«Весна, весна! как воздух чист! Как ясен небосклон!» – писало лёгкое перо Боратынского. Поэт прожил недолгую, но чрезвычайно наполненную яркими и драматичными событиями жизнь. Он никогда не претендовал на звание «великого поэта», тем не менее им безусловно является. О поэте, его месте в литературе и знаменитых современниках «Русскому миру» рассказывает старший научный сотрудник Музея Е. А. Боратынского в Казани, создатель «Поэтического театра» Алексей Гомазков.

– В наш век, когда длинные литературные формы становятся всё менее популярны, стихи могут стать гораздо более современной формой. Насколько стихи Боратынского актуальны сегодня?

– Музейщику трудно рассуждать об актуальности и современности: у нас немного другая работа, мы все отчасти живём не здесь и не сейчас. Для меня, например, обжигающе актуальны такие строки Боратынского:

Век шествует путём своим железным;

В сердцах корысть, и общая мечта

Час от часу насущным и полезным

Отчётливей, бесстыдней занята.

Исчезнули при свете просвещенья

Поэзии ребяческие сны,

И не о ней хлопочут поколенья,

Промышленным заботам преданы.

Но я не уверен, что они так же актуальны и для вас.

– Стихотворение «Последний поэт», фрагмент из которого вы процитировали, отражает концепцию о губительном влиянии капиталистических отношений на искусство – мне кажется, более чем современно!

– Рад нашему согласию. А вот у такого неистового прогрессиста, как Виссарион Белинский, эти стихи вызвали просто-таки ярость: он объявил поэта врагом прогресса, противником железных дорог и пароходов, считающим, что лишь невежество благоприятно поэзии. Но, увы, жизнь показала, что прав был Боратынский: поэзия, конечно, не исчезла вовсе, но значимость её от роста материальных благ не растёт, а снижается.

– Почему творчество поэта оказалось близким и значимым для представителей разных литературных направлений — от романтиков и реалистов до символистов и поэтов XX века?

– Одной фразой ответить невозможно: это были разные эпохи. Менялся и сам Боратынский: в 20-е годы он – поэт-романтик, мастер элегии, весьма популярен у читающей публики. В 30-е – занимает своё особое место в русской поэзии, но им уже не столько увлекаются, сколько уважают. В 40-е годы Боратынский почти совершенно выпал из литературной «тусовки»: актуальная социальная проблематика ему как философу не близка. Он был практически забыт при жизни.

Наконец, в конце века происходит его посмертное возвращение в литературу – спасибо символистам, обнаружившим, что Боратынский во многом предвосхитил их ощущение грядущего трагизма наступающего ХХ столетия.

Так что Боратынский отнюдь не всегда был близким и значимым для сиюминутного читателя, но всегда оставался одной из крупнейших фигур русской поэзии.

– Кстати, почему всё-таки Боратынский, а не Баратынский, как раньше нас учили в школе?

– Фамилия эта происходит от построенного в XIV веке в Галиции замка Боратынь, что означает «Божья рать». Таким образом, правильно «Боратынский», ведь слово «Бог» писать через «а» довольно странно. Впрочем, путаница эта началась ещё при жизни поэта, сам он не придавал ей значения, так что и сейчас, в принципе, допустимы обе формы: одна – собственно фамилия, другая – невольный поэтический псевдоним.

– Евгений Абрамович вращался в элитной среде. Среди его друзей были великие современники, в числе которых Александр Пушкин. Некоторые даже сравнивали творчество двух поэтов. Какие у них были отношения на самом деле, возможно ли, что Пушкин оказал некоторое влияние на Боратынского, или наоборот?

– Пушкин и Боратынский были близкими друзьями и, конечно, имели определённое влияние друг на друга. Начинали творить они почти одновременно и в одной манере, затем стилистически разошлись, но всегда сохраняли человеческую и творческую близость, даже когда по житейским причинам виделись редко: в 1828 году они даже выпустили совместную книгу поэм «Две повести в стихах». Так что, несмотря на недобросовестные выдумки отдельных биографов, Пушкин и Боратынский всю жизнь оставались в дружеских отношениях и взаимном уважении.

– Известно также, что Боратынский делил квартиру с Антоном Дельвигом, они были закадычными друзьями: «Дай руку мне, товарищ добрый мой/Путем одним пойдем до двери гроба/И тщетно нам за грозною бедой/Беду грозней пошлет судьбины злоба». Что потом стало с этой дружбой?

