В московском Доме русского зарубежья состоялась международная конференция «Пушкин в культуре русского зарубежья». С 1925 года ежегодные Дни русской культуры везде, где проживала белая эмиграция, были приурочены ко дню рождения великого поэта.

«Для меня Санкт-Петербург – это Пушкин»

Открывая работу конференции, директор Дома русского зарубежья Виктор Москвин напомнил, что в эмиграции был представлен полный общественно-политический срез России до октября 1917 года. «Но найти общий язык монархистам и социалистам было нереально. А Пушкин объединил всех», –отметил он. С 1925 года в русском зарубежье повсеместно стали праздноваться ежегодные Дни русской культуры, приуроченные именно ко дню рождения Александра Пушкина.

Приветствие участникам конференции от министра иностранных дел Сергея Лаврова зачитал директор Департамента по многостороннему гуманитарному сотрудничеству и культурным связям МИД России, председатель правления фонда «Русский мир» Александр Алимов. В своём приветствии Сергей Лавров отметил, что проведение такой конференции весьма своевременно. Он выразил уверенность, что «её участники внесут свой вклад в популяризацию малоизвестных страниц русского зарубежья и, конечно, будут способствовать дальнейшей консолидации соотечественников».

Президент Фонда наследия русского зарубежья Александр Авдеев, Чрезвычайный и Полномочный посол России во Франции (2002 – 2008 гг.), добавил, что «через Пушкина мы продолжаем изучать наш собственный национальный культурный код – наши традиции и ценности».

Он также поделился интересными подробностями общения с представителями политической и культурной элиты Франции, которых тоже объединяла любовь к Пушкину и русской культуре. Так, французский президент Жак Ширак изучал русский язык в юности благодаря преподавателю из России. А в 19 лет даже сам перевёл «Евгения Онегина» на французский язык. Неудивительно, что когда российский посол Александр Авдеев преподнёс ему в дар редкое издание «Евгения Онегина», французский президент был глубоко тронут. Обожал Пушкина и русскую литературу и знаменитый французский писатель Морис Дрюон, родители которого, оказывается, были выходцами из Оренбурга.

Директор Всероссийского музея А. С. Пушкина Сергей Некрасов продолжил эту русско-французскую тему и в свою очередь рассказал о короткой поездке французского президента Жискара д’Эстена в Санкт-Петербург, во время которой он первым делом посетил именно музей Пушкина. Причём, когда его помощники стали напоминать президенту, что он слишком задержался в музее и его ждут другие мероприятия, тот ответил: «Для меня Санкт-Петербург – это Пушкин».

Пушкин и сталинская Конституция

Именно Александр Пушкин в 1937 году «перекинул» мостик – на тот момент, безусловно, весьма условный, между Россией зарубежья и новым советским государством. В год 100-летнего юбилея со дня гибели поэта и в Париже – как центре русской эмиграции, и в Москве открываются две выставки, посвящённые творчеству Александра Пушкина. Ну а главное, что в Советской России этот год был объявлен Пушкинским, а творчество великого русского поэта было решено вернуть как в школьные программы, так и в более широкий культурный обиход.

Конечно, подходы к наследию Пушкина в эмиграции и в СССР часто были диаметрально противоположными по своим оценкам. На это обратил внимание в своём докладе «Пушкин воспел Россию: русская эмиграция и советская пушкинистика» Иван Есаулов (Московский государственный институт международных отношений).

Он отметил, что в том же 1937 году в СССР вышла книга доктора филологических наук Валерия Кирпотина «Наследие Пушкина и коммунизм». В этой книге, в частности, констатировалось: «Пушкину претила казарменная меблировка николаевской России… Фашистская буржуазия хочет всё человечество вогнать в казарменный режим… А вот мы наследуем идеалы Пушкина. Мы делаем его всеобщим достоянием, мы обогащаем и развиваем его». По мнению Кирпотина, «Сталинская конституция реализует смутные, но неискоренимые чаяния трудолюбивого гения Пушкина».

Как отметил специалист, «первоначальное намерение создать особую пролетарскую литературу и культуру, предполагающее полный разрыв с наследием царской России, было окончательно отброшено к 30-м годам». Новая программа образования предполагала использование и произведений русских классиков. Разумеется, с неизменной идеологической оценкой их творчества. Так, Кирпотин в своей книге пишет: «Пушкин погиб в неравном поединке с дворянской, помещичьей и самодержавной Россией». По словам Ивана Есаулова, «в последующие десятилетия эти формулировки смягчались, однако генеральная установка, согласно которой русские писатели якобы вступали в неравный поединок со своей страной – Россией, разумеется, дворянской, самодержавной, оставалась неизменной».

Что же касается русской эмиграции первой волны, то её представители осмысляли наследие Пушкина в совершенно другом ключе. Так, по убеждению писателя Ивана Шмелёва, русская литература вышла вовсе не из «шинели Гоголя», а «из духовной сущности русского народа, из его томления по правде и воле на земле, из его веры в эту правду и исканий этой правды». «Божья правда русского народа» – это главное в Пушкине, что стало ясно русским в изгнании, отмечает Иван Есаулов: «Для русских беженцев слово “Родина” было ключевым концептом. “Читая Пушкина, мы у себя в России”, –Иван Шмелёв. “Это наша родимая стихия, ласка родного слова”, – он же». Для русских эмигрантов Пушкин и Россия, Родина, свобода и империя были неразделимыми понятиями.

