EN

«Говорят, меня читать весело». 190 лет Николаю Лескову

Тамара Скок15.02.2021

Николай Лесков Фото: turgenevmus.ru.

Визитной карточкой лесковской прозы является её образность и особый стиль повествования. Не всем современникам это было по вкусу, но сегодня имя Лескова стоит рядом с именами великих классиков русской литературы, а своеобразие языка его таких разных героев изучается и лингвистами, и литературоведами.

Иметь свой собственный голос

Иногда кажется, что герои Лескова просто сотканы из противоречий: то они плутуют, то простодушны и открыты, словно младенцы; то убивают без всяких сомнений, то в порыве милосердия готовы жертвовать собственной жизнью; то агрессивны и жестоки, то кротки и заботливы; то лгут и изворачиваются, то мечутся в поисках истины. Для Лескова было важно отразить неоднозначность, разноформатность человека в зависимости от обстоятельств: какой в нём слой люди всколыхнут, тот и поднимется. А что там в глубине, то одному Богу известно.

Очень важна при этом была верная передача речи персонажей. Такой, чтобы и лубком не отдавало, и в заумь не уйти, не заиграться. Об этом сам автор говорил так: «Постановка голоса у писателя заключается в умении овладеть голосом и языком своего героя… В себе я старался развивать это уменье и достиг, кажется, того, что мои священники говорят по-духовному, нигилисты – по-нигилистически, мужики – по-мужицки, выскочки из них и скоморохи – с выкрутасами и т.д. От себя самого я говорю языком старинных сказок и церковно-народным в чисто литературной речи. Меня сейчас потому и узнаешь в каждой статье, хотя бы я и не подписывался под ней. Это меня радует. Говорят, меня читать весело. Это оттого, что все мы: и мои герои и я сам, имеем свой собственный голос…».

Правда, такой подход не всегда находил одобрение в литературной среде, и упреков в свой адрес Лесков слышал немало. Так, критик А. Скабичевский называл его «самым вычурным представителем» литературы конца XIX столетия и говорил, что у того на каждой странице то экивоки (двусмысленности), то кунстштюки (фокусы). От М. Салтыкова-Щедрина Лескову тоже досталось. Хоть Михаил Евграфович и признавал в Николае Семёновиче наличие некоторого «запаса наблюдательности» и «проблесков дарования, которые, по временам, пробиваются в произведениях», однако сетовал, что в текстах г. Стебницкого (один из псевдонимов Лескова) «вместо таланта выступает сноровка, вместо наблюдательности – инсинуация», и что тот нет-нет да и «схвастнёт, что отлично знает русский народ». И казалось Салтыкову-Щедрину, что лесковские герои «идут не туда, куда следует, говорят не так, как следует, питаются не тем, чем следует», и вообще какие-то странные, не всамделишные.

Лесков на критику реагировал болезненно (особенно поначалу) и горячо оборонялся. Отстаивая собственную писательскую манеру и право творить, он намекал на несведущность своих оппонентов, заявляя, что «не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками», а с детства рос в народной среде и лучше знает царящие там быт и нравы. Это знание служило ему опорой в полемике с теми, кто, по его мнению, то «поднимал народ на ходули», наделяя самыми лучшими качествами, то «клал его себе под ноги», обвиняя во всех грехах.

Николай Лесков, 1880-е. Фото: turgenevmus.ru

«Обиженный, но гордый» Лесков много претерпел от собратьев по перу и общественных обвинителей, но справедливости ради надо отметить, что были и те, кому писательская манера Лескова нравилась. К примеру, писатель А. Амфитеатров отмечал и редкостные словесные богатства, и образный стиль, и то, что автор вводит в свои тексты примеры местных наречий разных народов России, и то, что знакомит читателя с настоящими старинными обрядами. «Лесков принял в недра своей речи всё, что сохранилось в народе от его стародавнего языка, найденные остатки выгладил талантливой критикой и пустил в дело с огромнейшим успехом», писал он. Ту же мысль развивает современник Лескова М. Меньшиков, отмечая, что «неправильная, пёстрая, антикварная манера» делает книги автора похожими на музей различных говоров: «Вы слышите в них язык деревенских попов, чиновников, начётчиков, язык богослужебный, сказочный, летописный, тяжебный, салонный…».