– Проживая под одной кровлей, Дельвиг и Боратынский даже написали совместное стихотворение о своём быте:

Там, где Семёновский полк, в пятой роте, в домике низком,

Жил поэт Баратынский с Дельвигом, тоже поэтом.

Тихо жили они, за квартиру платили не много,

В лавочку были должны, дома обедали редко.

Часто, когда покрывалось небо осеннею тучей,

Шли они в дождик пешком, в панталонах трикотовых тонких,

Руки спрятав в карман (перчаток они не имели!),

Шли и твердили, шутя: какое в росси́янах чувство!

Дружба эта длилась вплоть до безвременной кончины Антона Антоновича, которого оплакивали все его многочисленные друзья: он был истинным «гением дружбы», объединявшим вокруг себя людей. Если же ваш вопрос имеет тайную подоплёку, намекая на то, что вдова Дельвига Софья Михайловна вышла потом замуж за брата Боратынского Сергея, то такие сериальные сюжеты случаются порой и в жизни. Сохранилось деликатное письмо Евгения «милой Софи», где он уверяет, что она была ему сестрой, будучи женой его ближайшего друга, останется сестрой и будучи женой его брата.

Читайте также: Антон Дельвиг: лучший друг Пушкина, автор «Соловья», ленивый гений…

- В своём письме подруге Софья, уже будучи замужем за братом Боратынского, пишет: «Какой возвышенный ум, какая нравственная чистота, какая высота чувств! У него много сходства в нравственном отношении с моим покойным мужем. Ты знаешь, что они были связаны с ним, как братья. Мы часто говорим о нём, – это так сладко для меня. Его жена — особа, достойная его, они очень счастливы. Итак, чтобы дать тебе представление об этом семействе, скажу тебе, что эти, столь благородные существа, в нём не любимы... Им завидуют за их достоинства, за их превосходство. Как настоящие гарпии, они хотели бы пустить яду даже в их домашнее счастье. И только мой муж, у которого благородная душа, способен ценить достоинства Евгения, восторгаться им и понимать его. Поэтому они очень тесно связаны, и это наполняет моё сердце радостью...»

– Я думаю, что в этом письме присутствует известный психологам «перенос» – собственных обстоятельств на других людей: это второй брак Софьи подвергался ядовитым атакам «гарпий», это их союз с Сергеем Боратынским не был принят, как родственниками покойного Дельвига, так и Боратынскими в целом. Исключение – Евгений Абрамович и супруга его Анастасия Львовна, всегда поддерживавшие Софью и Сергея, за что автор письма им и благодарна.   

– Боратынский дружил с декабристом Кюхельбекером, но находился вне декабристского движения. Какова была его позиция по этому вопросу?

– Всё время декабристского заговора Боратынский был фактически изгоем: за юношеские шалости служил сначала простым солдатом, а затем унтер-офицером в Финляндии и был почти совершенно оторван от столичного общества, где вершились судьбы России. Можно только гадать, как бы Боратынский повёл себя, окажись он в декабре 1825 года в Петербурге. Мне кажется, он не поддержал бы восставших, но это лишь моё предположение.

– Программное стихотворение «Мой дар убог и голос мой негромок…» – это искреннее признание поэта, или своего рода кокетство?

– Несомненно, искреннее. Боратынский превосходно сознавал свою «отдельность» от актуального литературного процесса. Поэзия его сложна, глубока и отличается «лица необщим выраженьем», как сам поэт писал о своей музе. У него не было претензий как на широкую известность среди современников, так и на громкую славу в памяти потомков. Однако своего «читателя в потомстве» он действительно нашёл, в этом нет сомнений.

– Когда читаешь биографию Боратынского, всё кажется достаточно логичным: дворянская семья, престижный немецкий пансион для подростков в Петербурге, Пажеский корпус, из которого он был исключён за хулиганство, военная служба, отставка, женитьба на дочери генерала и рождение детей… А затем прекрасная поездка в Неаполь с женой и детьми, о ней Боратынский оставил очень светлые воспоминания, а итальянский он знал безупречно. И вдруг происходит трагедия – внезапная смерть поэта от разрыва сердца. Биографы связывают эту смерть с реакцией на очередную истерику жены. Вам не кажется странной смерть в 44 года от истерики супруги?

