«Он считал, что литература способна менять жизнь к лучшему». 155 лет Максиму Горькому
Светлана Сметанина28.03.2023
В своё время он был популярнее Чехова и Толстого, его произведения переводили на десятки языков, его боготворила молодёжь. Но главное – Максим Горький стал выразителем духа своего времени, жаждущего социального равенства и справедливости. О живом наследии писателя рассуждает заведующая Музеем А. М. Горького ИМЛИ РАН Светлана Дёмкина.
– Самое известное определение Максима Горького как писателя – что он основоположник социалистического реализма. На ваш взгляд, сегодня правильно так говорить или это определение уже устарело?
– Мне кажется, что это клише во многом устарело. Во-первых, оно было не совсем точным и на момент его появления, потому что Алексей Максимович получил этот «титул» по факту своего авторитета, перенесённого с дореволюционной эпохи на момент становления новой советской литературы. Нужен был образец, нужен был авторитет – ключевая фигура, устраивающая всех. И при зарождении нового официального литературного стиля было решено сделать его таким образцом и основоположником.
На самом деле, как многие считают, этот термин «социалистический реализм» принадлежит, скорее, самому Иосифу Виссарионовичу, который прекрасно разбирался в литературе, интересовался ею и на неё возлагал большие надежды. Влияние литературы на широкие массы для него было, безусловно, очень важным. И Горький просто занял эту нишу, приготовленную для него.
Это было совпадение многих факторов. В качестве образца литературного соцреализма предлагался роман «Мать», который был написан в 1906 году – задолго до рождения этого термина. И его уже укладывали в эти рамки и находили признаки нового литературного стиля в знаменитом романе, который для своего времени был достаточно новаторским.
А затем уже писатели той поры и позже старались соответствовать образцам, которые им предлагались официально. А Горький просто в этом контексте оказался неким примером. Все его основные произведения были созданы до этого момента – это и «На дне», и его знаменитая трилогия «Детство», «В людях», «Мои университеты». Единственный роман, который был в работе в советский период, - это «Жизнь Клима Самгина», который так и не был закончен. Но и его тоже трудно отнести к образцам социалистического реализма.
Поэтому, когда мы сейчас говорим о социалистическом реализме как методе, это вообще вещь формальная и мёртвая. И мы только ищем его признаки во всех литературных произведениях, которые создавались в советский период и отражали реальность. А отражали они, прежде всего, окружающую действительность, глубину таланта и масштаб личности авторов.
Читайте также: «Мы говорим о Горьком, не зная, кто он такой»
– Горький достаточно рано стал всемирно знаменитым писателем. Его литературный стиль изначально стал таким самобытным, что его стали переводить на десятки языков? Или он всё-таки искал свой стиль какое-то время?
– Он ведь начинал как репортёр и набивал руку на фельетонах, заметках, репортажах, писал на разные темы, как любой газетчик. И вот эта разножанровость и личный опыт, поскольку всем известно его трудное детство, юность – он очень хорошо знал жизнь и прекрасно ориентировался в людских типажах – всё это и создало его самобытный стиль.
Тут ещё один момент: не будем забывать, что Алексей Максимович – самоучка. У него не было официального образования – только два класса нижегородского Канавинского училища, за которые он получил похвальный лист, и больше он никогда нигде не учился. Но он учился сам – очень много читал, общался с умными людьми. И вот всё это вместе создало такой необычный стиль. Плюс его напор – ему очень хотелось изменить жизнь. Он считал, что литература – это тот самый инструмент, который способен влиять на жизнь и менять её к лучшему. И помогать людям, таким, как он, несчастным и обделённым на старте. Но каждый человек должен уметь изменить свою жизнь, сделать себя, не позволить обстоятельствам взять верх. Он сам очень много почерпнул из самых разных книг, и его произведения тоже, как он надеялся, смогут помочь другим людям.
В чём специфика его творчества? Во-первых, он заговорил на темы, которые не были главными в литературе – он ввёл туда босяка, бунтаря, каких-то асоциальных элементов. Что говорить про пьесу «На дне», в которой на сцене вдруг заговорили какие-то проститутки, пьяницы, воры и другие маргинальные персонажи, которых приличная публика всё же обходила стороной в обычной жизни. А тут, пожалуйста, на сцене мы слышим монолог о гуманизме из уст карточного шулера. «Человек – это звучит гордо» - знаменитая фраза, которая потом повторялась рефреном в течение всего XX столетия. А это говорит карточный шулер.
Это всё поразило публику – это было ново, свежо. И настолько это было актуально и отвечало запросам времени, не только российской действительности, но и европейской. Поэтому в Европе Горький очень быстро стал переводиться и ставиться в театрах, особенно в Германии. Там разница с Москвой была чуть ли не в месяц: премьера пьесы в Москве и тут же – в немецком Малом театре. Они прекрасно поставили «На дне» - она у них называлась «Ночлежка» - и с этим спектаклем объездили всю Европу, везде на ура, везде аншлаги, публика валила валом.
Вот это новое звучание привело к тому, что Горький практически мгновенно стал невероятно популярным. Его популярность в какой-то момент затмевала Чехова и даже Толстого. За ним ходили, на него смотрели – он был кумиром молодёжи. Когда во время революции 1905 года он попал в тюрьму, за него вступилась вся передовая Европа, Лев Толстой за него вступился. И его выпустили – он всего месяц просидел. После этого он уехал сначала в Америку, потом в Италию, где он и прожил семь лет до амнистии, и вернулся в Россию уже незадолго до революции – в 1914 году.
– Поэтому Николай II и относился к нему резко отрицательно? Считал, что Горький сбивает с пути истинного молодёжь?
