Мало кто помнит, что репутацию Мекки мировой моды Парижу создавали русские. Изгнанные с родины революцией 1917 года, они придумали дома моды во Франции как способ выживания в эмиграции. А дома модисток, став сначала способом самоорганизации, а потом брендами, начали определять лицо французской модной индустрии.

Когда в 20-е годы прошлого века Париж превратился в центр русской эмиграции Франции, беженцы, а это, как правило, были люди либо состоятельные, либо интеллектуальные, старались воспроизвести свой успех, который им сопутствовал на Родине. Они открывали банки, фабрики и оптовые фирмы. Не сразу, но вписались в ресторанный бизнес. Выступали посредниками в торговле с СССР. Причём настолько успешно, что к 30-м годам русская колония в Париже стала частью его культуры. Здесь было открыто более 30 православных храмов. На русском языке до Второй мировой войны преподавание вели семь эмигрантских вузов. Также в Париже выходили две ежедневные русскоязычные газеты — «Последние новости» (тираж до 65 тысяч экземпляров) и «Возрождение» (до 33 тысяч). По степени влияния на русскоговорящую общину их вес был сопоставим с вечерними газетами французской столицы.

Однако самых серьёзных успехов эмигранты достигли там, где от них этого никто не ожидал, — в сфере моды. Известно ведь, что российский императорский двор подражал модным веяниям из Франции и Италии, заимствовал, часто просто калькировал их. Поэтому русских эмигрантов как конкурентов в моде никто не воспринимал. Да и занимались они ремеслом не особо престижным — вышиванием, росписью шляп, шалей, зонтиков и индивидуальным пошивом и ремонтом обуви. Поэтому когда в сердце богемного Парижа на улице Оперы открылся первый русский дом моды IRFE, его снисходительно не заметили. И зря. К середине 20-х годов в Париже было больше 25 русских домов моды, а IRFE — один из наиболее престижных. В него потянулась влиятельная клиентура — из Лондона, Берлина, Нью-Йорка.

IRFE — латинское сокращение двух имен — Ирина и Феликс. Хозяин дома — князь Феликс Юсупов, Ирина — его жена. Юсупов был известен Европе не только как политик и один из организаторов покушения на некогда «всемогущего Распутина», но и как мыслящий бизнесмен. В изгнании, проведя маркетинговые, как сказали бы сегодня, исследования, он заключил, что мода — тот бизнес, где можно неплохо заработать. И открыл не как все русские — банк, ресторан или обувную мастерскую, а дом моды, да ещё своего имени. На столь беспрецедентно «наглый» шаг не решались даже французы. Хотя вскоре — через неполный десяток лет — именные дома моды стали стандартом европейского мышления.

А тогда IRFE был как диковинная игрушка для очень богатых. Его стены были затянуты «вызывающим» для той эпохи серым цветом — символом «люмпенизированной» простоты и «революционного» мышления. На сером фоне броско смотрелась вывезенная из родового поместья в крымской Левадии барочная мебель красного дерева. Лицом своего дома Юсупов сделал красавицу-жену — Ирину Романову, выпускницу санкт-петербургского Института благородных девиц, куда за манерами приезжали в том числе отпрыски венценосных семей из Европы. Её одевали в восточном стиле (тюрбаны, длинные жемчуга), обыгрывая золотоордынскую фамилию мужа. Впрочем, этот стиль не покорил европейцев.

Фишкой IRFE стала ненавидимая эмигрантами русская революция. Поначалу Юсупов, ещё до Шанель, пытался ввести в моду «матроски», бело-голубую полоску как ткань для платья, пальто-бушлат и даже будёновки. Это было полное фиаско — модницы не желали рядиться, как «простолюдинки», хотя революцию «обожали». «Символом революции» они выбрали задворки коллекции одежды дома Юсуповых — кокошники, кички, меховые отделки накидок к вечерним платьям, делавшие туалеты похожими на боярскую одежду, а главное — косоворотки. Именно они покорили Париж, а потом мир. И по сей день косоворотки остаются трендом фэшн-индустрии. А тогда Юсуповы недоумевали: коллекцию старорусского костюма они как тест предлагали Парижу ещё до революции. Бесполезно. А теперь с заказами на косоворотки и меховые отделки пальто и платьев не справлялся не только их дом в Париже, но и его филиалы в Брюсселе и Чикаго.

Правда, успех Юсуповых был кратким — семь лет просуществовал их дом. Его «съели» конкуренты. В начале 30-х годов мода на всё русское была столь велика, что ведущие парижские дома — «Шанель», «Люсиль», «Поль Пуаре» и «Агнесс» — создавали целые коллекции а-ля рюс. И Юсуповы, делавшие ставку на эксклюзив, пали под натиском подделок. Но каких! Шапка-кокошник с трудно произносимыми для европейцев названием — «бабушкА» (ударение на последнее А) от «Шанель», косоворотка «мьюжик» от «Мартиаль и Арманд», воротники-меха для вечерних туалетов заполонили рынок. И разорили русский дом IRFE, делавший ставку на избранных.