– Не вполне соглашусь: исключение из Пажеского корпуса, солдатская служба, многолетние попытки вернуть себе доброе имя: всё это оставило глубокий рубец на сердце поэта и едва ли может считаться «логичным», если под этим иметь в виду «благополучным». Семейная жизнь его действительно была счастливой, зрелая жизнь не богата на внешние события, но полна внутренними переживаниями – как и должно быть с большим поэтом. Заядлым путешественником он не был: его единственное путешествие за границу 1843-1844 года оказалось последним.

Супруга Боратынского Анастасия Львовна была женщиной темпераментной и с характером, но их глубокое взаимное чувство с Евгением Абрамовичем очевидно всякому, кто взял на себя труд прочесть их переписку. Мы в нашем музее предпочитаем говорить не о какой-то там истерике Анастасии, а о её серьёзном недомогании, случившемся в Неаполе и так разволновавшем поэта, что, просидев всю ночь у её постели, он сам скончался на рассвете.

А если обратиться к более прагматичным материям, то отец Боратынского Абрам Андреевич тоже умер в одночасье сорока с небольшим лет, так что речь идёт, скорее всего, о некой наследственной сосудистой патологии, о которой тогдашняя медицина, разумеется, не могла иметь представления.

– Как так получилось, что музей Боратынского в Казани — единственный в России? Что связывало поэта с этим городом?

– Боратынского с Казанью связала как раз женитьба: отец невесты Лев Николаевич Энгельгардт получил в своё время почётную должность начальника Казанской губернской милиции (да-да, была и милиция, помимо полиции, в то время), а в приданое молодые получили имение Каймары под Казанью, которое поэт сразу принял в своё управление, желая показать, что он не примак, женившийся на деньгах, дабы вести праздную жизнь, а сам будет заниматься хозяйством, что и делал с успехом, изумив тем своих друзей-поэтов.

Боратынский несколько раз надолго приезжал в Казань и казанское имение (один раз даже прожил подряд целый год, спасибо холере), а позже, спустя почти двадцать лет после его кончины, в Казани поселился его младший сын Николай Евгеньевич, который собрал у себя архив отца и его личные вещи. Как раз в усадьбе Николая Боратынского и находится наш музей, так как имение Каймары, увы, до наших дней не сохранилось.

– Какие экспонаты музея считаются самыми редкими и уникальными?

– У нас, к счастью, есть немало мемориальных вещей, принадлежавших поэту: письменный стол с парой кресел, лампа для игры в карты, чайная чашка на трёх крошечных «львиных лапках», бронзовый колокольчик для вызова слуги, маленький подсвечник для домашнего иконостаса, бальная книжечка Анастасии Львовны из черепахового панциря, подчасник со сценой охоты на кабана и увеличительным стеклом, бювар (папка для бумаг) поэта, костяной ножик для открывания писем и разрезания страниц журналов и многие другие бесценные «мелочи».

Отдельно надо отметить вещи, принадлежавшие Антону Дельвигу (серебряный кофейник с родовым гербом, его личные печати, в изящном футляре – цепочка с брелоками) и венец нашей коллекции – пушкинский столик, за которым Александр Сергеевич делал записи в своей дорожной тетради, будучи в гостях у Боратынского, во время трёхдневного пребывания в нашем городе осенью 1833 года.

– Столько интересного! Непременно заеду к вам на экскурсию, когда буду в следующий раз в Казани.

– Милости просим, всегда рады.

– Какие события, посвящённые дню рождения поэта, будут проходить у вас в музее. Вы как создатель проекта «Поэтический театр Алексей Гозмакова» тоже приготовили программу к юбилею поэта?

– Юбилей Боратынского мы будем, как водится, отмечать весь год: и в соцсетях, и в «реале». 2 марта, в день рождения поэта, у нас был большой вечер с презентацией нового сборника стихов и поэм Боратынского, а также выступление наших коллег из Музея-усадьбы Мураново, где фактически тоже есть музей Боратынского, хотя усадьба и носит имя Тютчева – так причудливо распорядилась история.

20 марта в рамках «Поэтического театра» состоится мое новое представление, которое трудно отнести к какому-либо одному жанру: это одновременно лекция, спектакль и музыкальное представление. На мероприятии я подробно расскажу о жизни Боратынского в нашем городе и вновь развенчаю гнусную сплетню об отношениях Пушкина и Боратынского, распущенную недобросовестными. На вечере прозвучат романсы на стихи нашего героя: их исполнит заслуженная артистка Татарстана Юлия Зиганшина.

Читайте также: Звезда разрозненной плеяды: к юбилею Евгения Баратынского