EN

Советское детство: чистая радость для нынешних взрослых

Юрий Тимофеев04.12.2014

Советская тема нынче в моде. Выставки открываются одна за другой. Любой мало-мальски уважающий себя краеведческий музей — особенно в глубинке — уже имеет соответствующую, большую или меньшую, экспозицию. Но — чего греха таить — зачастую весьма беспорядочную. Задача одна — заставить посетителя почаще вспоминать о тех временах, когда вроде как и сахар был слаще, и вода мокрее.

На первый, самый поверхностный взгляд, только что открывшаяся в Музее Москвы выставка «Советское детство», самая большая из тех, что открывались в столице за последние годы (куратор — Владимир Кузнецов, координатор — Ирина Карпачёва), — о том же.

Весьма многочисленная публика радостно, по-детски барахтается в не столь уж недавнем прошлом — хронологические рамки выставки простираются от «ранней оттепели» до «позднего застоя». Точно входя во второй раз в одну и ту же реку, присаживается за давно забытые, с откидными крышками парты. Пишет на совсем облысевшей от старости школьной доске. Смотрит чудом сохранивший работоспособность чёрно-белый телевизор «Чайка». Умиляется самым настоящим — первого поколения — Хрюше, Степашке и Каркуше. И прочее в том же вкусе.

Но — не спешите ностальгировать...

Под крышей дома твоего

Выставка разделяется как бы на четыре сферы, четыре уровня, четыре пространства. Первое обозначает себя прямо при входе, где висит изрядного возраста металлический почтовый ящик — такой был когда-то на двери каждой квартиры — с заботливо опущенными в него газетами. «Предлагаю не в шутку, а вправду подписаться на „Пионерскую правду“!» — в данном случае на 1971 год. Это, понятно, дом.

Дом, чисто предметный ряд которого подкрепляется живописным и фотографическим — оба выдержаны строго в стилистике времени. Детские коляски, больше напоминающие небольшие танки. Детские же кроватки с заботливым деревянным ограждением, на которых буквально все мы сделали первые шаги. Плетёные санки. Лыжи — с ещё бамбуковыми палками. И, конечно, игрушки — девчачьи куклы, мальчишечьи пожарные машины, общие плюшевые мишки и зайцы.

Самое ценное в них не то, что их было мало — а у некоторых, что победнее, и вовсе игрушек почти не было. И не отличия от нынешнего пошловато-конвейерного китайского ширпотреба, о которых так любят потолковать нынешние родители. Другое...

Помню, лет двадцать назад в Зимнем дворце работала посвящённая царской семье выставка — в меру представительная, в меру роскошная и помпезная, в меру казённая. Единственный предмет, выбивавшийся из общего строя (не знаю, может быть, так и было задумано авторами?), — затёртый буквально до проплешин, до дырок плюшевый медведь цесаревича.

От одной мысли о том, сколько жалоб и слёз слышал и видел от неизлечимо больного мальчика этот медведь, становилось просто жутко (читайте потрясающее стихотворение Даниила Андреева про мишку, пропавшего при аресте). Ведь все боли и обиды в детстве переживаются куда острее...

Все игрушки с выставки — это очевидно — прошли через детские и даже взрослые руки. И не одни. Говорят, даже сама госпожа координатор выставки пожертвовала для неё свою любимую куклу... Многие приносили — и приносят — согретые собственным теплом игрушки.

Последняя промокашка

Рядом — совсем другой уровень детства. Школьный. Был когда-то ещё один — дворовый, но прежний московский двор, увы, как многие сокровища искусства, остался только на фотографиях. Не стало пространств — ушли под парковки. Не стало персонажей — ушли в виртуальный компьютерный мир...

Но и тут посетителя ждут самые настоящие уникумы. Организаторы выставки на полном серьёзе утверждают, что случайно сохранившаяся в двухкопеечной тетрадке советской выделки промокашка — единственная если не в России, то в Москве уж точно.

