Труды американского писателя Дэна Брауна, которого скептики назвали «интеллектуалом для бедных», у российского читателя пользуются устойчивым спросом и доверием. И вот на горизонте возник очередной роман, сделанный «на полях» дантевской «Божественной комедии», о которой вроде бы все слышали, но мало кто читал. Поклонники писателя уже вовсю листают «Инферно», недоброжелатели с презрительной усмешкой ищут в нём очередные несоответствия. О природе «кода Брауна» рассуждает Николай Науменко, главный редактор редакции «Неоклассика» издательства АСТ.

— Жанр, в котором работает Браун, часто называют интеллектуальным триллером для бедных. Вы с таким определением согласны?

— Ответ, мне кажется, начать надо не с Брауна. Мы переживаем эпоху распада классической культуры, спровоцированного тем, что великий писатель и мыслитель Станислав Лем назвал мегабитовой бомбой. Темпы увеличения объёма информации в мире таковы, что ни в каком роде деятельности охватить всё даже в своей области, не говоря уже о смежных, ни один человек не в состоянии. В литературе это привело к появлению гибридных жанров, в частности, интеллектуального триллера. Говоря о Дэне Брауне, профессионалы непременно презрительно фыркают: какой уж тут интеллект — историю переврал, факты перепутал (эта картина висит не там, та надпись сделана не по-французски, а на латыни, и т. д.). Досадно, согласен, но Браун — не учёный, а писатель: работая над романом, он действительно перерывает кучу литературы, складывая из полученных фактов увлекательные головоломки. Для многих «Код да Винчи» стал первой книгой, прочтённой от начала и до конца, для сотен тысяч — толчком к расширению своих знаний. После «Кода» на несколько лет в разы выросли тиражи литературы о Леонардо, розенкрейцерах, тамплиерах.

— После «Инферно» такой всплеск ожидает книги о Флоренции, Данте и «Божественную комедию»?

— Уверен! Много ли тех, кто, не будучи профессиональным филологом, её прочёл? Сколько кругов ада? Кто где и за что сидит? Ну, может, только про 9-й круг кто-то что-то с трудом припомнит. На меня в своё время произвела очень сильное впечатление сцена из «Героя нашего времени». В ночь перед дуэлью с Грушницким Печорин читает «Пуритан» Вальтера Скотта, незаметно увлекается, забыв, что его ждёт, и думает: неужели на том свете великому барду не воздаётся сторицей за каждую отрадную минуту, которую принесла его книга?

— Успех Брауна у западного читателя любят объяснять провокативностью его книг. Это так?

— Шумиха вокруг провокативности этих текстов, на мой взгляд, реального положения дел не отражает. Суммарный тираж первых трёх романов — «Цифровой крепости», «Ангелов и демонов» и «Точки обмана» — на момент выхода «Кода» составлял 20 тысяч экземпляров — меньше, чем ничего. Как видите, провокативность «Ангелов» на их продажи никак не повлияла.

— Известный православный публицист диакон Андрей Кураев не считает книги Брауна антихристианскими...

— И совершенно справедливо. Браун писал не о противостоянии Церкви и науки, а о том, как плохо, если наука вторгается в область веры и наоборот. Это вредит и вере, и науке.

— Популярность у российского читателя объясняют иначе — нам, разуверившимся в культе силы, импонирует, что мир спасает не супермен вроде Бонда, а хлипкий университетский профессор.

— Это похоже на «Что? Где? Когда?»: там своим интеллектом можно заработать деньги, а тут спасти мир. Герой Лэнгдон не уникален. Таких, как он, из мировой литературы можно вытащить не меньше десятка — у Джеффри Дивера, к примеру, главный герой вообще парализован. Так что, возможно, всё проще: мы хотим читать то же, что Запад, причём с минимальным отставанием. А разве не то же самое происходит с музыкой и кинематографом? Или, скажем, с модой? Это не плохо и не хорошо — это объективная реальность, данная нам в ощущении.

— Некоторые политологи уверяют, что Браун уловил важную тенденцию: на смену более или менее прозрачным демократическим государствам очень скоро придут закрытые жёстко иерархичные нео-орденские структуры.

— Мне трудно судить, насколько он сам верит в такую картину мира. Другое дело, что, как всякий одарённый автор, он улавливает то, что витает в воздухе: чем сложнее мир, тем больше людям хочется простых объяснений. И если читатель хочет тайное общество, то одарённый автор ему его сгенерирует и предъявит.

— С начала 1980-х научная фантастика стала вытесняться фэнтези. С чем это связано?

— Взлёт научной фантастики был вызван научно-технической революцией. Когда она пошла на спад и движение вглубь сменилось разрастанием вширь, стала выдыхаться и НФ. Наука усложнилась настолько, что адекватно вплести её в художественный текст слишком трудно, почти невозможно. Получается либо философский трактат, слегка сдобренный приключенческим сюжетом, либо роман, построенный на квазинаучных сведениях. Писатель знает, что скорость света превысить нельзя или можно, но в очень специфических условиях, а по сюжету ему это просто необходимо, и тогда он, как говорили Стругацкие, придумывает некую «тирьям-пам-пацию», делающую это возможным. Фэнтези взялась за попсовое освоение науки.

— Брауна часто упрекают в примитивности стиля, который чуть ли не зомбирует читателя.

— Агату Кристи упрекают в том же, но из двух десятков успешных детективщиков, в том числе и женщин, работавших в одно с ней время, королевой избрали именно ее. Почему? Вопрос для литературоведов. Но они работают постфактум, когда все места на пьедестале уже распределены читателями, и вынужденно подгоняют решение под уже известный ответ. Многие авторы работают в той же стилистике, что и Браун: короткие главки, лаконичный диалог, стремительный клиповый ритм. Это действует на подсознание читателя, но просчитать этот эффект заранее невозможно, иначе Брауном стал бы каждый второй пишущий в том же жанре.

— Кто из наших авторов может конкурировать с ним на ниве криптоистории?

— Налицо глубочайший разлом в отечественной культуре. Ныне живущие авторы, гремевшие в советские времена, пропали с небосклона не по злой воле издательств, а из-за утраты непосредственного контакта с новой реальностью. А те, у кого этот контакт есть, не имеют своего ноу-хау. Литература не рождается одномоментно. Лет через десять будет и наша литература рождать «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов». Прорывы есть: возьмите Лукьяненко с его «Дозорами», тираж «Ночного» составил почти 8 миллионов. И нечто подобное будет случаться всё чаще. Вопрос — в каких жанрах. На Западе они каждый раз происходят в новой сфере: «Гарри Поттер» — подростковое фэнтези, «Сумерки» — подростковый вампирский роман, «Голодные игры» — дистопия (раньше это именовалось антиутопией), «50 оттенков серого» миллионам людей открыли такую сферу человеческой жизни, как секс. Оказалось, в Америке его тоже не было! Не за горами следующий прорыв. Знать бы ещё, где он произойдёт...

— Как Вы думаете, лет десять Дэн Браун на пике славы ещё продержится?

— Невозможно изнутри давать прогнозы даже на пять лет. Будут ли вообще читать?! Дело же не в интересе к Брауну как таковому. Важно, чтобы люди не перестали читать художественную литературу, обливаясь слезами над вымыслом.

Источник: газета «Труд»