Если Александр Пушкин по праву считается «солнцем русской поэзии», то Пётр Чайковский занимает столь же неоспоримое место в музыкальной культуре России. Композитор, дирижёр, педагог прожил всего 53 года, правда, по меркам композиторов-романтиков это немало. Его вклад в мировое искусство трудно переоценить: Чайковский – самый исполняемый композитор в мире. Его музыка даже в период нахлынувших антироссийских санкций не исчезала с мировых афиш. На родине же Чайковский – это символ национальной гордости, культурный код и синоним понятия «русская классическая музыка». 7 мая исполняется 185 лет со дня рождения великого классика.

«Онегин, я скрывать не стану»

Как Чайковскому удалось стать тем автором, который смог не только отразить, но и художественно сформулировать образ русской души – противоречивой, трагической, страстной и лиричной? Он был рождён в семье, не имеющей никакого отношения к музыке, за исключением общепринятого во всех дворянских семьях музицирования. Чайковскому повезло с тем, что в годы его взросления успела сложиться профессиональная музыкальная школа. Он был принят в Санкт-Петербургскую консерваторию в год её создания, оставив службу в Департаменте юстиции. Поступил и начал учиться композиции и оркестровке у самого Антона Григорьевича Рубинштейна… Кстати, впоследствии Пётр Ильич станет первым преподавателем композиции в консерватории московской, сразу по её открытии.

Современники Чайковского из группы «Могучая кучка» тяготели к эпическим и сказочным сюжетам и музыке, уходящей глубоко в народное творчество. Тем временем сам Чайковский ориентировался на европейскую музыкальную традицию, прежде всего немецкий и итальянский романтизм, хотя довольно часто и обращался к русскому фольклору. «Вся русская симфоническая школа, подобно тому, как весь дуб в желуде, заключена в симфонической фантазии “Камаринская”», – напишет после Чайковский, ссылаясь на произведение Глинки.

Перебирая самые известные произведения композитора, можно сказать с уверенностью, что в первую очередь он стремился к выражению глубоко личных переживаний, и во многом именно поэтому его музыка стала максимально универсальной, внятной людям разных культур.

Одно из его знаковых сочинений, опера «Евгений Онегин» (1879) на сюжет Пушкина, стала смелым вызовом устоям жанра: композитор отказался от привычной театральной драмы и сосредоточился на тончайших психологических оттенках, назвав произведение «лирическими сценами». «Я не заблуждаюсь, я знаю очень хорошо, что сценических эффектов и движения будет мало в этой опере, но общая поэтичность, человечность, простота сюжета в соединении с гениальным текстом заменяют с лихвой все недостатки», – писал композитор. Впрочем, для публики того времени казалась странной такая камерная опера, которая рассказывает о личных перипетиях, предлагая при этом непривычный счастливый финал. «Онегин» и правда в России была принят достаточно вяло, при том что постановка состоялась в Императорском театре по повелению Александра III. Несмотря на благоволение царя, постановка пробивалась долго: её не приняли многие коллеги, в частности, некоторые представители «Могучей кучки». Начиная с конца 1880-х годов, однако, опера «вышла в мир» – первое исполнение за рубежом произошло в Праге под руководством автора.

Ещё одна выдающаяся опера Чайковского – «Пиковая дама», почти целиком написанная во Флоренции в 1887 году. Она демонстрирует синтез различных стилистических приёмов: здесь приходят в таинственное содружество элементы психологического театра, мистической драмы и реалистической прозы. Чтобы узнать, на каком «блюде» подают оперу публике на Западе, достаточно открыть страницу нью-йоркской Метрополитен-оперы и прочитать первое предложение: «Мрачный психологический триллер Чайковского, разворачивающийся на фоне позднеимператорской России».

Откуда к Петру Ильичу пришло подобное вдохновение? Вполне возможно, что из драматичной сцены появления командора перед Дон Жуаном из одноимённой оперы его обожаемого Моцарта. «В Моцарте я люблю все, ибо мы любим все в человеке, которого мы любим действительно. Больше всего Дон-Жуана, ибо благодаря ему я узнал, что такое музыка», – писал Чайковский. Пётр Ильич известен своим критическим взглядом, поэтому за известной цитатой следует: «Конечно, любя все в Моцарте, я не стану утверждать, что каждая, самая незначащая вещь его, есть chet-d’oeuvre. Нет! Я знаю, что любая из его сонат, напр. не есть великое произведение, и все-таки каждую его сонату его я люблю потому, что она его, потому что этот Христос музыкальный запечатлел ее светлым своим прикосновением».

Наконец, ещё один настоящий шедевр российского классика – последняя опера «Иоланта» по драме датчанина Генрика Герца. Опера слишком коротка, чтобы звучать на сцене отдельно, поэтому к ней в момент премьеры присоединили фрагменты из балета «Щелкунчик», а сам Чайковский считал, что хорошо рядом поставить рахманиновского «Алеко».

Так же, как и в случае с «Евгением Онегиным», Чайковский обозначил «Иоланту» как «лирическую оперу». История слепой девушки, которая прозревает, когда находит ответную любовь, затронула сердца не только российской публики. Московская премьера прошла в 1892 году, а уже в 1893 опера появилась на сценах Гамбурга, Копенгагена, Стокгольма, Мюнхена.