А вот — на полном серьёзе — «военный» документ (кажется, образца 1982 года). Вчитаемся в эти записанные на листке из тетрадки в линейку чеканные строки: «Уведомляется засим, что ластик действительно пошёл на нужды войны между правой и левой половинами класса» (следуют подписи). Вот бы и сейчас договоры подписывались с такой же лёгкостью! Вечные — и греющие сердце любого школяра шпаргалки.

А на фотографиях, развешанных по стенам (сделаны в основном Ириной Свиридовой и Дмитрием Воздвиженским), — субъекты, так сказать, школьных действий. Школьницы в белых фартуках. Прикрывающиеся истрёпанными в школьных бурях ранцами пацанята — ну, разумеется, прогульщики! А где прогуливали? Главным образом в кино.

Граду и миру

Но коли так, то вот вам следующий уровень выставки. Город — в данном случае Москва. Странным образом выставка совпала с открытием для обзора — после снятия лесов — стен «Детского мира». Теперь он зовётся Центральным детским магазином и имеет собственный музей — кое-что из его реликвий в экспозиции имеется.

Открытие шедевра Алексея Душкина — «Детского мира» — было событием для тех дней знаковым. (И — подумать только! — в те времена на тогдашней площади Дзержинского по периметру росли самые настоящие живые деревья, фотоснимки не обманывают.) Оно было символом того, что впервые после Октябрьского переворота ребёнок мог почувствовать себя именно ребёнком. А не сырьём для идеологической обработки. Без идеологии, понятно, на выставке не обошлось, но она присутствует, как ей и подобает, где-то на дальней периферии.

Легче вздохнулось и взрослым, едва ли не впервые обретшим в хрущёвскую пору вкус — иногда в самом прямом смысле слова — к жизни. Но очень примечательно, что никаких напоминаний о кулинарной стороне тогдашнего детства (а таких символов было много, очень много!) на выставке нет; эта dolce vita — вовсе иная и совсем не менее значимая тема.

Город, отдадим ему должное, старался для детей, как мог. Открытие Дворца пионеров — по тем временам это был и вправду дворец за гранью серой повседневной реальности (как напоминание о нём — пионерский барабан с автографом Гагарина). На фотографиях — тогдашние знаменитости в его интерьерах: Дин Рид, Анжела Дэвис... Кто-нибудь помнит, кто это были такие?

Новый цирк — только тот, кто жил в те времена, может представить, чем был для тогдашнего дитяти поход в цирк: смотрите в экспозиции цирковые «причиндалы», а в телевизоре — интермедии Шуйдина и Никулина. Помните его песню: «С утра я рад, чего-то жду, ура-ура, я в цирк иду»?

Уходящая натура?

Я бы, кстати, кое-что добавил в «ряды» выставки. «Детский мир» и новый театр Сац — отлично. Но остались ли фотографии тех «храмов детства» местного значения, что были разбросаны по всей Москве? Сообразно месту рождения перечислю: двухзальный игрушечный магазин на Арбате, первое в Москве детское кафе «Буратино», кинотеатры «Юный зритель» и «Наука и знание» — там же? Отлично смотрится длиннющая «хоругвь», усеянная столь популярными когда-то значками. Но почему на ней — сплошная идеология и совсем нет столь дорогих когда-то сердцам коллекционеров городских гербов? Мелочь, скажете? А скольких юнцов эта мелочь привела когда-то сначала в исторические кружки, а потом на факультеты солидных вузов?

А все предыдущие уровни по всему пространству выставки объединяет четвёртый — своеобразная река времён, кружащая и коляски, и пластмассовых пупсов, и игрушечные самосвалы, и пионерские знамёна с детскими подписями в защиту Вьетнама и патриотов Чили, и битые-перебитые ранцы-портфельчики, и кордовые модели самолётов с моторчиками, работавшими на сущем жупеле для тогдашних детей — касторке...

