Ричард Уортман - постоянный профессор Колумбийского университета, специалист в области истории императорской России. Звание бакалавра он получил в Корнельском университете, а доктора наук - в Чикагском университете. До прихода на работу в Колумбийский университет он учился с 1963 по 1977 гг. в Чикагском университете, а с 1977 по 1988 гг. - в Принстонском университете. Проходил стажировку в Советском Союзе. Его основные публикации – «Кризис русского популизма» (1967) и «Властители и судии» (1976,  на русском языке в 2004). Среди последних работ следует выделить «Сценарии власти: мифы и церемонии  российской монархии» (1995, на русском языке в 2002), которая была удостоена премии Джорджа Л. Муза Американской исторической ассоциации, а также премии Ефима Эткинда Санкт-Петербургского Европейского университета за лучшую работу западного исследователя в области русской культуры и литературы. В ноябре 2007 года он получил высшую награду Американской ассоциации исследования славян за выдающийся вклад в области изучения славянских народов.

Профессор, почему Вы выбрали именно русскую историю 18-19 вв.?

После окончания бакалавриата в 1957-1958 гг., я поступил в аспирантуру Московского государственного университета  и специализировался на истории Франции. Но меня интересовала интеллектуальная история, и я обратился к истории России XVIII-XIX вв. Этот интерес был  вызван прочитанными в то время работами известных русских писателей. Я был очарован этой литературой, русской интеллигенцией в целом. К тому же, те времена были периодом «оттепели» в отношениях СССР и США, когда после долгих лет русская культура стала открываться Западу.  Это была космическая эра, эра «Спутника», когда достижения русской науки вызывали восхищение. И, конечно, тогда Россия казалась экзотической, мистической страной, с причудливым, но богатым прошлым, с удивительными людьми и многочисленными вопросами, на которые можно было ответить, только изучая историю.

Какое влияние оказала на Вас учеба в СССР?

Я занимался изучением российской истории непосредственно в Советском Союзе  в 1961-1962 гг., 1966-1967 гг., а также весной 1971 г.  Это были очень важные для меня годы работы. Они позволили мне на многое взглянуть по-другому. Я  увидел, насколько большое значение имеют литература и история для русских, которые заново стали открывать для себя свое литературное и историческое наследие после долгих лет многочисленных запретов и искажений. Поэтому для меня эти годы также были годами открытий, позволившими мне понять значение истории как для молодых ученых, так и для их (в том числе и моих) научных руководителей.

Кто из советских ученых-историков оказал на Вас наибольшее влияние, и почему?

Наибольшее влияние на меня оказали два моих научных руководителя – профессора Сергей Сергеевич Дмитриев и Петр Андреевич Зайончковский.  Дмитриев был моим научным руководителем в 1961-1962 гг. Я помню, что он был ярым марксистом и настаивал, чтобы я использовал труды Ленина в своей диссертации по русскому популизму. Но он же открыл для меня  новые направления исследований, которые в значительной мере обогатили мое понимание событий  1870-1880-х гг.  в России.  Дмитриев был очень эрудированным человеком, который живо интересовался всеми историческими вопросами, хотя при этом писал мало работ научного характера. Он очень помогал в моей работе с архивами и хотел, чтобы я изучал историю воспитания детей в царских семьях. Позже все эти мои изыскания привели меня к теме императорской семьи.

В 1966-1967 гг. моим научным руководителем был Петр Андреевич Зайончковский. Он оказал на меня, как и на других своих студентов, громадное влияние. Профессор был ученым с большой буквы, верным своему делу и человеком энциклопедических знаний. Петр Андреевич проявил личный интерес к моей работе, посвященной институтам права в императорской России. Его знания архивов были великолепны – он был руководителем отдела рукописей в «Ленинке» (Библиотеке имени Ленина , ныне Российской государственной библиотеке). Он всегда учил своих студентов, что работа в архивах является основой любого исторического исследования. Зайончковский был убежден, что рассматривая такие события как великие реформы императора Александра II, в частности, освобождение крепостных крестьян (основная тема его классической монографии),  необходимо принимать во внимание взгляды и поступки русских чиновников того времени. Я помню замешательство, в которое он поверг студентов исторического факультета ЛГУ, когда во время лекции, прочитанной  в 1967 году,  стал защищать «субъективный фактор» в истории.

