Мэтр российской тележурналистики Кира Прошутинская — о том, какие слова ей нравятся и от каких она предпочла бы избавить русский язык. Со словами, признаётся телеведущая, отношения у неё сложные и весьма эмоциональные. Иные жаргонизмы не вызывают у неё такого отторжения, как, как детские «приветики» и «вкусняшка» в устах взрослых людей. Через слово формируется отношение к человеку. Когда он произносит знаковые слова, Прошутинская понимает: «мой человек», но при этом для неё не имеет значения, насколько грамотно человек говорит. И всё же снижение грамотности на телевидении её сильно удручает.

— Какие слова Вы бы назвали сейчас ключевыми, особенно важными для общества, для страны?

— Для меня во всяком случае это три ключевых слова: совестливость, чувство долга и сострадание. Мне кажется, если бы эти слова были ключевыми для нас в жизни, это как-то метафизически нам помогло.

— Существуют ли для Вас антислова или просто слова, которые вы не любите?

— Даже жаргонизмы и матерная речь не вызывают у меня такого отторжения, как, предположим, выражение «пока-пока». Ещё я не люблю слова «приветики» и «вкусняшка». Объяснить я не могу — это абсолютно субъективное ощущение, на эмоциональном уровне, который никакого отношения к русскому языку не имеет. Если рассуждать логически, то я должна была бы сказать про какой-нибудь «респект» или «уважуху». Но эти слова мне даже симпатичны, потому что так или иначе жизнь наша не стоит на месте. Появилось огромное количество неологизмов, и это нормально — что-то останется, что-то уйдёт. Кстати, у «респекта» и «уважухи», по-моему, срок жизни невелик.

— Речь тележурналистов должна быть идеальной и безошибочной?

— Я не знаю, что такое идеально, я вообще много чего не знаю в этой жизни (и слава тебе Господи), так что ответа у меня нет. Я люблю, когда люди грамотно говорят, когда у них речь, по выражению писателя Вячеслава Пьецуха, «переливчатая». Кстати, считаю, что Пьецух — это современный классик нашей литературы, с огромным количеством премий, но все равно недооцененный именно как носитель русского языка. Однажды он спросил меня: «Надеюсь, ты не говоришь “количество”, а говоришь “число” людей?» Я ответила: «Слав, я даже не задумывалась, говорю ли я “число” или “количество”». Он: «Я тебя умоляю, только “число”, только “число”». Для меня обеспЕчение, обеспечЕние — думаю, как правильно поставить ударение, а он — о высоком, спасибо ему!

— Если Ваши телевизионные коллеги при Вас делают ошибки, Вы их исправляете?

— Если говорить о коллегах, с которыми я работаю, — о моих любимых редакторах, то они люди очень грамотные, замечательно знающие русский язык, и мне самой есть иногда чему у них поучиться. Они не делают ошибок.

— А сами ошибаетесь во время передач? И если да, что тогда делаете?

— Я слушаю себя потом на монтаже, не могу сказать, что с удовольствием, но во всяком случае со вниманием, и запоминаю на будущее, где ошиблась. Мне становится неловко.

— У Вас есть какие-то собственные штампы, с которыми Вы пытаетесь бороться?

— Есть, я всё время произношу слова «ужасно» и «замечательно». Видимо, это суть моей жизни: или ужасно, или замечательно, а всё, что посередине, не так важно. А ещё в молодые годы меня навсегда отучили задавать вопрос: «Трудно вам было?». Знаете как? Просто написали эпиграмму:

Кира брала интервью у Христа, когда его только что сняли с Креста,
Сердце дыханием перехватило, Кира спросила: «Трудно вам было?».

Этот вопрос был моим штампом, я его задавала постоянно всем своим интервьюируемым, но после такого изящного урока перестала.

— Вы можете определить по словам собеседника, он Вашего или, наоборот, не Вашего круга?

— Конечно.

— И как Вы понимаете, что человек — Ваш?

— Когда он говорит какие-то знаковые для меня слова, и для него они тоже органичны.

При этом не имеет значения, насколько грамотно человек говорит. У меня был друг — председатель колхоза, который закончил два или три класса церковно-приходской школы. Он говорил неправильно, но был настолько мудрым, и в его лексиконе были такие потрясающие обороты, что я его до сих пор вспоминаю.

До сих пор помню простую женщину, которая у нас работала. Она мне однажды сказала: «Ой, смотрите, Кира Александровна, почки как выдурило». Был, по-моему, март, я сначала даже не поняла, что это означает. А это солнце обмануло природу и «выдурило» почки, а природа вдруг решила, что уже пора. Это можно долго рассказывать — объяснять, а она обошлась одним словом — «выдурило».

