От редакции: данная статья - первая в авторской рубрике «Русский клуб» поэта, музыканта и культурного деятеля Псоя Короленко. В ней будут размещаться материалы, посвященные анализу социальных и культурных течений, мест, процессов и событий, важных для формирования русской идентичности в диаспоре. Проект открывается статьями о движении любителей русской бардовской песни в Америке. В дальнейшем авторскому анализу будут подвергнуты и другие важные либо просто интересные феномены в жизни русских диаспор во всем мире.

Если где-то в Америке искать национальный клуб русских иммигрантов моего возраста, то лучше всего делать это в лесу, где собираются барды.

Казалось бы, авторская песня – не такой уж супер-мега-тренд. С точки зрения американской культуры это просто фолк, а с точки зрения русской – тоже не рок-н-ролл. Так в чем же дело?

Давайте начнем от печки. От русской печки.

Диаспоры бывают разные. Есть очень сплоченные, все на одно лицо, и при этом глубоко внедренные в социальный организм Америки. А у нас, вроде, наоборот.

Социальные и деловые связи у нас с американцами есть. Брайтонский анекдот: «А мы в Америку не ходим!» вполне устаревший. Все «ходят» в Америку ежедневно, на хорошую американскую работу. И там взаимодействуют  с американцами. Но после работы забывают о них.

Еще одна сфера общения с американцами – встречи семьями, с детьми. Ведь дети – американцы, в том числе  и те, кто хорошо говорит и читает по-русски.

Больше нигде с американцами не тусуемся, разве что женимся на них. Но кто женился на американце, тот и сам уже менее русский.

Таким образом, с американцами пересекаемся мало, а между собой при этом тоже не имеем безусловных крепких связей, даром что «Russian mafiya» через игрек. Но почему?

Во-первых, субкультура беженцев. Культ родины отсутствует или выражается как антиностальгия, лейтмотив «плохой» родины.

Во-вторых, секулярная среда, чуждая метафизическому почвенничеству. Гумилёв и этнос как «твердыня, святыня, основа», там не существуют.

В-третьих, русские обычно евреи. Нет, они не интегрированы в настоящую еврейскую общину и «для американцев» просто русские. Но для них самих «русскость» не будет «твердыней, святыней, основой».

В-четвертых, бытовой индивидуализм и внутреннее отчуждение. Мы все живем в городах и не можем просто так любить друг друга. Доверяй, но проверяй.

Общего языка и общей истории недостаточно. Русский – еще не значит, что свой.

А кого считать своим помимо семьи и близких друзей? Где их взять? Тайцы просто идут в тайский клуб, потому что они – тайцы. А русский, идя в русский клуб, должен понимать, зачем он туда идет. И почему «с этими – можно».

В белогвардейские времена клуб мог быть политическим, а ныне антисоветский тренд не нужен, развития у него нет. Современная «Раша» –  тема шуток или ламентаций, но отношение к ней хорошее, дружелюбное.

Раньше была еще церковь. Как место встречи с Богом она и сейчас есть. Но только с Ним. Русским национальным клубом она быть не может по ряду вышеназванных причин. А синагога – тем более.

Как пишет Юрий Слёзкин в «Эре Меркурия», религией русских иммигрантов в Америке является высокая культура, «вера в Пушкина».

Но чтобы стать клубом,  местом встречи, она должна спуститься с неба на землю, превратиться во что-то более простое и обыденное.

Не будем же мы читать Пушкина незнакомым людям или даже у костра. Ну  разве что смеха ради.

Адаптированной формой высокой культуры является бардовская песня. Недаром Александр Жолковский, профессор Университета Южной Калифорнии, озаглавил свою статью об Окуджаве «Рай, замаскированный под двор».

С авторской песней связано массовое движение, обозначаемое сокращенно КСП (Клуб самодеятельной песни).

Это большая разветвленная сеть со своими организаторами и активистами. Любимый мной KSPUS (клуб восточного побережья) – лишь одна из её ветвей.

Ежегодно KSPUS организует концерты, встречи и многотысячные слёты, которые неизбежно ассоциируются с тем, что было в России.

На этих слётах люди встречаются как будто бы не потому что они русские, а потому что верны авторской песне и связанному с ней стилю жизни. Это как бы такое место встречи, которому они не изменяют и в Америке.

Кстати, last but not least, когда мои сверстники уезжали в Америку, КСП был полудиссидентским трендом. Поэтому сегодня KSPUS отвечает еще одному компоненту русской иммигрантской идентичности – полубессознательной ностальгии по советскому инакомыслию.

В России сегодня КСП не является чем-то модным. Его любят только те, кто его любили, любят, и будут любить. В Америке это русский клуб, поэтому на слетах мы встретим сотни людей, которые в России сказали бы, что давно уже «бардов не слушают».

Внутри KSPUS есть снобы, вечно недовольные размыванием жанра. Часто это барды, которых знают только в Америке и ценят за верность известной традиции.

Снаружи KSPUS есть другие снобы, высокомерно «не слушающие бардов» и даже не участвующие в слетах. Часто это те, кто уже как-то интегрирован в англоязычную богему и ценит её за это.  

Но подавляющее большинство русских приезжает на слёт как минимум для того, чтобы встретить своих, пообщаться, познакомиться, дать детям повеселиться несколько дней.

И дети любят слет и хотят на него приехать. В том числе и те, кто говорит на heritage language с акцентом и небольшими ошибками. Для них это среда общения, альтернативная школьной американской, а заодно и механизм воспроизводства русской идентичности, хотя о последнем они не догадываются.

На слёте диаспора не только подтверждает свою внутреннюю цельность, но также, менее очевидным образом, реализует свою причастность к культуре американской. 

Дело в том, что для интеграции в американскую культуру диаспора обязана иметь самобытность, но внутри этой самобытности должны быть институты и ритуалы, подобные общеамериканским. Так, фестивально-карнавальный «оупенэровский» дух роднит слёты с их западными аналогами.

Пусть это не Burning Man и даже не Вудсток. Но многие из моих знакомых регулярно ездят и на Burning Man, и на слёты. И теперь есть русские слеты нового типа для молодёжно-андеграундной среды, которая работает и тусуется на стыке КСП, рока и актуальщины.

Но что же такое сами песни, которые звучат на слётах, концертах, тусовках, выходят на дисках и распространяются в русскоязычной среде?

Кто такие барды в терминах культуры и рынка?

Как они понимают и осуществляют свою роль?

И как это связано с фактором диаспоры?

Об этом мы поговорим в следующий раз.