Сегодня 70-я годовщина начала Второй мировой войны. И, пожалуй, это повод подвести некоторые итоги в обсуждении пакта Молотова – Риббентропа на нашем сайте. Так или иначе, этот договор стал последним большим дипломатическим событием перед тем, как заговорили пушки. В целом пакт стал, действительно, главным сюжетом различных акций и заявлений, сделанных накануне 70-летия. Можно вспомнить Вильнюсскую декларацию ОБСЕ, предложившую считать годовщину его заключения днём памяти жертв нацизма и сталинизма. Да и Владимир Путин накануне своего визита в Польшу посвятил немалую часть опубликованного в польской «Газете Выборчей» «письма к полякам» объяснению своего отношения к пакту.

Круглые даты, связанные с войнами, почти всегда бывают поводом для той или иной рефлексии, и характер таких рефлексий тоже многое говорит о современном состоянии умов. Можно видеть, что через 70 лет после начала войны, которая на многие десятилетия определила то, кто был «плохим», а кто «хорошим» парнем, главным предметом обсуждения является уже не вопрос о том, как «не допустить ужаса войны» или что ещё сделать, чтобы «фашизм не возродился». Главный интерес, как можно видеть, вызывает вопрос о том, кто же всё-таки несёт ответственность за начало войны и, соответственно, за все её трагические последствия, при том что этот вопрос очень серьёзно обсуждается на политическом уровне. Сторонники разных версий приводят в их подтверждение архивные документы и мемуары давно умерших деятелей прежних лет и обвиняют оппонентов в предвзятости, желании переложить всё с больной головы на здоровую, замалчивании собственных грехов и прочем, в чём получается в таких случаях обвинять оппонентов.

Не станем говорить о том, насколько справедливы подобные обвинения. Скорее всего, в них всегда найдётся своя доля истины, просто потому, что сама ситуация со столь горячим обсуждением начавшейся в 1939 году войны действительно не столь уж естественна. Попробуйте, например, представить себе столь же горячий спор о виновниках Первой мировой войны в 1984 году – ровно через 70 лет после её начала. Да и последствия наполеоновских войн едва ли стали поводом для серьёзных политических  обсуждений в последней четверти XIX века.

Обсуждают то, что действительно «горячо». А «горячими» сюжеты Второй мировой войны делает обстоятельство, что её последствия до сих пор являются основой для доказательств того, что такое «хорошо», а что такое «плохо» в современном политическом мире. Иногда это закреплено на институциональном уровне, например в Уставе Организации Объединённых Наций, но чаще – что важнее – это уровень неформальный. Аргумент из истории Второй мировой войны оказывается вполне серьёзным в политическом споре, а подтвердить свою позицию цитатой из выступления Черчилля или Рузвельта времён войны – признак хорошего тона, а иногда – настоятельная необходимость.

Долгое время эта картина считалась цельной и законченной, и, разумеется, как и во всякую цельную и законченную картину в неё не вписывались многие «ненужные» детали. Как правило, к ним относились сюжеты, развернувшиеся в 1939–1940 годах на территории Восточной Европы при деятельном участии Советского Союза. Впрочем, если включать в историю Второй мировой войны действительно всю историю дипломатических соглашений и боевых столкновений её участников в Европе, Азии и на Тихом океане, то стоит признать, что «каноническая» версия Второй мировой – даже при различии некоторых её трактовок в России, Америке и Европе – вообще включает в себя весьма ограниченную подборку на самом деле происходивших событий. Достаточно сказать, что из неё выпадает огромный пласт японско-китайской войны, и это лишь самый «кричащий» пример.

Причём подобное отношение ко Второй мировой войне не приходится считать лишь обычным историческим «мифом». Это в некотором роде «Священное писание», со ссылками на которое мы можем подтвердить моральность или аморальность того или другого поступка, поставить на пьедестал одних и заклеймить других.

Когда в 1989 году на Съезде народных депутатов СССР впервые решили открыто обсудить секретные протоколы к советско-германскому договору о ненападении, то именно силой такого «Священного писания» объясняется тяжесть удара, нанесённого по прежнему ощущению советским обществом своего места в войне, а также другие политические последствия знаменитого обсуждения и осуждения пакта. Если Советский Союз спокойно делил Европу с фашистской Германией, то есть со страной, считавшейся сосредоточением и выражением вселенского зла на земле, то после этого нужно лишь каяться и отмаливать грехи. Впрочем, именно это естественным образом провело первую трещину по некогда стройной композиции. Если Советский Союз договаривался с Германией (то есть с мировым злом), но при этом сам фашистским государством не стал, значит, существуют разные оттенки зла и, соответственно, разные степени добра. По монолитной концепции, ветвясь, побежали оговорки, разные «но» и «если». Тем не менее Вторая мировая война оставалась главной точкой отсчёта – на постепенное изменение ситуации решили просто не обращать внимания. Но всё же начался процесс, когда «Священное писание» из достояния жрецов превратилось в предмет для различных толкований и интерпретаций. Иногда за такими интерпретациями стояли достаточно нечистые помыслы. Однако это тоже естественный процесс.

За почти 20 лет, прошедших с момента «политического» обсуждения пакта Молотова – Риббентропа, в бывшем Советском Союзе изменилось очень многое. Не стало в том числе и самого Советского Союза. Диспутов с различными интерпретациями Второй мировой войны состоялось тоже немало. Их участники успели неоднократно проклясть друг друга. И нынешняя 70-летняя годовщина войны подходит к весьма примечательному пункту. Памятуя о прежнем значении Второй мировой войны для различения добра и зла, сейчас всё свелось к обсуждению того, насколько в начале войны, то есть в выпуске в мир большого зла, повинна бумага, подписанная Молотовым и Риббентропом в Кремле 23 августа 1939 года. Серьёзное же обсуждение этого вопроса приводит лишь к одному: из архивов достаются многочисленные документы, дипломатические договоры разных стран, заключённые до пакта, снимаются фильмы, публикуются сводки разведок. Это можно заметить по программе российского телевидения (однако происходит это не только у нас) – иными словами, показывается, что всё то, что мы привыкли считать главной и едва ли не последней большой трагедией, возникло из обычных дипломатических бумаг, мелких и не очень мелких интриг разведки, что нет вообще ничего уникального, что каждый заложил свой кирпичик в фундамент страшного здания, не особенно думая о том, что получится в итоге.  Всё произошло «само собой». Так что через некоторое время вполне закономерен будет вопрос: а что же мы, собственно, обсуждаем, если и эта история тоже абсолютна не уникальная и, в сущности, ничем не отличается от того, что случалось с человечеством за тысячи лет его истории.

Сложно сказать, переживаем ли мы последний этап трактовки истории Второй мировой как «Священного писания». В нашей стране, во всяком случае, предпринимаются меры, чтобы этого не произошло. То, что борьба с «фальсификациями» истории в России будет вестись главным образом вокруг сюжетов Второй мировой – весьма симптоматичный показатель. Насколько плодотворной окажется эта борьба, покажет будущее. Во всяком случае, объяснить, как и на каком этапе война становится борьбой со всемирным злом, если заключение различных договоров, а также подыгрывание этому «злу» у всех участников этих игр имеет своё железное и рациональное объяснение, сказать сложно. Другой вопрос, по каким принципам человечество будет отделять добро от зла в будущем. Есть ли что-то новое или, наоборот, надо обращаться к «хорошо забытому старому»? Однако это слишком серьёзная тема для размышлений в годовщину прошедшей войны.