— Вы ведёте программу «Жена». Как Вы считаете, какие слова, фразы, формулировки вредят отношениям мужчины и женщины, а какие, наоборот, помогают сглаживать острые углы, примиряют?

— На чём действительно держатся отношения между мужчиной и женщиной? Это взаимное уважение, если уж не восхищение. И нет определённых знаковых слов. Для всех и на все случаи жизни, потому что мы и наши отношения с противоположным полом — очень индивидуальны.

Однажды один человек спросил меня, называла ли я когда-нибудь своего мужа ублюдком. Я догадываюсь, почему он спросил: видимо, услышал это слово в свой адрес. Я сказала: конечно, нет. «Дурак» в сердцах было, но чтобы «ублюдок» — нет. Это действительно унизительно, обидно. Но человек, который задал мне этот вопрос, с женой прожил около 50 лет, и прожил хорошо, поэтому нельзя сказать, что это слово расстроило их отношения. Потом он сел рядом со мной и сказал: «Слушай, она меня так безумно любит!». И это была правда.

— Можете ли Вы по каким-то словам и выражениям, которые люди используют, определить, счастливы они в браке или нет?

— Нет, конечно. Я вообще не верю словам, читаю между строк. Единственное, что могу сказать, — мне нравится, когда мои героини программы, независимо от возраста, называют своего мужа неполным именем — Саша, Андрюша, а не Андрей Александрович, Александр Александрович, например. В этом есть теплота. Слова… Бывает, что женщина постоянно говорит мужу «я тебя люблю», но это совершенно не исключает того, что через месяц она уйдет от него. Поэтому верю только в поступки, хотя без нежных-нужных слов наша жизнь женская ущербна.

— Вы можете назвать какие-то характерные признаки женской речи?

— Женщины между собой как общались, так и общаются, правда, мат звучит теперь как со стороны мужчин, так и со стороны женщин.
Мне иногда хочется сказать хотя бы что-то короткое «про маму», но уже года два с половиной я почему-то не могу употреблять ненормативную лексику, хотя совершенно спокойно отношусь к тем, кто употребляет эти слова, смотря, правда, в каком контексте. У некоторых это так смачно и так замечательно звучит!
Но вообще мне кажется, что у женщин грубость речевая что-то отнимает, это метафизика какая-то. Когда со стороны нежной женщины звучит матерная речь, часть женственности, часть её женской сути каким-то образом нивелируется и разрушается.

— Как изменился язык нынешней журналистики, например, по сравнению с 1990-ми годами?

— В 1990-х годах он был лапидарный, пафосный, более определённый. Сейчас, мне кажется, можно больше себе позволить. Может быть, я была моложе в тот момент, поэтому меньше себе позволяла.

Степень снижения грамотности, в том числе из-за телевидения, меня безумно беспокоит и удручает: такое количество ошибок, которые может позволить себе простой человек, недопустимо для человека, вещающего на большую аудиторию. Мне кажется, нам не хватает просто редакторов или преподавателей русского языка, которые сидели хотя бы в новостийных программах и правили закадровые тексты.

Наши ведущие такие скороспелые! Поймите правильно, я люблю молодых, мне нравятся такие ведущие, как Иван Ургант, Яна Чурикова, которые великолепно образованы, потрясающе знают русский язык, не ошибутся в ударении и произношении, но когда на многих каналах, мелковато домашних, звучит вот эта неграмотная речь, мне кажется, этим наносится большой урон русскому языку, а значит, и нации.

— Что бы Вы изъяли из русского языка, если бы была такая возможность?

— Кто я такая, чтобы что-то изымать?! Язык — саморегулирующая система. Мне когда-то осетинка по национальности сказала: ваш русский язык лукав, у вас столько оттенков, столько разных значений, синонимов, антонимов, что ты теряешь суть и не можешь понять, что человек тебе хочет сказать. В наших кавказских языках всё очень определённо, на одно понятие или суждение существует одно слово. Я думаю, это связано с тем, как развивались наши цивилизации. Уважая мнение моей осетинской собеседницы, даже в чём-то соглашаясь с ним, не хочу, чтобы мы теряли оттенки языка, т. е. его богатство.

И ещё раз хочу сказать: очень много не только о литературе, но и языке пишет Вячеслав Пьецух, и я советую всем это почитать, потому что большего наслаждения и большего ощущения того, как не только велик и могуч, но и переливчат русский язык, никто не даст.

Беседовала Юлия Борянкова

Источник: «Московские новости»