Сто лет назад, 18 августа 1914 года, по царскому указу Санкт-Петербург был переименован в Петроград. Через несколько дней Зинаида Гиппиус напишет одноимённое стихотворение, только новое имя города будет выразительно взято в кавычки.

Жестокие стихи. И страшные. Понятно, далеко не со всем в них можно согласиться — и поэтически, и политически. Но главное поэтом почувствовано верно. Кто-нибудь слышал о том, чтобы кого-то крестили во второй раз? Или о том, чтобы данное при крещении имя было переведено на другой язык? «Что за чушь», — скажет всякий верующий человек. Имя даётся только один раз — как ни меняй его потом при помощи чисто административных ресурсов. Конечно, при переходе из мира в монашество имя меняется, но это именно безвозвратный, как правило, переход из одного мира в другой.

С городами — та же история. Особенно со столь насыщенным историческим содержанием и историческими смыслами, как Санкт-Петербург. И ещё более — при повторном отступничестве, как это и случилось через десять лет, когда Петроград снова поменял имя — на Ленинград. О котором через месяц после второго переименования Иван Алексеевич Бунин скажет: «Ленин... разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек... Можно было претерпеть ставку Батыя, но Ленинград нельзя претерпеть».

Результаты сентябрьского референдума 1991 года (равно как возвращение на карту города Итальянской, Кирочной, Шпалерной, Миллионной, Фурштатской, Конюшенных и других улиц) были лишь справедливым и окончательным возвращением на круги своя. Что бы там сегодня ни твердил «товарищ Зю» о миллионах подписей, якобы уже собранных за возвращение «прекрасно-страшному Петербургу» имени Ленина.

Но дело, конечно, не только в исконном имени Северной столицы. «Хозяин земли русской», как сам себя назвал Николай II в переписном листе, не предполагал, какой ящик Пандоры растворил он своим указом. До 1914 года фактов переименования российских городов практически неизвестно — даже переименования отдельных улиц проходили с большим трудом; разве что при преобразовании нескольких сёл и слобод в город им могло быть присвоено новое собственное имя, но это — случай особый. Конечно, после Октябрьского переворота большевистскую топонимическую вакханалию вряд ли что-то остановило бы, но — факт останется фактом — приоритет остался за последним российским императором.

Приглядимся внимательнее. И оценим по достоинству, насколько хорошо знали новые властители России психологию ширнармасс. Возьмём простой пример: любой грамотный строитель скажет, что для того, чтобы свежая штукатурка лучше держалась на стене, в неё достаточно забить несколько небольших гвоздей. Такими гвоздиками, постоянно вбивавшимися коммунистами в стену собственной, на века, как они полагали, власти, равно как и в народное подсознание, и стали на семь десятилетий новые имена. Причём практика эта продолжалась практически до самого конца советской власти — совсем недолго поэтические Набережные Челны успели побыть городом Брежневым.

Вспомним длинные цепочки бесконечных переименований старинных русских городов. Самая известная: Рыбинск — Щербаков — Рыбинск — Андропов — Рыбинск. Но были и Гатчина — Троцк — Красноармейск (до того же 1944-го) — Гатчина, Владикавказ — Орджоникидзе — Дзауджикау — Орджоникидзе — Владикавказ и Баталпашинск — Сулимов — Ежово-Черкесск — Черкесск. Кстати, Баталпашинск — название не только в российской, но и в мировой топонимике абсолютно уникальное. Где это видано, где это слыхано, чтобы город нарекали в честь доблестно сражавшегося неприятеля? Широк русский человек... Были и цепочки попроще: Оренбург — Чкалов — Оренбург, Пермь — Молотов — Пермь. И прочие. Некоторые прожекты в жизнь не воплотились: как, скажем, готовившееся в 1939 году переименование «поповского» Архангельска в Сталинопорт. Не вышло — правда, под это были уничтожены — как и в Симбирске, сделавшемся Ульяновском, — практически все городские храмы.

Курьёзнее всего то, что большая часть этих названий дана, повторимся, по псевдонимам. Например, Ленина и Сталина. Сегодня самый яркий пример — многочисленные города и посёлки с именем Киров (настоящая фамилия исторического персонажа, если кто подзабыл, — Костриков); смешнее всего то, что в самом большом Кирове (он же Вятка) гражданин Костриков никогда не бывал...

Демьян Бедный был, как известно, Придворовым и в городе «имени мене» тоже никогда не бывал. Особенно трудно бывает, когда новые имена, также данные в честь псевдонимов, звучат вполне по-русски. Как, например, Загорск — какой крови стоило вернуть городу имя величайшего русского святого — Сергиев Посад! «Не стоит, ведь все давно привыкли». Теперь о ту же стену уже много лет бьются активисты (между прочим, возглавляемые местным церковным владыкой) в древнем русском городе Романове-Борисоглебске...

Нынешние «наследники Ленина — Сталина» во многом продолжают ту же практику. Самый недавний пример: был ещё недавно в Пензенской области городок с трудновыговариваемым именем — с 1925 года! — Беднодемьяновск. По решению местного населения и местных властей в 2005 году ему вернули исконное имя — Спасск. Но формальное утверждение в Государственной Думе натолкнулось на яростное и, казалось бы, абсолютно несоразмерное случаю сопротивление коммунистической фракции. Причём сценарий до унылости одинаков: «Уже и на святое имя (Максимыча, Мироныча, Калиныча, Демьяна — нужное вставить) покусились!»

Уж сколько лет вятский губернатор Никита Белых пытается вернуть городу исконное название. И слышит в ответ всё то же: «Не надо, люди привыкли». Ссылаются на мнимую дороговизну замены городской инфраструктуры и паспортов. Но всё можно и должно делать постепенно. А если местным чиновникам просто не нужны дополнительные трудности — так это вопрос иного года. Тем более что в 1920-х людей считали излишним о чём-либо спрашивать. Как привыкли, так и отвыкнут. Кто сейчас помнит, что давняя соперница Москвы — Тверь — сравнительно недавно носила совсем иное имя?

Или того хуже: «Не трогайте, это наша история!» Последнее — чистейшей воды демагогия. 

...Есть такая книжка, вышедшая уже не одним изданием: «Имена, которым не место на карте России». Объём её за последние годы, конечно, несколько подсократился. И судьба Санкт-Петербурга да будет на этом пути вечным напоминанием.