Пушкин против Лермонтова

Впрочем, не все литераторы в русском зарубежье видели роль Пушкина в русской литературе на главенствующих позициях. В 20-е – 30-е годы вёлся довольно жёсткий спор между сторонниками Пушкина и поклонниками Лермонтова. Часть литературной эмиграции провозгласила главным русским поэтом Михаила Лермонтова, противопоставив его пушкинской традиции. На «стороне» Пушкина выступал выдающийся поэт и литературный критик Владислав Ходасевич, пролермонтовскую линию проводил другой поэт и литературный критик русского зарубежья Георгий Адамович. Об этом противостоянии рассказала в своём выступлении на конференции Мария Васильева (Дом русского зарубежья).

Позицией Георгия Адамовича вдохновлялся и литературный журнал «Числа», издаваемый русскими эмигрантами в Париже. Так, в одном из его номеров вышла статья поэта Бориса Поплавского, который писал: «Все удачники жуликоваты, даже Пушкин». А вот Лермонтов – это другое дело, по его мнению. Поплавский считал, что Пушкин достиг максимального совершенства в ироническом жанре – в романе «Евгений Онегин». А значит, на его взгляд, тем самым Пушкин «смеялся над романтикой».

В первом же номере «Чисел» вышли и комментарии Георгия Адамовича, который предъявил Пушкину претензии в простоте. «Простота – есть понятие отрицательное, глубоко мефистофельское… Пушкина точил червь простоты», – писал он. Эти рассуждения мгновенно получили гневную отповедь Владислава Ходасевича с символическим названием «Бесы». «Тут задет наш литературный, и не только литературный, патриотизм... Пушкин – наша родина, наше всё. Мы уславливаемся перекликаться именем Пушкина с нашими друзьями там, в России. И тем повелительнее наш долг оградиться от бесов здесь», – так защищал Пушкина Ходасевич. Как видим, полемика велась довольно жёсткая.

По словам Марии Васильевой, спор между Адамовичем и Ходасевичем неизменно сопровождался разговором о будущем русской эмигрантской литературы: «В полемике двух идеологов эмигрантского литературного процесса сформировались две полярные точки зрения на пути формирования эмигрантской литературы». И если Ходасевич считал, что образцом должен служить Пушкин и классическая традиция, то Адамович упирал на описание событий сегодняшнего дня, без оглядки на классические традиции. И жёсткость дискуссии, по мнению Васильевой, обуславливалась драматическим вопросом «самосохранения русской литературы в безвоздушном пространстве эмиграции».

Маяк для русских на чужбине

Об удивительном месте, связанном с именем Пушкина и русской эмиграцией, рассказала Елена Старинкова (Всероссийский музей А. С. Пушкина). Речь об уникальной коллекции Александра Отто-Онегина, собранной им в Париже и переданной по завещанию России. Интересный момент: ещё в возрасте 21 года Александр Отто стал называть себя Онегиным – в честь пушкинского героя. А позднее указом императора получил право считать эту приставку своей официальной фамилией. В 1879 году он уехал в Париж, где вскоре и занялся коллекционированием вещей, связанных с именем Пушкина.

«Сама коллекция началась с 1880-х годов, когда сын Василия Жуковского Павел, с которым Александр Отто-Онегин был очень дружен, подарил ему архив своего отца. Что-то Отто-Онегин приобретал сам, что-то ему присылали», – рассказала историк.

Живя в Париже, Александр Отто-Онегин составил ценную коллекцию книг, документов, реликвий. И ценность этого собрания поистине велика. Более 2500 единиц коллекции в основном собрании, помимо этого было ещё два отдела, музейный и книжный. Книжный состоял из 3500 томов изданий Пушкина и более 800 томов Пушкинианы. Всю свою коллекцию Отто-Онегин завещал Российской академии наук – сначала царской России, а после Октябрьской революции – Советской России.

Сегодня это собрание находится в нескольких музеях – в Пушкинском доме, Государственном Эрмитаже и в Театральном музее. В 1953 году ряд материалов был передан из Пушкинского дома во Всесоюзный, а ныне Всероссийский музей А. С. Пушкина.

Помимо книг и других реликвий, есть ещё один особо уникальный экспонат этой коллекции – это памятная книга, созданная самими посетителями музея и его основателем. Известные люди, посещавшие музей Отто-Онегина, оставляли в книге свои впечатления, стихи, автографы. Как отметила Елена Старинкова, «Музей Пушкина был тем маяком, к которому стремились русские люди, оказавшиеся на чужбине». В квартире Отто-Онегина, где размещалось его собрание, побывали и Керенский, и Милюков, а ранее – Горький, Чехов, Волошин. И в специальном роскошном ежедневнике, который назывался «Дума за думой» (первые слова стихотворения Тютчева), они оставляли свои мысли и впечатления. А сам коллекционер добавлял в эту памятную книгу фотографии своих друзей и знаменитых посетителей, шаржи на них, заметки из газет, рассказывающие о выходе новых изданий Пушкина, а также некрологи известных людей. «Своим мелким бисерным почерком Онегин вписывал даты рождения и смерти, документировал родственные связи. И эта онегинская памятная книга может служить своего рода энциклопедией, содержащей сведения о людях, бывавших в Музее Пушкина, и об их отношениях с владельцем коллекции», – подчёркивает специалист.

Интересный факт: в 1971 году в СССР вышел фильм «Красный дипломат», рассказывающий о министре иностранных дел Советской России Леониде Красине. Там как раз есть эпизод с возвращением коллекции Александра Отто-Онегина на родину. Как подчеркнула Елена Старинкова, в павильоне Мосфильма были воссозданы настоящие интерьеры парижской квартиры Отто-Онегина (его сыграл Алексей Баталов), так что зрители могли получить зримое впечатление о подлинном богатстве этой коллекции.