– Недаром Горького называли «буревестником революции» - он был символом революционного движения. Их потом часто рисовали рядом на карикатурах – испуганного и обиженного Николая II и Горького. И когда Горького избрали почётным академиком от литературы, Николай сказал, что это безобразие, и Горького лишили звания академика. Тогда Антон Павлович Чехов в знак солидарности тоже отказался от звания академика.
– Получается, что Горький интуитивно ощутил тот дух перемен, что витал в то время и в России, и в Европе?
– Совершенно верно. Он стал выразителем этих идей – это всё витало в воздухе. У Горького всё совпало: его общественное амплуа и его литературное творчество. Это было единое целое, что тоже добавляло ему популярности. У него не было противоречий: он точно знал то, о чём писал, и действовал в канве литературных идей.
– При этом он же ещё был и очень благородным человеком – во время революции помогал очень многим людям, старался спасти их от голода и ареста…
– Ему было свойственно то, что мы сейчас называем благотворительностью. Как человек, долгие годы нуждавшийся, он знал, каково это – испытывать нужду в самом необходимом. И когда он стал очень хорошо зарабатывать, стал преуспевающим литератором, он ощутил этот вкус счастья помощи людям. Одним из первых он стал проводить в Нижнем Новгороде благотворительные ёлки – для детей бедноты. Он дарил книги в библиотеки, оказывал помощь студенческим обществам, устроил в Нижнем Новгороде Народный дом, где бедные люди могли бесплатно посещать концерты и просвещаться. Потом он устроил серию «Дешевая библиотека общества “Знание”», за свой счёт издавая книги, чтобы они были доступны людям из разных социальных слоёв.
После революции он вновь продолжает свою благотворительную деятельность, потому что вокруг были аресты, голодали учёные, писатели. Тогда в Петрограде он создал различные культурные институции, такие как «Всемирная литература», где переводчики могли получить хлебные карточки и не умереть с голоду. Многие потом вспоминали, что они выжили именно благодаря Горькому – Корней Чуковский об этом много писал. Он боролся за Блока – хотел помочь ему выехать за границу на лечение, но не успел. Это были тяжёлые времена, и Горький прилагал максимум усилий, чтобы помочь тем, кому он мог помочь.
– Его возвращение в Советскую Россию связано с тем, что он видел за СССР будущее? Он же общался с писателем-фантастом, футурологом Гербертом Уэллсом и наверняка они говорили о том, как будет дальше идти развитие человечества?
– Да, он встречался с Гербертом Уэллсом в самое драматическое время в Петрограде. Уэллс, конечно, был поражён всем тем, что там увидел, и не очень хорошо понимал, что же будет дальше. А Горький верил и надеялся, что вся эта кровь, грязь – всё это не зря, и из хаоса возродится разумная и светлая страна. Он ведь по своим убеждениям был социал-демократ, принципы социального равенства, справедливости – всё это было ему близко. Он хотел это видеть в жизни, и когда после возвращения в Россию видел ростки нового, его это очень радовало.
В 1928 году он проехал по Советскому Союзу, посмотрел, как всё меняется. То, что он увидел, его порадовало. В практически полностью безграмотной стране появились школы для взрослых, рабфаки, социальные лифты, которые позволяли молодёжи из деревни найти себя. Народ потянулся в школы, захотел учиться. В маленьких городках открывались библиотеки, фельдшерские пункты – всё это не могло его не радовать.
Потом, для него очень важно было, что его книги издавались в СССР миллионными тиражами. Где ещё такое было возможно? Это был очень важный аспект, который он учитывал при возвращении на родину, его читатель в массе своей был в России. Любой писатель нужен читателю, который говорит с ним на одном языке. Его действительно любили – Горького встречали на всех вокзалах, на пристанях. Он встречался с рабочими на заводах, с колхозниками – он видел, что он им нужен. Ну как же так – Горький, любимый всеми пролетарский писатель, и вдруг живёт где-то там в Италии...
И вот он вернулся в 1931 году. Ему предоставили особняк на Никитской – не он сам его выбирал, а правительство так решило. И вот здесь в Москве он прожил последние пять лет своей жизни.
– На ваш взгляд, наследие Максима Горького сегодня вызывает интерес у зарубежных исследователей?
– Безусловно. Этот интерес менялся в течение XX столетия. Когда в Германии, где Горький традиционно был очень популярен, к власти пришли фашисты, его книги сжигали, он был запрещён. А после победы вернулся на афиши обеих Германий – и ФРГ, и ГДР. Я смотрела афиши 60-х, 70-х, 80-х годов в Германии, Франции, Англии, Америке – везде шли его спектакли, он был очень востребован. «Враги», «Васса», а «На дне» – это вообще хит. Почему? Потому что социальные проблемы и проблемы человеческих взаимоотношений, и философских поисков, и места человека в обществе, его одиночества и страданий – это всё актуально и не привязано только к дореволюционной России. Потому что это не проблема одной какой-то страны. Это общечеловеческие, философские проблемы.
Читайте также: Горьковский юбилей на улочках Алёши Пешкова
Что интересно, в каждой стране это всё давалось по-своему, с учётом местных реалий. До сих пор Горький присутствует на сценах драматических театров – и России, и Европы. Его книги издаются. С Италией у него взаимная любовь – он в общей сложности прожил там 15 лет. На 150-летие Горького мы были в Сорренто и открывали ему памятник на одной из центральных площадей. Там везде есть мемориальные доски – на домах, где он жил и есть Неаполитанское общество друзей Горького.
Его помнят, ценят, и его творчество не становится какой-то архаикой – это актуальные вещи, которые ждут своего прочтения. Их можно прочитывать заново, и каждое поколение по-своему читает его книги и, возможно, выдвигает на первое место каких-то других персонажей. Они по-своему трактуют Горького, спорят с ним, не соглашаются, но всё это живое – живое наследие.