29 декабря исполняется 240 лет со дня рождения одного из самых узнаваемых русских архитекторов (ансамбль Дворцовой площади, ансамбль Александринской площади, Михайловский дворец в Санкт-Петербурге) – Карла Росси.

Итальянец в России

Вообще-то Карло ди Джованни Росси происходил из семьи танцоров. Почему же он не пошёл на сцену? Вот не пошёл; впрочем, нам же лучше: от балета той эпохи сейчас остались лишь смутные воспоминания, а наследство Росси – чуть ли не пол-Петербурга…

Его мать, Гертруда Росси, «некогда первая танцовщица на Петербургском театре», как писал о ней мемуарист Филипп Вигель, была немкой, отправившейся учиться танцам в Неаполь. Там при до сих пор не выясненных до конца обстоятельствах 29 декабря 1775 года у неё появился сын Карл – по слухам, его отец был местным аристократом, и, возможно, они с Гертрудой так и не поженились, а если и поженились, то совсем ненадолго. Однако фамилия у сына всё же была отцовская – мать его в девичестве звалась Аблехер. Ну, а отчество он получил,  поселившись в России, – у нас он стал Карлом Ивановичем.

Карл Росси

Впрочем, ещё до приезда в Россию Карл Иванович обзавёлся отчимом – и тоже танцовщиком: вторым мужем его матери стал француз Шарль Ле Пик, не просто танцор, но ещё и балетмейстер, и довольно известный. В каковом качестве он и был приглашён возглавлять балет Петербургской императорской труппы. И вот в 1787 году семья переехала в Россию, где маленькому Карлу первым делом предстояло научиться говорить по-русски.

Семья отнюдь не бедствовала, Ле Пики могли себе и дачу в Павловске позволить. Там они подружились с соседом, архитектором Винченцо Бренна. И отлично рисовавший юный Карл явно попал под соседское влияние: решил тоже стать архитектором. А тут ещё Бренна сломал руку, да так неудачно, что несколько лет не мог ею ничего делать, – словом, ему понадобился помощник, хороший чертежник. Им и стал Карл Иванович Росси. Он помогал Бренна строить Михайловский замок, менять интерьеры Зимнего, заканчивать Исаакиевский собор. Причём работал Росси отнюдь не как волонтёр, он получил вполне официальную должность чертежника Адмиралтейской архитектурной коллегии. 

После смерти Павла I, в конце 1801 года, Бренна решил вернуться в Европу. И даже думал с собой взять Росси – пусть молодой чертежник познакомится с родной итальянской архитектурой! Новый император поездку им разрешил: «Состоящему в ведении Кабинета архитекторскому помощнику Карлу Росси, увольняя на два года в чужие края для усовершенствования его познаний, повелеваю получаемое им жалование по 600 рублей на год доставлять ему на место его пребывания». 

Экспедиция в Москву 

В Италии, наглядевшись на античные развалины, Росси навсегда влюбился в величественный классицизм. Но не в суровый классицизм казармы, а в тот роскошный стиль, который мы называем «русским ампиром».

Вернувшись в Россию, Карл Иванович немного поработал художником на Фарфоровом и Стеклянном заводах, а в 1806 году, наконец, получил звание архитектора плюс  две тысячи годового жалования. 

Эти деньги были очень кстати. Отчим уже умер, а матушка привыкла жить на широкую ногу, копейки считать не умела – пришлось ей помогать. И тут очень вовремя случилась командировка в Москву – Росси приехал в старую столицу строить театр, но Москва так ему понравилась, что он решил здесь задержаться. И стал архитектором Кремлевской экспедиции, особого учреждения, следившего за состоянием московских правительственных зданий.  В Москве он построил деревянный театр, не переживший наполеоновского нашествия, и – с перерывом на войну с французами – Екатерининский собор в Кремле, не переживший большевиков и взорванный в двадцатые годы. Увы, больше ничего от Росси в Москве не осталось.  

Зато осталось в других городах, не только Петербурге. В Твери он отремонтировал путевой дворец Екатерины II, спроектировал театр,  губернскую канцелярию, семинарию, госпиталь, церковь, собор, торговые ряды…  Значатся за ним и проекты собора в Торжке, гостиных дворов в Рыбинске и Бежецке, колокольни Юрьева монастыря в Великом Новгороде. 

Лишь в  1815 году Росси возвращается в Петербург, где вскоре назначается членом Комитета строений и гидравлических работ. Для начала ему поручали всё больше реконструкции, правда,  дворцов: он перестраивал Аничков, павильоны Павловского, часть Елагина… 

Звёздные годы

Ну, а потом он, наконец, стал заниматься тем, что прославило его имя и что превратило Петербург в имперскую гордую столицу – тот неповторимый город, который мы сейчас знаем. В свои звёздные годы Росси строил не дома и даже не дворцы – он работал сразу над целыми ансамблями: Михайловский дворец с площадью (1819–1825); Дворцовая площадь с аркой и Штабом (1819–1829); Сенатская площадь с Сенатом и Синодом (1829–1834), Александринская площадь с Александринским же театром, корпусом Императорской публичной библиотеки и Театральной улицей (сейчас – улицей Зодчего Росси) (1827—1832). Он был так занят, что вынужденно отказался от участия в строительстве московского храма Христа Спасителя. Впрочем, этот храм всё равно потом взорвали – Росси явно была не судьба оставить свой след на московских улицах.