Правда, многих русских эмигрантов эпидемия стиля а-ля рюс спасла от голода. Их кустарные изделия «из русского ателье» пользовались спросом у небогатой публики. Искусство рукоделия, обучение которому составляло часть воспитания русских девушек из аристократических семей, оказалось востребовано европейским рынком. Беженки-эмигрантки занимались модой на дому или в гостиницах, где жили. Вручную изготавливались детали интерьеров — абажуры, подушки, салфетки, драпировки. Так княгини и графини стали портнихами-надомницами — модистками. А офицеры бывшей Белой гвардии открывали мастерские по производству «художественной» обуви. Продукция тоже стала модной и демонстрировалась на международной выставке искусств в Гран Пале в 1925 году.

Правда, ремёсла были нелегальными. Лишь после 1922 года, когда нобелевский лауреат Фритьоф Нансен через Лигу Наций добился введения для изгнанных россиян «нансеновского паспорта», ситуация изменилась. Они получили статус политических беженцев, что дало возможность ателье и швейные мастерские легально переводить в статус домов моды. Они росли как грибы после дождя. «Шапка» — шляпный дом Марии Путятиной, свекрови великой княгини Марии Павловны.

Русские легенды модного Парижа
Красота русских манекенщиц известна во всём мире. Русские эмигрантки, изящные, с хорошим вкусом и блестящим образованием, вынужденно пробовали себя в новых профессиях...

Его успеху способствовало то, что манекенщицей «Шапки» была княгиня Трубецкая, потомок «декабристок», чей титул привлекал клиентов. Графиня Орлова-Давыдова открыла дом «Мод», где вручную вязали и шили шерстяные и шёлковые ткани (имитация парчи с русским, египетским, персидским и прочими орнаментами). Ведущие парижские дома заказывали у графини ткани для своих коллекций.

Дом «Имеди», где одевались дамы высшего света Европы и США, основала Анна Воронцова-Дашкова, урождённая грузинская княжна Чавчавадзе. Кстати, карьеру она начинала как манекенщица у Коко Шанель. Другой её моделью была праправнучка поэта Жуковского графиня Мария Белевская, олицетворявшая в глазах французов тип русской дворянки. Манекенщицей русского дома моды Mieb, основанного бывшей фрейлиной императрицы Александры Федоровны Бети Буззард, была Софья Носович. Она прославилась тем, что воевала против большевиков в Белой гвардии, была взята в плен, приговорена к расстрелу, но бежала. В гитлеровскую оккупацию она участвовала в движении «Сопротивление».

Владелицей другого русского дома моды — «Арданс» — была русская баронесса с греческими корнями Евгения Кастидис. «Арданс» она сохранила в истории тем, что его торговой маркой сделала цвет. Выбор пал на сиреневый. Сиреневыми разных оттенков были платья, пальто, обувь, сумки, зонты, кружево. На показах всем дарили букетики фиалок. Стратегия оказалась успешной: «Арданс» установил рекорд долгожительства среди русских домов, просуществовав больше тридцати лет. А сиреневый цвет наряду с молочно-белым или «новым бежевым», который в моду тоже ввёл «Арданс», стал цветом французского Прованса, не только как региона, но и стиля в домашнем дизайне.

Ну и, наконец, самый громкий русский дом ITEB. Если прочесть название наоборот, то получится имя его хозяйки — Beti. Её имя стало нарицательным в мире французской индустрии потребления. Если французы в 20–30-е годы шли в русский дом моды, они шутили: «Иду к дочери заведующего царскими конюшнями». Так они посмеивались над собой и легендами о том, что каждая русская модистка была либо фрейлиной императрицы, либо бывшей балериной Мариинского или Большого театров, либо, на худой конец, как Бети, «дочерью заведующего царскими конюшнями».

А спрос на ITEB был оглушительным. Его фирменный почерк — чёрно-белые сочетания и склонность к заимствованию. Эта самая склонность привела хозяйку дома к дерзкой мысли выпустить духи в таком же флаконе, в какой разливали «Шанель №5». Но духи не пошли. Зато сегодня пустой ITEBовский флакон у коллекционеров стоит от тысячи евро. Кстати, теперь в особняке, где когда-то творил ITEB, расположилась известная косметическая фирма «Л'Ореаль». Ведь русские дома моды в Париже свою историю завершили в 1940-м. А после войны кто уехал в США, кого поглотили французские дома моды.

Так россияне-эмигранты — дворяне, купцы, офицеры, учёные, художники и модельеры — достигли успеха в сфере модельного бизнеса и оказали влияние на развитие французской и мировой моды, оставив в ней заметный русский след.

Анна Лощихина