Не меньшим реформатором Чайковский стал и в балете. До него музыка к балетным спектаклям считалась второстепенным элементом, подчинённым требованиям хореографии. Однако в «Лебедином озере», «Спящей красавице» и «Щелкунчике» – балетах, которые сегодня кажутся почти олицетворением мейнстрима, Чайковский утверждает новую драматургию. Он вводит, например, сквозную лейтмотивную систему. Не новость – Чайковский отлично знал о принципах Вагнера и Вебера (термин был введён в 1871 году, когда Пётр Ильич был уже сложившимся музыкантом), да и его коллеги из Санкт-Петербурга отнюдь не брезговали системой лейтмотивов.

Тема рока впервые мощно прозвучала в балете «Лебединое озеро». В это же время Чайковский работал над симфонической фантазией «Франческа да Римини» и вскоре завершил Четвёртую симфонию – первую, в которую сознательно ввёл «тему фатума». Чайковский наделяет персонажей индивидуальными музыкальными темами, которые варьируются по ходу действия – приём, по сути предвосхитивший кинематографический саундтрек. Музыка Чайковского стала финальной точкой классического романтизма и одновременно шагом в будущее. Это и исповедь, и зеркало своей эпохи – времени, когда личное переживание приобретает универсальное звучание. Именно поэтому музыкальный язык Чайковского понятен слушателям по всему миру.

Читайте также: «Насладиться русскостью». Чехов и Чайковский возвращаются в Европу

А главное – в его музыке есть то самое необъяснимое: мелодия, которую невозможно забыть. Она повторяется в голове, её хочется снова услышать, проиграть, напеть, и не важно, откуда она: из оперы, балета или симфонии.

Пётр Ильич Чайковский проложил, сам того не ведая, мост между Востоком и Западом. Он объединил европейскую музыкальную традицию с русским национальным колоритом. Его сочинения глубоко укоренены в российской культуре, но при этом легко воспринимаются западной аудиторией. Обращаясь к фольклору как к выразительному приёму, он создал поистине универсальный музыкальный язык.

Диссонанс как источник вдохновения

При жизни Петр Ильич был признанным музыкальным гением не только в России, но и за её пределами. Он и сам об этом прекрасно знал. Как-то раз в беседе, когда речь зашла об Александре III, композитор сказал: «Что мне царь! Я сам в музыке царь».

Так и было. Его творчество уже при жизни находило отклик по всему миру, а гастрольные туры охватывали Европу и США. Композитор был удостоен престижных наград: Кембриджский университет присвоил ему степень доктора музыки, а Парижская академия изящных искусств избрала его своим членом-корреспондентом.

Для многих музыкантов того времени Чайковский стал не только примером для подражания, но и источником вдохновения, что оказало прямое влияние на развитие мировой музыки уже в XX веке. Одним из ярких примеров является Сергей Рахманинов, который был на поколение младше Чайковского. Знаменитый диссонирующий аккорд, который в музыкальных учебниках называют «рахманиновским», на самом деле был введён в использование самим Чайковским.

Игорь Стравинский, обратившийся к неоклассической музыке в 1920-х годах, тоже был очарован Чайковским и интерпретировал на свой лад его музыкальные приёмы.

Чайковского не нужно «переводить», его музыка не требует пояснений. Она ясна, как сочинения его кумира Моцарта, но так же и авангардна. «Мы почему-то часто забываем поставить Чайковского на правильное место в истории музыки как человека, который вывел нас из XIX века, – сказал как-то профессор Оксфордского университета Филлип Росс Буллок, – а затем дал начало симфонической практике Малера, Элгара, во многом Шостаковича в русской традиции и Сибелиуса в финской традиции.»

Читайте также: Сергей Рахманинов: «Я – русский композитор»

В гостях у композитора

Чайковский объездил много стран. Он обожал Италию и подолгу там жил. Но по-настоящему дома он начал чувствовать себя тогда, когда переселился в подмосковное имение под Клином, где прожил до конца жизни. Во времена жизни Чайковского в живописных окрестностях Клина – во Фроловском и Майданове – родилось множество его бессмертных творений. Именно здесь были написаны симфония «Манфред», опера «Чародейка», увертюра-фантазия «Гамлет», Пятая симфония, оперы «Иоланта» и, отчасти, «Пиковая дама», балет «Спящая красавица», волшебная балет-феерия «Щелкунчик» и, наконец, проникнутая трагизмом последняя Шестая – «Патетическая» симфония.

Сегодня обитателям Клина дорого всё, что связано с именем великого композитора: с любовью и благоговением горожане хранят память о его пребывании, превращая город в живое продолжение его музыки.

Мемориальный музей Чайковского в Клину был создан после смерти Петра Ильича по инициативе брата композитора. Он представляет собой уникальный культурный ансамбль, объединяющий мемориальный дом великого композитора, парк с сохранившимися усадебными постройками, современное хранилище, концертный зал, а также расположенные поблизости усадьбы, связанные с его именем. Организаторы музея максимально воспроизвели бытовую обстановку последних лет жизни гения. Здесь же исследователи могут увидеть его архив, в котором хранится музыкальное и эпистолярное наследие.

Сегодня дом в Клину – не только музей. Здесь регулярно проводятся научные конференции, семинары, музыкальные фестивали и концерты. А для исполнителей всех возрастов и званий выступление в этом месте – особая честь.