Лесков, конечно, не только «коллекционер» древностей, он ещё и талантливый стилист. Ему очень нравился тот материал, с которым он работал. Будто нашёл на дороге старые медные пуговки, да собрал, да начистил до блеска, пришил на расписную материю и всех любоваться заставил. И поныне благодаря лесковской прозе можно слышать голос давно ушедшей эпохи, видеть её: и пуговки блестят, звенят, и узоры не выцвели.

Запечатлеть эпоху

Не удивительно, что лесковская проза служит богатейшим материалом для различного рода филологических изысканий. Зафиксированные автором уникальные лексические единицы побуждают исследователей углубляться в историю слов и изучать пути их вхождения в язык.

Взять, к примеру, мудрёный глагол «взъефантулить», употреблённый, судя по контексту, в значении «дать взбучку», «изрядно потрепать», а также образованные от него существительные «взъефантулка» и более абстрактное «взъефантуливание». Нынешнему читателю не понять, что это: авторская выдумка или реально существующее слово, а вот современники Лескова в этом слове могли опознать две вещи. Во-первых, то, что слово бурсацкое (его нередко можно было слышать из уст семинаристов), а во-вторых, то, что оно восходит к церковной лексике.

Лингвист И. Добродомов установил, что корень этого глагола тот же, что у арамейского восклицания «еффафа» («отверзись»), употребленного Иисусом во время исцеления глухого и косноязычного человека. В устах семинаристов библейское слово стало обрастать морфемами: появились характерные приставки, суффиксы, и в результате возникло понятие из ряда обозначений, как говорил Лесков, «колотушек, затрещин, взвошек и приспандоривания». Примеров устаревшей и диалектной лексики в произведениях писателя просто не сосчитать, и почти у каждого слова и выражения есть увлекательная история, представляющая лингвистический и культурологический интерес.

Читайте также: Язык посвящённых

Лесковский стиль в зеркале статистики

Парадоксально, но такой, казалось бы, «из прерусских русский» стиль Лескова при детальном рассмотрении обнаруживает элементы не такие явные и даже в чём-то неожиданные, особенно в контексте сказанного выше. Парижский сборник статей Revue des études slaves (обзор славистики в рамках тематического выпуска, посвящённого Лескову), вышедший в конце прошлого века, содержал в числе прочих исследование Т. Экмана, который произвёл тщательный анализ лесковских текстов и выявил несколько интересных фактов.

Первый касается широчайшей тематической «охватности» сочинений Лескова, явившейся следствием прекрасной его начитанности. Писатель многократно обращался к образцам мировой культуры. В текстах Лескова нашли своё отражение очень многие произведения российских и зарубежных авторов: он их упоминает, приводит по памяти цитаты из них, ссылается на те или иные интересные мысли, остроумные высказывания.

Дом-музей Н. С. Лескова в Орле. Фото: Vlad-Mier / ru.wikipedia.org

Выяснилось, что чаще других он цитировал Пушкина, Гоголя и Тургенева, а также Гейне, Шекспира, Шиллера, Гёте и Гюго. Кроме того, в текстах Лескова упоминаются имена религиозных авторов и проповедников, публицистов, учёных, художников, скульпторов, актёров, музыкантов, композиторов, политиков, античных авторов и классических историков, личностей из славянской, германской и финской мифологии, древнехристианских авторов... «Удивительно, что такую широту познания и интересов мы находим не в трудах какого-нибудь учёного, но в сочинениях беллетриста», восхищается славист.

Ещё одно интересное наблюдение связано с тем, что у Лескова очень много иноязычной лексики. Хотя, по воспоминаниям современников, писатель был против иностранных слов и выступал за то, чтобы «беречь наш богатый и прекрасный язык от порч», он значительно обогнал других классиков по числу заимствований. В равном количестве строк «у Лескова оказалось 230 чужих слов, у Салтыкова 218, у Достоевского 214, у Толстого 207, у Тургенева 140».

