Прекрасное далёко... Эти слова стали крылатыми. Каждый школьник сегодня скажет, откуда они. Конечно, из фильма про Алису. А если постараться, то можно даже вспомнить название фильма – «Гостья из будущего».

Но вовсе не Кир Булычёв придумал эти слова. И даже не Юрий Энтин, автор текста песни. Впервые они появляются в «Мёртвых душах» Гоголя. 1-й том, заключительная, 11-я глава.

«Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далёка тебя вижу!..» В одном из главных лирических отступлений в поэме автор противопоставляет Европу с её «дерзкими дивами» природы и искусства «могучему пространству» своей родины, отражённому «страшною силою» и «неестественной властью» в душе: «у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..»

Как известно, книга начинается со сцены у кабака напротив гостиницы. «Два русские мужика» дивятся колесу брички и смешно спорят, доедет ли оно в Москву или Казань. Не раз писали об избыточности слова «русские». Ведь ясно, что не португальские, заметила, по воспоминаниям кого-то из современников, Анна Ахматова.

Действительно, Гоголь на протяжении всего повествования нарочито избыточно произносит это слово, а также обороты типа «как обычно водится у нас на Руси» и тому подобные. Как будто бы он всё время хочет приложить ко всему изображаемому некий общерусский масштаб, указать на то, что перед нами разворачивается глобальный миф, национальный космос. Это можно связать, конечно, с замыслом и жанровым своеобразием книги. Ведь она задумывалась как эпос, дающий многогранный, всесторонний, целокупный взгляд на страну, народ, культуру. Для этого нужен был риторический приём обобщения, и Гоголь нашёл его.

Но подобно тому, как Пушкин открыл для себя условный, романтический, «байронический» морской пейзаж не в Болдине и даже не в Михайловском, а на самом настоящем юге, также и Гоголь имел возможность созерцать Русь вовсе не из какого-то там воображаемого «прекрасного далёка», а из самой настоящей, подлинной, реальной заграницы. Во время написания «Мёртвых душ» он находился в Италии. Поэтому в отступлениях на русскую тему Европа опредмечена и детализирована, а родина явлена скорее птицей-тройкой, чудо-дорогой или «просто» Русью.

Очень мало говорят и пишут о том, что Гоголь объективно воплотил в своей национальной эпопее не просто какой-то обобщённый или художественно-отстранённый взгляд на Русь, а именно тот взгляд, который свойственен человеку за границей. Только не иностранцу, а именно русскому – либо эмигранту, либо, как Гоголь, временно живущему или путешествующему за границей. Это удалённая Русь, манящая и загадочная, меняющая своё обличье в зависимости от направления созерцания, это территория снов и воспоминаний. И не только Русь является такой магической сущностью, но и сам Гоголь. Он оборачивается современному русскому за границей какими-то неожиданными, иногда довольно парадоксальными гранями.

Художник, публицист и книгоиздатель Ника Дубровская, недавно переехавшая из Нью-Йорка в Берлин, говорит о некоем едином восприятии Гоголя и Достоевского, предлагая в этой связи вспомнить модель Юрия Тынянова, для которого так важны единство и борьба поколений в литературе.

«Достоевский – это для Запада русская икона, главный, самый важный русский практически. Для многих Достоевский – это переписанный или, выражаясь формалистически, спародированный Гоголь».

Тынянов описал эту связь в работе о Гоголе, Достоевском и теории пародии. Действительно, Гоголя многие за границей воспринимают через призму Достоевского, и эта перцепция хозяев территории отчасти передаётся русским диаспоры.

«Он вселяет в нас надежду, что иностранный литератор имеет шансы за границей!» – полушутит Игорь Сатановский, культовый поэт и перформансист молодёжного русского Нью-Йорка. «Кроме того, если придёт успех, то обе культуры будут драться за тебя, чей ты». Тут же он предлагает сделать ревизионистский римейк «Тараса Бульбы»: «Гражданская война между местечковыми, оседлыми евреями и запорожскими. New identities separate relatives». Этот спонтанный креатив – вполне в эстетике литературного объединения «Новая кожа», в творчестве, да и самом названии которого разрабатывается, так сказать, гоголевское направление молодёжного нью-йоркского русского андеграунда.

«Масштаб Гоголя вычисляется не его талантом, который, безусловно, велик, но масштабом воплощения черт народа в литературе», – считает поэт и автор песен Аркадий Дубинчик, живущий в Вашингтоне, но очень часто бывающий в России.  «Видя своё отражение, народ радуется, даже не замечая, что и рожа не ахти, и зеркало кривое». По этому поводу должен был бы огорчиться Гоголь, сетующий в «Выбранных местах...» на особенность своего таланта изображать одни карикатуры, и всегда дразнящий нас мечтой показать когда-нибудь в будущем прекрасные национальные характеры.

Квинтэссенцией этой мечты является поэма «Мёртвые души», травестированная идиллия и травестированная утопия, где Русь предстает своего рода гостьей из будущего: «... может быть, в сей же самой повести почуются иные, ещё доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдёт муж, одарённый божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения. И мёртвыми покажутся пред ними все добродетельные люди других племён, как мертва книга пред живым словом! Подымутся русские  движения... и увидят, как глубоко заронилось в славянскую природу то, что скользнуло только по природе других народов... Но к чему и зачем говорить о том, что впереди?..»

Многие из моих знакомых, живущих за границей, в ответ на вопрос о наиболее известном произведении Гоголя, упомянули не «Мёртвые души» и даже не «Ревизора», а «Невский проспект». Это очень неожиданно, но и символично. «Невский проспект» – одно из самых музыкальных произведений Гоголя. Мне лично пришлось близко столкнуться с ним, так как в моей одноименной песне есть фрагмент из этой повести. Эту песню любят и у нас, и за границей, не в последнюю очередь благодаря гоголевскому заклинанию, которое я много лет помнил наизусть, поскольку когда-то прежде, в бытность преподавателем, диктовал в диктантах.

«Не верьте Невскому проспекту! Я и сам заворачиваюсь покрепче в плаще своём, когда иду по нём, и стараюсь вовсе не смотреть на встречающиеся предметы. Он лжёт во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь тяжёлою массою наляжет на него, отделяя белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях, и сам демон зажигает лампы, для того только, чтобы показать всё не в настоящем виде».

Несколько дней назад мне выпала честь и удача диктовать диктант из этого произведения в Академгородке Новосибирска, в рамках ежегодной акции «Тотальный диктант», проводимой филологами университета. Это подвело меня к идее, которую хочется предложить всем, кто хочет поддерживать русскую грамотность в странах диаспоры: попробовать сделать промоушен публичному диктанту как виду развлечения. Судя по успеху «Тотального диктанта» в Сибири, можно предположить, что в качестве акции современного искусства и эксперимента по популяризации классики и проработки русской идентичности, формат диктанта может актуализироваться за границей при условии, что рамки и контекст будут правильно заданы.

Мне хотелось бы закончить эту статью надеждой на то, что в этом году филологи, археологи, лингвисты-эксперты, математики и физики совместными усилиями восстановят полный текст второго и третьего тома «Мёртвых душ», и мы сможем увидеть многое из того, что ещё хотел сказать Гоголь.

Конечно, это была первоапрельская шутка к юбилею великого русского писателя и юмориста, продолжающего задавать нам загадки.