситуация перегрета и перегревается, – считает Сергей Гуриев, ректор Российской экономической школы. – Даже остающиеся в стране выпускники в основном идут в госсектор, а не в бизнес. Объективно разрыв между потребностями практики и вузовским образованием всегда был и будет. В любой профессии требуется «доводка» молодого специалиста. Вопрос в том, как к ней относиться. Экономические вузы Китая и Индии нанимают преподавателей на Западе и зовут свою диаспору из США и ЕС. У нас из-за 70 лет изоляции, в том числе экономической науки, особой диаспоры нет. Приглашение иностранцев настораживает – своих работой занять надо. Уверен, эти подходы надо менять. Чтобы избавить науку от изоляционизма, конкурентная среда должна быть и среди преподавателей.

Другая необходимая составляющая выхода экономического образования из кризиса перепроизводства, считает Сергей Пятенко, генеральный директор экономико-правовой школы ФБК, – привлечение бизнеса к подготовке квалифицированных кадров для экономики.

– Меня возмущает отношение к нам, бизнесу, академической науки, – говорит Сергей Пятенко. – Без ножа режет этакий снобизм: «Бизнес не понимает своего счастья, а мы его сейчас научим». Я против крайностей, когда известные политики с сомнительной экономической репутацией заводят собственные экономические кафедры в престижных вузах, но бизнесмены, преподающие в вузах, – почему это не часть нормы? Когда так будет, а для этого должен быть сформирован спрос со стороны академической науки, зазор между теоретическими знаниями молодых специалистов и потребностями практики сократится. Но наука с нами, бизнесменами, разговаривает как автоответчик с автопилотом.

Разрыв между теорией и практикой экономического образования, по мнению многих экспертов, ещё долго – 15-20 лет – будет мешать полноценной подготовке высококвалифицированных кадров. В этих условиях, как полагают аналитики ФБК, свою нишу, сужающую зазор между теорией и практикой высшего экономического образования, заняли корпоративные университеты, различные учебные центры, вузы и бизнес-школы по краткосрочному обучению. Они – своеобразное дополнение к вузам, где пропорции общеделовых и специальных знаний для топ-менеджеров составляют 80% и 20%, для менеджеров – 50% и 50%, для специалистов 20% и 80%. При этом специалистов и менеджеров готовят по принципам армейской «учебки» – быстро, как в армии, когда из деревенского подростка пытаются вырастить некое подобие солдата. С топ-менеджерами обходятся, как со слушателями курсов «красных командиров», из которых пытаются выжать и закрепить командирско-менеджерские навыки.

Впрочем, эксперты признают временность и этой меры – до той поры, когда окрепнут стандарты нового качества экономического образования. Пока же качество экономического образования достигло международных стандартов, но они не закрепились и не поставлены на поток. На потоке, как выразился Сергей Гуриев, «штамповка экономистов вообще». Ещё потому их переизбыток, и само название – «российский экономист» – пока звучит ругательно.

Владимир Емельяненко