Удивительным итогом применения статистического метода стало и то, что у Лескова предложения оказались самыми длинными (а ведь во всеобщем представлении лидер в этом деле Лев Толстой). В лесковских «Островитянах», «Бесах» Достоевского, «Анне Карениной» Толстого и в рассказе Чехова «Убийца» отрывки в тысячу слов содержали предложения, состоящие в среднем у Лескова из 37 слов, у Достоевского из 24, у Толстого из 26, а у Чехова из 17 (как тут про «сестру таланта» не вспомнить). Кроме того, у Лескова, по сравнению с другими авторами, оказалось самое большое количество прилагательных, различных причастий и отглагольных существительных.

Хотя Лесков и сетовал, что пришёл в литературу поздно и не имел той писательской школы, которая даёт молодым сочинителям площадку для разгона, однако исследователи его творчества отмечают, что писал он всегда хорошо, и его ранние произведения не проигрывают поздним.

Выходит, что избыточность и пестрота текстов (лексическая, синтаксическая, образная, сюжетная и т. д.) – это не надуманный приём, а природное свойство Лескова как писателя. И «мозаичный» стиль его, и детальные описания, и синтаксические длинноты оправданы стремлением талантливого и старательного писателя запечатлеть всё, что кажется важным, в самых мелких деталях и передать это богатство потомкам. 

Также по теме

Новые публикации

C 17 по 30 июня 2025 года в Горно-Алтайске прошла очередная, уникальная по масштабу и содержанию смена языкового лагеря для школьников Монголии – часть межгосударственного образовательного мегапроекта «Языковой мост Россия – Монголия 2025», который проходит при поддержке фонда «Русский мир».
Выбор правильного прилагательного для описания чего-то, что относится к мальчикам, может вызвать затруднения. В русской речи существует несколько вариантов: мальчиковый, мальчуковый, мальчишечий, мальчиший и мальчишеский. Каждый из них имеет свой стилистический оттенок, который важно учитывать.
30 июня 1914 года родился выдающийся русский учёный и авиаконструктор, один из главных создателей советского «ядерного щита», разработчик орбитальных станций и самой мощной советской ракеты-носителя «Протон» Владимир Николаевич Челомей.
Россия и Африка стремительно развивают сотрудничество на многих площадках, включая спортивные. В боксе и других единоборствах крепкие взаимоотношения тянутся ещё с советских времён. Россияне готовы придти африканцам на помощь в развитии спорта, а те отвечают искренним интересом, энтузиазмом и готовностью к совместной работе. В ринге и вокруг него.
Прилагательное «коварный» определяет одно из самых негативных человеческих качеств, проявляющееся в скрытной злонамеренности. Слово давно прижилось в речи, однако его этимология не является очевидной. Выясним, кого раньше называли коварным и как трансформировалось со временем значение этой лексемы.
Сегодня в Южной Корее проживают около 110 тысяч русскоязычных корейцев, выходцев из России и стран постсоветского пространства – Узбекистана, Казахстана Киргизии. Такие сообщества называются корё-сарам. А компактные места проживания русскоговорящих корейцев именуются корёин-маыль. Именно они стали ядром русской диаспоры.
Учащиеся русской школы в Оффенбурге берутся за ложки не только в обед и ужин. Вот уже 10 лет в городе существует ансамбль юных ложкарей, который выступает на городских мероприятиях, больших фестивалях в Германии и за рубежом. Игра на ложках погружает в мир русской культуры не только школьников, но и зрителей.  
Главное открытие выдающегося русского и советского физиолога Алексея Алексеевича Ухтомского – теория доминанты, которая и сегодня используется как одна из ключевых концепция в нейрофизиологии и психологии. В жизни самого Ухтомского тоже были две доминанты: страсть к науке и глубокое желание духовного служения.