Вплоть до недавнего времени народные сказки существовали только в устной форме и предназначались вовсе не детям, а взрослым. Лишь в ХХ веке во всём мире начали серьёзно изучать эпос и сказки. И русская филологическая школа была здесь на передовых позициях. Одним из светил фольклористики, чьи работы перевернули устоявшийся взгляд на то, чем на самом деле является народная сказка, был советский филолог Владимир Пропп; 28 апреля отмечается его 130-летие.

Владимир Яковлевич (при рождении Герман Вольдемар) родился в 1895 году в немецкой семье в Петербурге. Получив образование в престижном Анненском училище, в 1913 году он поступил на германское отделение историко-филологического факультета Петербургского университета, однако через несколько лет последовал зову сердца и перевёлся на славяно-русское отделение. Через год началась Первая мировая война. Пропп был готов идти на фронт, но студентов не призывали. И тогда он пошёл учиться на курсы первой помощи и ухода за ранеными. Сдав экзамены по анатомии, физиологии и хирургии, в 1915 году он работал санитаром в лазарете, а вскоре – братом милосердия. Позже исследователь вспоминал: «Я сквозь войну и любовь стал русским. Понял Россию».

В глубины народной сказки

В 1918-м Пропп начал преподавать в петроградской гимназии русский язык и литературу. В это же время пробудилось серьёзное увлечение русским фольклором. Продолжая преподавать, молодой учёный приступил к работе над своей первой книгой, которая стала одним из основополагающих трудов в мировой фольклористике и лингвистике XX века — «Морфология волшебной сказки». Этот труд, опубликованный в 1928 году, стал настоящим переворотом в науке. Пропп с поразительной точностью и последовательностью раскрыл внутреннюю архитектуру волшебной сказки. Он показал, что все сказочные повествования, несмотря на внешние различия, строятся по единым законам.

Учёный выделил семь основных типов действующих лиц: вредитель, даритель, волшебный помощник, царевна или её отец, отправитель, герой и ложный герой. Каждому из этих персонажей отводилась своя неизменная роль в развитии сюжета. Помимо этого, учёный определил тридцать одну функцию, через которые проходит действие в любой сказке. Запрет и его нарушение, вредительство, странствие героя, получение волшебного средства, борьба с противником и долгожданная победа – все эти элементы, по мнению Проппа, составляли живую ткань сказочного повествования.

Однако лингвист не ограничился лишь структурным анализом. Он задался вопросом о происхождении сказочных сюжетов и пришёл к выводу, что их корни уходят в глубины древних обрядов и религиозных представлений. Эти идеи он развил в следующем своём капитальном труде – «Исторические корни волшебной сказки», где проследил, как древние ритуалы и верования трансформировались в образы и сюжеты народных сказок.

Работа над первой книгой длилась почти десять лет. В момент публикации труд был встречен сдержанно: научное сообщество не сразу оценило масштаб и новаторство исследований Проппа. Только спустя три десятилетия, в 1958 году, книга была переведена на английский язык и принесла автору мировую славу.

С 1932 года Владимир Яковлевич Пропп преподавал и занимался наукой в Ленинградском университете. В 1937 году стал доцентом, а с 1938-го – профессором филфака. Во время войны, в 1941 году, его как этнического немца едва не выслали из Ленинграда, а в 1944 чуть не арестовали, но оба раза фольклориста спас ректор университета Александр Вознесенский.

На этом трудности не закончились: книга «Исторические корни волшебной сказки» вышла в 1946 году, но учёного обвинили в антимарксизме, и на 12 лет публикации прекратились.

Тем не менее он продолжал работу. В третьей монографии «Русский героический эпос» (1958) Пропп показал связь былин с историей России и проанализировал поэтику этого жанра. На него сильно повлияло сравнительное исследование «Золотая ветвь» английского религиоведа и этнолога Джеймса Фрэзера, где исследуется глубокая связь между первобытными верованиями и современными религиями.

В 1960-х годах учёный продолжал преподавать и публиковать статьи, посвящённые фольклору. Он так же собирает материалы для книги о православной архитектуре, правда, так и не успевает её завершить. А вскоре появляется труд «Русские аграрные праздники», где, согласно названию, исследуется годовой цикл крестьянских обрядов. Параллельно учёный работает на кафедрах романо-германской филологии, фольклора, а затем и русской литературы.

В последних своих книгах Владимир Яковлевич продолжает развивать теорию происхождения сказок из обрядов тотемических инициаций, объясняя, почему важнейшие роли в них часто играют женские персонажи вроде Бабы-Яги. В целом перу учёного принадлежит более шести крупных трудов, посвящённых различным аспектам русской народной культуры: от изучения героического эпоса до анализа природы народного смеха.