В печатных трудах Зайончковский придерживался общепринятого в СССР подхода, однако в своей преподавательской деятельности, во время консультаций и публичных лекций он всегда подчеркивал важность личных взглядов и идей тех, кто правил страной. Как опытный архивист Петр Андреевич способствовал тому, чтобы личные архивы государственных деятелей царской России были открыты в то время как российским, так и иностранным исследователям.  Он сам публиковал и руководил работой больших научных коллективов, готовивших к публикации документы известных исторических личностей. Среди них: дневники министра внутренних дел Петра Валуева и военного министра Дмитрия Милютина. Как научный руководитель он не знал себе равных и являлся примером академического служения науке, воспитывая своих учеников на уважении к первоисточнику -  к архивным и опубликованным документам. В своих работах по исследованию российского популизма, правовых реформ и истории царствующего дома Романовых я всегда  старался понять ментальность исторических личностей и их мировоззрение.

Часто ли Вы бываете в России? Что бы Вы выделили среди произошедших в нашей стране изменений?

Я стараюсь приезжать в Россию каждый год-два на пару недель. Это позволяет мне поддерживать контакты, узнавать о новых исследованиях в области истории и просто быть в курсе событий. Россия кардинально поменялась с тех времен, как я стал сюда приезжать, особенно со времен перестройки. Мне очень сложно в рамках интервью описать все увиденные мною изменения и свои ощущения от новой России. С точки зрения историка, специализирующегося на дореволюционном периоде вашей страны, я поражен сходством общих черт российской истории: за периодами свобод и реформ следуют периоды нестабильности, которые в свою очередь ведут к укреплению государственной власти и запрету независимых политических действий.

Сказываются ли эти изменения на популярности русской истории у студентов? Почему сейчас студенты изучают русскую историю?

Сейчас студенты изучают историю России по многим причинам. Одни просто из-за интереса к русской истории, другие потому, что Россия продолжает играть  важную роль в мировой политике. С начала 90-х гг. и распада СССР студенты начали активно интересоваться темами, связанными с императорским периодом, а также национальными вопросами в российской истории. В частности, популярными стали темы отношений между метрополией и окраинами империи, отношениями между православной верой и исламом. У Гарримановского  института Колумбийского университета в этом году есть проект «Ислам – православие», который посвящен взаимоотношениям между этими религиями на Кавказе. В следующем месяце пройдет несколько симпозиумов, посвященных архивным источникам в России, Турции и восточных республиках бывшего Советского Союза. В симпозиумах примут участие ученые из России и Грузии, а также выпускники Колумбийского и многих других университетов. 

Каков сейчас уровень научных связей Колумбийского университета с российской академической средой? Есть ли здесь студенты из России?

У нас нет регулярных программ по обмену студентами с российскими университетами. Однако к нам приезжают ученые по программам фонда Карнеги и Фулбрайт (крупнейшая из финансируемых правительством США международных обменных программ в области образования - прим. авт.). Также многие российские ученые представляют свои работы на симпозиумах Гарримановского института Истории.

Ваши книги «Властители и судии», «Сценарии власти» очень популярны в России и это понятно. Проявляют ли к ним интерес в США?

Мои работы достаточно популярны в американских научных сферах. Они популярны именно в научной среде, поскольку рядовые американцы интересуются в основном своей историей, а также историей Великобритании, Германии и Франции.

Над чем Вы сейчас работаете?

Сейчас я работаю над рядом статей, посвященных  российской монархии, официальному искусству и концепциям права в Российской империи.  Я затрагивал эти темы в своих работах по истории России, но, на мой взгляд, они требуют более тщательного исследования.

Последний вопрос посвящен Фонду «Русский мир». Что вы думаете о начале его деятельности? И что бы Вы могли пожелать Фонду как американский историк-славист?

Я думаю, что основная цель Фонда «Русский Мир» - популяризация русского культурного наследия – очень благородна. Надеюсь, что эта работа будет охватывать все многообразие русской культуры, как классической, так и современной. Но самое главное -  принимать различные точки зрения на разнообразные проявления русской культуры.