Простой квадратный обелиск в неполный человеческий рост. И надпись, что на этом самом месте – на древней Холопьей улице Неревского конца – 26 июля 1951 года в культурном слое XIV века была обнаружена первая берестяная грамота. И день тот достаточно просто себе представить: едва-едва поднимавшаяся из руин Софийская сторона Великого Новгорода. Раскоп, на который пришла ради подработки работница мебельной фабрики Нина Акулова – обстановку на нём сегодня отчасти можно представить на открытом для туристов Троицком раскопе в Людином конце, рядом с Детинцем. 

Акулова воспоминала потом, что ту самую грамоту увидела среди плах древней мостовой и поначалу приняла за мусор... Обычный, свернувшийся в свиток кусок бересты длиной 38 сантиметров, на котором, если присмотреться, отчётливо читались буквы. Потом археологи говорили, что, если бы не буквы, находку могли бы спокойно принять за рыболовный поплавок. По содержанию – ничего особенного: в дюжине строк перечислялись сёла, с которых шли повинности в пользу некоего Фомы...

Конечно, это была сенсация – да ещё какая! Но впервые в печати о находке на Неревском раскопе написали только в 1953 (!) году – по каким-то причинам берестяные грамоты в жёсткие рамки сталинской культурной концепции не вписывались.

Между прочим, в Великом Новгороде – в урок многим прочим городам – умеют ценить свои древности и своих героев, пусть даже в герои выходят случайно. На доме, где жила умершая в 2003 году Акулова, ныне установлена мемориальная доска, почтили её и достойным могильным памятником – на нём изображена всё та же первая берестяная грамота.

Многочисленные свидетели утверждают, что тогдашний руководитель Новгородской археологической экспедиции Артемий Арциховский, получив в руки «мусор», на некоторое время просто потерял дар речи, а потом только и смог сказать: «Я ждал этой находки двадцать лет!» И обратился лично к Акуловой, матери двоих детей: «Премия – сто рублей!» Немалые, между прочим, по тем временам деньги.

Кстати, ожидания Арциховского вовсе не основывались на пустом месте. Существование так называемой берестяной письменности в нашей стране было известно из исторических источников задолго до открытия на Холопьей улице. Ещё Иосиф Волоцкий писал, что в обители преподобного Сергия «самые книги не на хартиях писаху, но на берестех». Понятно: хартии, то есть пергамент, стоили немалых денег. А береста всегда под рукой.

Всё просто: текст на бересте выцарапывался заточенными костяными или металлическими остриями – писалами, которые до находки принимали за шила. Текст на бересте писался в строку, чаще всего, как тогда было принято, без разделения на слова. Чернила почти никогда не использовались. 

Примечательно, что и после появления печатного станка и дешёвой бумаги от бересты не отказались: известному писателю и этнографу Сергею Максимову берестяные книги встречались у старообрядцев на Мезени аж в конце XIX века!

Конечно, и береста – материал не самый долговечный. Просто влажная новгородская почва – идеальный консервант для берестяных грамот. Вполне возможно, что берестяные грамоты были бы обнаружены и значительно раньше, если бы не война...

Великий Новгород недолго оставался в одиночестве – берестяные грамоты начали находить и в других древних русских городах: Пскове, Смоленске, Старой Руссе, Твери, Торжке, Нижнем Новгороде, Старой Рязани. В Белоруссии – в Витебске и Мстиславле. На Западной Украине – в Звенигороде Галицком. В Москве первая берестяная грамота была найдена в 2007 году.

О том, что дали исторической науке берестяные грамоты, мы беседуем со старшим научным сотрудником исторического факультета МГУ Александром Сорокиным.

Но загадок тоже остаётся предостаточно. Кто, например, доставлял эти грамоты – на сегодня их обнаружено без малого 1100 – адресатам? Ведь почты в нынешнем виде тогда не было. Или что означает обнаруженное в одной из недавних грамот ругательное слово «посак»?  Не последние – можно быть уверенными – загадки великого города на Волхове.