Как говорят, сначала новый фасон опробовал сам молодой царь — за пиром, вскоре после первого путешествия за границу. Вообще, внук первого Романова, как свидетельствуют историки, обожал производить опыты над своими подданными — кто из них не страшился щипцов, которыми царь самолично рвал им зубы? Но за новогодним обедом (год, как известно, начинался в ту пору 1 сентября) бородачам досталось уже от царского шута. А тем, кто упрямо не желал расставаться с растительностью на лице, предлагалось заплатить пошлину — в подтверждение чего и выдавался соответствующий «бородовой» знак с надписью «Пошлина взята»; самый ранний его образец 1699 года сохранил Государственный Эрмитаж.

Ничто не ново под луной, и батюшка-царь Пётр I в части «бородовой» реформы был совсем не первым. Например, ещё английский король Генрих VIII (потом традицию продолжила его дочь Елизавета) взимал плату за более чем двухнедельного возраста растительность. Кстати, любопытно, кто определял, сколько именно дней не брился тот или иной подданный? Сходные опыты в том же XVI веке проводились и во Франции. Прошла через «бородофобию» и Америка — в  одном из штатов небритость с 1830 года прямо каралась тюрьмой. И никаких штрафов и пошлин!

В России же чёткий прейскурант оформился лишь к 1705 году. В соответствии с ним с царедворцев (читай: бояр), городовых дворян, чиновников взимали по 600 рублей в год — для сравнения: в конце того же XVII века на знаменитой «Трубе» сруб вполне приличного дома можно было купить за 2 рубля, приблизительно таким же было и годовое жалованье стрельца. Короче, целое состояние — далеко не у каждого такое было. Поневоле вспомнишь времена совсем уж далёкие: в Древнем Египте бороду, да и то накладную, разрешалось носить лишь фараонам.

С гостей (купцов) 1-й статьи брали по 100 рублей в год, с купцов средней и мелкой статьи, а также с посадских людей — по 60 рублей в год, со слуг, ямщиков и извозчиков, с церковных причетников и всяких чинов московских жителей — по 30 рублей ежегодно. Крестьяне пошлиной не облагались, но тем не менее с них каждый раз при въезде в город взималось по 1 копейке «с бороды». С 1715 года — с естественным уходом бояр с исторической сцены —действовала единая, гораздо более скромная пошлина — 50 рублей с человека в год. Официально разрешалось носить бороду лишь священнослужителям и тем же крестьянам, да сам Пётр позволил её московскому губернатору Стрешневу (из личной симпатии) и — во уважение преклонных лет — боярину Черкасскому. При следующих царствованиях многие уповали на дальнейшие послабления, но, увы, императрица Елизавета лишь подтвердила отцовские установления, на что Михайло Васильевич Ломоносов откликнулся (надо полагать, в рамках этакой дозволенной фронды) знаменитым «Гимном бороде».

Борода предорогая!
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена...

При этом заметим, что самого Михайлу Васильевича с бородой представить себе весьма затруднительно...

Отменила «бородовую» пошлину лишь Екатерина II весной 1772 года, оговорив, впрочем, что государственным чиновникам, придворным и военным непременно надлежит иметь «босое лицо». Правда, и в дальнейшем отношения русской бороды с властями благостью не отличались: при Николае I, например, борода — особенно у молодых людей — считалась признаком явного вольнодумства (как, например, у славянофилов). С другой стороны, у некоторых сословий, например, у купцов борода считалась, почти как некогда у бояр, абсолютно непременной принадлежностью, этакой sine qua non: попробуйте-ка представить без бороды, скажем, Павла Михайловича Третьякова! Но времена имеют свойство меняться, и вот уже при появлении на русском троне первого бородача (Александра III) многие подданные стали активно подражать ему. Последним высочайшим распоряжением, поставившим точку в истории бороды в России, стал царский указ от 27 марта 1901 года, разрешивши ношение бород, усов и бакенбардов юнкерам.

По отношению же к Петру возникает вполне резонный вопрос: что же он так невзлюбил бороды? В советские времена историки любили поговорить о сызмальства формировавшейся у будущего царя устойчивой ненависти ко всей атрибутике старой, патриархальной Москвы, одним из символов которой и были бороды. Возможно: десятилетним мальчиком Пётр пережил кровавый стрелецкий бунт, и надо полагать, его привязанности к бородам это совсем не укрепило... Также вполне возможно, что далеко не все в петровском окружении должным образом за бородами (а тогда предпочитали не бородки, как последние столетия, а именно бороды, бородищи даже — широкие, густые, окладистые) ухаживали, а в этом случае на бороде, как в зеркале, отражаются все «кулинарные подвиги» её обладателя. Повторимся, возможно. Но на самом деле всё было куда проще: русская казна была истощена многочисленными войнами, поблёскивали на горизонте зарницы новой — Северной, а посему в «отъёме денег у населения», как говорил один известный безбородый литературный персонаж, особо стесняться не стоило. «Борода в казне доходы умножает по вся годы», — тот же Ломоносов как в воду глядел.

Хотя, строго говоря, борода уходила своим «корнями» в самые глубокие толщи отечественной истории, чуть ли не ко временам крещения Руси: один из Вселенских соборов прямо запрещал брадобритие, каковое считалось откровенной ересью — выражением недовольства тем обликом, который Господь дал человеку. Более того, у русских людей бритое лицо считалось признаком, по-современному говоря, нетрадиционной сексуальной ориентации, и таким людям вполне могли отказать, например, в христианском погребении.

А русский фольклор, посвящённый бороде, огромен. Достаточно открыть соответствующую колонку в словаре Даля — не оторвёшься: «Бородой в люди не выйдешь. Борода выросла, а ума не вынесла. Борода в честь, а усы и у кошки  есть. Режь наши головы, не тронь наши бороды. По бороде Авраам, а по делам Хам. Дом вести не бородой трясти».

Сегодня же ношение бороды — одна из немногих сфер, куда государство, в отличие от былых времён, не считает нужным вмешиваться. В Москве (да и, наверное, в других городах и весях) существуют специальные клубы бородачей и усачей. В один из последних дней августа, например, столичные бородачи устроили целый парад. Несмотря на отвратительную погоду, зрителей — и особенно зрительниц! — было, на удивление, много. Звучали произведения «бородовой» классики: «Борода, борода! Украшает мужика (вариант: согревает в холода) борода!»

Так что очень жаль, что первый русский император так и не узнал, что со временем на карте мира появится целый «бородатый» остров (Барбадос). Не прочитал о самой длинной бороде в русской культуре (у пушкинского Черномора) и не увидел самой длинной бороды в мировой истории — она принадлежала (в начале ХХ века) норвежцу Лангсету и «растянулась» аж на 564 см! Интересно, сколько бы заплатил её обладатель в 1698 году?

Георгий Осипов