Странно, но настоящей полноценной (хотя бы ЖЗЛ-овского типа) биографии Бориса Ельцина до сих пор не существует. Когда она всё-таки будет написана, надеюсь, будущий биограф первого президента России обратит внимание на то, что оба раза, в 1991 и 1996 годах, Борис Ельцин побеждал на выборах не в воскресенье, как велит российская традиция, а в среду. Никаких внятных объяснений по этому поводу никто никогда не давал, поэтому слухи об астрологах, консультировавших Бориса Николаевича, могут оказаться более правдоподобными, чем можно было бы подумать.

В 1996 году, когда второй тур президентских выборов был назначен на среду, 3 июля (этот день специально объявили выходным), комментарии Центризбиркома звучали как-то совсем нелепо. Но в 1991-м, когда президентские выборы проходили в среду, 12 июня, причина звучала вполне убедительно – эта выборная среда совпала с первой годовщиной принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР, поэтому день был объявлен праздничным и нерабочим, и как бы заодно, в нагрузку к выходному, на него назначили выборы. Праздник сразу получил обиходное название Дня независимости, при этом завоевать народную любовь и признание он так и не смог, навсегда оставшись просто неожиданным выходным посреди рабочей недели.

В июле 1991 года, когда Ельцин приносил президентскую присягу, он держал руку на двух документах – на Конституции РСФСР и на этой самой Декларации о государственном суверенитете. Сама по себе декларация 1990 года была, строго говоря, лишь одним из множества эпизодов противостояния новых российских властей и союзного центра, – противостояния, определившего политический климат в СССР до самого августа 1991 года. Документом, значения которого не представлял, наверное, никто из голосовавших за него на съезде народных депутатов РСФСР. Не правы те, кто говорит, что «парад суверенитетов» начался с того, что ещё в 1989-м, на первом Съезде народных депутатов СССР, писатель Валентин Распутин сказал, что неплохо бы России выйти из состава Союза. То есть Распутин действительно говорил такое. Можно даже процитировать его знаменитую речь: «Здесь, на съезде, хорошо заметна активность прибалтийских депутатов, добивающихся внесения в Конституцию поправок, которые позволили бы им распрощаться с этой страной. Не мне давать в таких случаях советы. Вы, согласно закону и совести, распорядитесь сами своей судьбой. Но, может быть, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы обвиняете её и если её слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления? Это помогло бы и нам решить многие проблемы». Но к событиям 1990 года это никакого отношения не имело. РСФСР 1989 года, даже если называть эту республику Россией, никакой Россией, строго говоря, не была – так, просто, самая большая провинция самой большой страны в мире. Последний советский руководитель этой провинции (до 1988 года премьер, до 1990-го – председатель Президиума Верховного совета) Виталий Воротников, рассказывая в интервью о своей работе, сравнивал Россию с Казахской и Украинской ССР: «Совершенно нормальная была республика, не хуже других», – эти слова могут показаться нелепыми, но РСФСР действительно была всего лишь одной из пятнадцати республик, более того, несмотря на размеры и на то, что она была «союзообразующей», реальных прав и полномочий у неё было даже меньше, чем у Молдавии или Таджикистана, которые, например, в отличие от РСФСР имели собственные компартии и академии наук. Может быть, единственным полноценным признаком союзной республики, имевшимся у РСФСР, был собственный Союз писателей – самая влиятельная из республиканских писательских организаций. В силу некоторых обстоятельств тогдашней культурной политики абсолютно главенствующей силой в российском Союзе писателей были национал-коммунисты того типа, который корректнее всего было бы назвать югославским, милошевичевским. Чтение комплектов российских толстых журналов конца восьмидесятых в этом смысле очень поучительно: слишком явно идеологи «Москвы» и «Нашего современника» идентифицировали себя с Россией, противопоставляя ей как раз тех, кто в девяностом станет её, России, властью.

В декабре 1990 года, между прочим, очередной съезд российских писателей пройдёт в Театре Советской армии. Служившие демократической прессе главной страшилкой слухи о скором военном перевороте к тому времени для писателей-патриотов остались главной политической надеждой. Валентин Распутин на том съезде произнёс яркую речь с ключевой фразой: «У России украли имя». Не стоит списывать этот пафос на простую обиду, то есть обида, конечно, была, но у Распутина и его соратников действительно был повод обижаться. Демократическая РСФСР была не страной, а политическим проектом, и об этом вполне откровенно говорят сейчас лидеры Межрегиональной группы, от Гавриила Попова до Аркадия Мурашева. Накануне выборной кампании 1990 года советские демократы делали главную ставку на Моссовет. Раскинувшаяся за пределами Москвы РСФСР в целом казалась таинственной и не внушающей большие надежды на успех землёй. И конечное решение «Демократической России» всё же направить усилия на выборы народных депутатов РСФСР было определённой авантюрой трёхнедельных политических удальцов. Как стало ясно годы спустя, именно оно навсегда изменило ход истории. Хотя те, кто историю перевернул, сначала хотели всего лишь оторвать частицу власти у КПСС, решить какие-то локальные противоречия с Горбачёвым.

Постсоветская Россия, и это очень важно понимать, родилась случайно. Но ведь родилась, и мы сейчас в ней живём. День этого случайного рождения и празднуется 12 июня. И празднуется именно так, как, наверное, в таких случаях и полагается.