«Спидола» и глобус

Так что же, поностальгировали и хватит? Понятно, мало кто задумывается о том, что выставка — очень мягко и ненавязчиво — напоминает тогдашним детям о том, что лучшие, равно как и далеко не лучшие, их черты родом именно оттуда. А осознавать это, согласитесь, не всегда приятно. Эта выставка чем-то напоминает ту самую Зону из фильма Тарковского, которая просвечивала человека насквозь...

Есть вопросы, которые выставка ставит не только перед былыми школярами. Что делать с уже упомянутыми реликвиями — игрушками, предметами быта и прочим, — которые люди несут не только в Музей Москвы? Создавать специальную экспозицию? А как быть с жестоким, но объективным, что вне ауры, вне жизненного пути того или иного человека все они по большей части не более чем лавка древностей, кунсткамера? Всех людских историй никакой музей не запишет, хотя очень стоило бы.

Также по теме

Новые публикации

Составные лексемы с дефисным написанием двух или более элементов часто вызывают затруднения при склонении и определении рода. Умение правильно их употреблять в речи – важный показатель грамотности. Предлагаем разобраться в грамматических тонкостях конструкций типа музей-усадьба, прайс-лист, счет-фактура и др.
Уже три месяца Полина Квитных, уроженка Красноярска, преподаёт русский язык детям и подросткам в Нигере. Её ученики уже не представляют своей жизни без знакомства с новыми русскими словами, играми с матрёшками и весёлых песенок из советских мультфильмов, которые включают в Русском доме на переменах.
В недавнем исследовании ВЦИОМ матрёшка как символ России значительно опередила другие растиражированные образы. Но с историей происхождения этой народной игрушки долгое время было связано немало мифов. Игорь Блюм, эксперт по истории матрёшки, провёл целое расследование, чтобы аргументированно доказать: всем известная матрёшка родилась именно в России и конкретно – в Москве.
3 июля в пресс-центре газеты «Московский комсомолец» состоялся круглый стол «Курс на грамотность! Как сохранить русский язык в эпоху цифровизации», организованный Союзом журналистов Москвы. Участники круглого стола – представители государственных структур, отраслевых объединений, академического сообщества, преподаватели и студенты журналистских и гуманитарных факультетов – обсудили важнейшие аспекты современной языковой ситуации.
Привычные слова часто хранят в себе удивительные истории, стоит только обратить внимание на их древние корни. Сегодня мы проследим за увлекательной эволюцией одного из таких корней и обнаружим неожиданную связь между словами «опекун», «печень», «беспечный» и др. Если открыть «Словообразовательный словарь…» А. Н. Тихонова, то можно увидеть, что слова «обеспечение», «печень», «беспечный» и «опекун» не являются однокоренными. Однако исторически в этих лексемах выделяется корень печ-/пек-, который делает данные слова родственными.
«Лучшие спектакли Эфроса невозможно пересказать, как симфоническую музыку или, вернее, хороший джаз, который он обожал», — говорил о нём критик Анатолий Смелянский. Последователь Станиславского был одним из самых значительных театральных режиссёров XX века, которому суждено было изменить саму природу сценического языка.
С 1 по 5 июля на базе Паломнического центра Свято-Успенского Псково-Печерского мужского монастыря в городе Печоры проходит заезд «Русское слово» Всероссийского проекта «Истоки.Школа», который реализуется в рамках национального проекта «Молодёжь и дети» по инициативе Президента России. Он объединил 155 преподавателей русского языка и литературы, словесников, поэтов и писателей из разных регионов России.
C 17 по 30 июня 2025 года в Горно-Алтайске прошла очередная, уникальная по масштабу и содержанию смена языкового лагеря для школьников Монголии – часть межгосударственного образовательного мегапроекта «Языковой мост Россия – Монголия 2025», который проходит при поддержке фонда «Русский мир».