19 сентября известная писательница Дина Рубина отметила свой юбилей. Портал «Русский мир» поздравляет, пожалуй, самую известную современную русскую писательницу. Её читатели — это и есть Русский мир. Люди, порой живущие в разных, совсем непохожих странах, но объединённые в единую общность, где каждый понимает каждого. Даже порой не соглашаясь с собеседником. «Русский мир» знакомит читателя с интервью, опубликованном на личном сайте писательницы.

— Много ли сегодня общего между той девочкой из Ташкента, опубликовавшей свой первый рассказ в журнале «Юность», и очень успешным писателем из Маале-Адумим?

— Иногда мне кажется: то вообще была не я, а кто-то мне вовсе не знакомый. Иногда чувствую себя совершенно той же шестнадцатилетней девочкой, самонадеянной, счастливой, полной каких-то неистовых душевных сил… Все эти чувства, соображения и самоанализ давно уже описаны многими писателями в мировой литературе и, подозреваю, относятся не только к писателям. Все мы до известной степени остаёмся теми же детьми и одновременно с этим меняемся, чуть ли не ежеминутно.

— Как Вам удаётся умело балансировать между литературой «серьёзной» и «коммерческой»?

— Я не воздушный эквилибрист, чтобы «балансировать», тем более «умело» — я просто пишу свои книги такими, какими их задумываю, добиваясь возможно более высокого исполнения художественной задачи.

Мнение критики, тем более «единодушное», меня не интересовало даже и в более молодые годы, а тем более сейчас. Ну что эти самые «критики» могут мне поведать нового, важного для моей работы? И как и чем можно отделить «серьёзную» литературу от «коммерческой»? Это когда книги хорошо продаются, что ли? Ну тогда и Толстой, и Достоевский, и Гоголь, и Тургенев, и Чехов в своё время были самыми что ни на есть коммерческими писателями — их книги расхватывали как горячие пирожки. В советское время самыми «коммерческими», то есть самыми продаваемыми, писателями были Стругацкие, Трифонов, Искандер, Астафьев, Распутин… «Коммерческими» поэтами были Окуджава, Ахмадуллина… Хотите, продолжим? Список будет длинным — практически все известные имена.

Понимаете, вот даже в том, насколько убого это деление: «серьёзная — коммерческая», видно, насколько сместились в России, насколько «поехали» какие-то важные понятия — не только в литературе, искусстве, этике, но и вообще в социуме, особенно в журналистике. Ощущение провала каких-то важных сегментов в культурных понятиях.

— Три Ваших важнейших романа — «Почерк Леонардо», «Белая голубка Кордовы», «Синдром Петрушки» — при всех их сюжетных и стилистических отличиях объединены мыслью о разновидностях двоящейся реальности. Почему Вас затронула эта непростая тема?

— Потому что это — одна из нескольких серьёзных тем, которые меня волнуют всю жизнь. Писателю вообще свойственно вести в творчестве в разные годы какие-то свои темы, варьировать там и сям разработки своих «идефикс». Все мы, в конце концов, люди со своими навязчивыми идеями. Меня всегда интересовали и даже волновали какие-то наплывы одной реальности в другую, возможно, существующую где-то вне наших представлений. Это не мистика, просто навязчивые размышления о том, что такое Время, что такое человек во времени, как совмещаемся мы друг с другом — мы, по самую макушку сидящие каждый в своём миге жизни… И так далее.

— В пронзительном романе «На солнечной стороне улицы», где главные героини, мать и дочь, ненавидят друг друга, третьим полноправным героем выступает Ташкент, город детства и юности. Ваше творчество всегда в той или иной степени автобиографично?

— Отнюдь… Наоборот, я бы сказала, что оно гораздо менее автобиографично, чем у многих писателей. Ну какое отношение к моей жизни имеют «Почерк Леонардо», «Белая голубка Кордовы» или «Синдром Петрушки»? А если я затрагиваю какую-то близкую моей биографии тему, она в процессе развития сюжета приобретает совершенно неузнаваемые черты.

— Случалось ли так в Вашей жизни, когда не Вы управляли героем, а герой — Вами, то есть не Вы, а он устанавливал правила игры?

— Это случается, когда пишу героя с более сильным, чем у меня, характером. Тогда прислушиваюсь к его позывам, пытаюсь понять, что этот человек решил бы в том или другом случае. Иногда удивляюсь… И всегда стараюсь подчиниться. В нашем деле логика характера — вещь очень важная, кардинально важная.

— Если не ошибаюсь, идею «Окон» Вам косвенно подсказал (своими картинами) муж, прекрасный художник Борис Карафелов. А были ли ещё в творческой практике случаи, когда он не только оформлял Ваши книги, но и транслировал идеи будущей прозы?

— Конечно. Совместное существование двух творчески мастеровых людей всегда «чревато последствиями» — творческими, судьбинными; иногда результаты трудно проследить и обозначить. У каждого художника своя дорога, и в зависимости от того, кто на этой дороге встречается, зависит итог — промежуточный и окончательный, — багаж личности и жизни.

— Вы так много пишете, а на чтение время остаётся?

— Я постоянно читаю, ведь это своего рода условный рефлекс: глаза должны бегать по строчкам. В молодости очень много читала литературу художественную; сейчас это больше — литература по какому-нибудь специальному вопросу, который меня в данный момент интересует. Или перечитывание каких-то любимых книг.

— Какая Ваша книга наиболее полно и глубоко выражает сущность Дины Рубиной?

— Трудно сказать, я ведь много чего за жизнь написала, и в каждой книге есть огромная часть автора. Помните высказывание Флобера: «"Мадам Бовари" — это я»? К тому же ни один человек не сможет вам передать в полной и точной формулировке свою «сущность». И что это такое — суть личности? Это понятие весьма общее и всегда ускользающее от формулировок.

Беседовала Мария Тарощина,
Wikers Weekly

Источник: сайт Дины Рубиной