Ансамбль Дворцовой площади в Санкт-Петербурге

Обратите внимание на даты – сколько всего он строил одновременно, с какой быстротой всё это возводилось,  и какой потрясающий получился результат! Практически всё то, что мы представляем себе, вспоминая о Питере, сделал он, Росси! Недаром уже в начале двадцатых годов он стал самым высокооплачиваемым архитектором города: получал по пятнадцать тысяч и мог практически ни в чем себе не отказывать. 

Росси не только строил, он ещё и жил, причем довольно весело. Любил театр, особенно балет, что неудивительно, это у  него от матери; восхищался прославленной Пушкиным Истоминой. Был женат и, кажется, имел ещё внебрачную связь, был отцом множества детей. Словом, Росси вовсе не был полоумным гением, настолько увлечённым работой, что выходил из дома в одном ботинке и забывал пообедать. Конечно, он был гением, но при этом вполне земным. И даже пытавшимся быть практичным.

И вот одна из таких его попыток:  Росси был положен вечный билет в ложу Александринки. Но однажды театральный директор Александр Гедеонов передал министру двора странную просьбу архитектора: Росси предлагал забрать подаренную ему ложу обратно и просил вместо неё лучше дать ему денег. Между тем, ложа эта никогда не пустовала: каждый вечер в неё являлись люди, предъявлявшие билет от Росси – и их, конечно, пропускали. А потом обнаружилось, что некий человек вовсю торгует этими билетами – его гоняли, грозили полицией, но ложа продолжала исправно заполняться публикой, в том числе и весьма пестрой: в соседних креслах восседали представители разных сословий, от чего то и дело происходили скандалы.

В конце концов Росси предупредили – если нечто подобное повторится, право на ложу у него отберут. Больше билетами архитектор не спекулировал.

Долги и интриги

Билетный конфуз произошел в 1837 году – к этому времени Росси остался практически не у дел: за пять лет до этого он ушёл в отставку, вроде бы, по нездоровью.  Однако поговаривали, что на самом деле он не поладил с кем-то из окружения императора…  Словом, обычная история. 

Ничего грандиозного Росси больше сделать было не суждено – да, в 1841 году он построил колокольню новгородского Юрьева монастыря, да, в 1849  приступил к перестройке зала в Александринке. Но по сравнению с периодом расцвета это была мелкая, одноразовая работа…

Ансамбль Александринской площади (улица Зодчего Росси)

За годы работы через Росси прошли миллионы казённых рублей, и ни один из них не прилип к его рукам. К чужим деньгам он относился трепетно, а вот со своими обращаться явно не умел: ему платили, и платили прекрасно, но всё куда-то девалось, причём довольно быстро. Так, за одну только Дворцовую площадь ему заплатили сто тысяч, деньги по тем временам невероятные.  Предполагалось, что ему и на дом хватит – он давно собирался обзавестись собственным домом, да и на жизнь что-то останется. Но ничего подобного – Росси пожертвовал пять тысяч на благотворительность, а всё остальное куда-то разошлось, так что уже через пару лет он снова сидел без копейки. И по-прежнему без дома.

К 1836 году Росси оказался в больших долгах (вскоре после этого и возник тот самый скандал с билетами в ложу). Конечно, он старался заработать. Трудился над проектом обновления площади перед Инженерным замком, но проект отменили. Спроектировал трехъярусную колокольню для новгородского монастыря, которую император лично укоротил на один ярус. Составил проект переустройства Исаакиевской площади, но и эта его работа была отвергнута… 

Ему приходилось то и дело просить денег у казны, в долг. А тут ещё в апреле 1846 умерла его жена, и у Росси не нашлось средств даже на её похороны. Их оплатил император, выдавший архитектору две тысячи рублей.

Последний заказ

Были у Росси и ещё подработки, и казна то и дело подкидывала ему небольшие суммы, однако финансового благополучия в жизни Росси больше так и не случилось. Ему пришлось покинуть квартиру на фешенебельной Итальянской улице и перебраться в недорогой доходный дом на набережной Фонтанки, считавшейся в то время районом не слишком престижным. Незадолго до смерти он, беспокоясь о детях, отправил ко двору жалобное послание:

Колокольня Юрьева монастыря, Великий Новгород

«В течение 53-летней добросовестно проведённой мною службы под моими распоряжением и надзором построено каменных зданий более, нежели на 60 миллионов рублей... Проживая на свете 71 год, я с горестью вижу приближение минуты, которая разлучит меня с семейством навсегда. По чувству родительскому, я желал бы оставить моим детям, долженствующим остаться без руководителя и подпоры, дела мои незапутанными, и потому с упованием на доброту сердца Вашего сиятельства я обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой об исходатайствовании мне у Государя Императора весьма на короткий срок заимообразно из кабинета 4000 рублей».  

И вскоре получил свой последний заказ – ему поручили обновить зрительный зал Александринки. Это был 1849 год, год очередной холеры. 18 апреля архитектор скончался, оставив после себя большие долги. 

Подданным России Росси стал всего за два года до смерти, в 1847 году. И всё же он сделал для нашей страны гораздо больше, чем успеваем мы, ставшие россиянами не по выбору, а по праву рождения...