Сказки и антисказочники

Учёные всего мира пытались разгадать тайны древних сказаний: откуда они берутся, какие смыслы в себе несут и почему так похожи друг на друга в самых разных культурах. Среди тех, кто искал ответы, были, кроме Проппа, Стиг Утер, Роман Якобсон, Антти Аарне, Зигмунд Фрейд, Пётр Петровский, Владимир Шенда, Мари-Луиза фон Франц, Стит Томпсон. Их работы стали основой нашего современного понимания сказки – не как детской забавы, а как зеркала человеческой духовной жизни.

Особенно важен вклад Карла Густава Юнга. Он и его коллеги из школы аналитической психологии предложили читать сказки через призму архетипов и коллективного бессознательного. Юнг доказывал: несмотря на расстояния, эпохи и культурные различия, люди на всех континентах рассказывало друг другу удивительно похожие истории. Всё потому, что они рождались, по его мнению, из глубин человеческой психики. Идеи Юнга вдохновили его последователей, в частности Джозефа Кэмпбелла и Кристофера Воглера. Они реконструировали так называемое «путешествие героя» – универсальный сюжетный каркас, который теперь в обязательном порядке изучают будущие писатели и сценаристы. На нём и сейчас строится большая часть книг, фильмов и спектаклей.

В начале «Морфологии сказки» В. Я. Пропп спорит с прежними исследователями. Он показывает, что и мотивы, и сюжеты можно разделить, но чётких границ между ними нет. «Подобно тому, как все реки текут в море, все вопросы сказочного изучения в итоге должны привести к разрешению важнейшей, до сих пор не разрешенной проблемы – проблемы сходства сказок по всему земному шару», – заявляет Пропп. Его подход к исследованию сказки оказался уникальным: он предложил морфологию волшебного повествования, выстроив строгую схему, в которой сказка разложена на последовательные функции действующих лиц. Эта система не только открыла новые горизонты в фольклористике, но и дополнила психологические теории о сказке и пути сказочного героя. Повторяющиеся мотивы и сюжеты сами по себе не объясняют единства волшебной сказки – они лишь её переменные элементы. При этом их порядок и сочетание в сказке всегда подчиняются постоянной композиционной структуре.

Не надо думать, что Пропп не обращал внимания на психологический аспект и неожиданный ход принятия решений персонажами. В частности, он писал: «Можно заметить, что запреты всегда нарушаются, обманные предложения, наоборот, всегда принимаются и выполняются».

Когда-то братья Гримм сравнили сказки с разбитым кристаллом, чьи осколки рассыпались по траве. Сегодня задача исследователей – собрать эти осколки снова, восстановить забытый узор и понять, какое знание о мире и о человеке скрывается в каждой сказке.

Программирование по Проппу

Профессор Марко Майокки из Государственного университета Милана уверен, что между структурой сказки и написанием компьютерной программы куда больше общего, чем кажется на первый взгляд. По его словам, Пропп фактически показал, как можно «собрать» сказку из последовательности событий – точно так же, как программист собирает приложение из команд и алгоритмов.

«Язык программирования – это особый способ общения с компьютером. Он требует строгости и формальности: его грамматика должна быть чётко определена. Программа – это последовательность команд, каждая из которых состоит из ряда элементов. Эти последовательности организуются в соответствии с заданными правилами. Инструмент, который Владимир Пропп использовал для описания структуры сказок, удивительно близок к тем методам, которые применяет информатик при создании и описании программ», – пишет Майокки.

И действительно, в «Морфологии сказки» каждое повествовательное движение развивается строго по правилам. Программисты тоже используют формальный язык, где команды строятся по чётко заданной грамматике. В обоих случаях всё сводится к строгому порядку: одни элементы могут изменяться, другие остаются неизменными.

В сказке это, например, может быть герой: его внешность меняется, но имя или роль – «принц», «мудрец», «спаситель» – остаются постоянными, словно базовая настройка программы.

Исследования Майокки и его коллег, среди которых профессор Университета Павии Татьяна Пудова, не остались чистой теорией. В Италии её превратили в школьный эксперимент: подросткам предложили запрограммировать события классической сказки с использованием блочного языка Scratch, а затем переписать всё это в форму обычного литературного рассказа. Так дети буквально увидели, как живая история превращается в набор алгоритмов – и обратно.

Сегодня, когда границы между технологиями и гуманитарными науками становятся всё более прозрачными, подобные проекты помогают по-новому взглянуть на старые сказки и учат видеть в них нечто большее, чем просто фантастическую историю.

Имя Владимира Проппа занимает почётное место в ряду величайших гуманитариев XX века. Его работы переведены на многие языки мира. Книги Владимира Яковлевича продолжают вдохновлять не только фольклористов, но и литературоведов, культурологов, философов и сценаристов. Его открытия помогли человечеству по-новому взглянуть на мир сказок – мир, в котором глубоко спрятаны древнейшие представления о жизни и смерти, мотивации и отчаянии, испытаниях и победе.

Читайте также: Поиграть с традицией: в России хранят секреты народной игрушки