Порой кажется, что наша история состоит из совершенно незнакомых героев, о которых ныне известно только их имя. О них иногда напоминают названия улиц, учреждений и городков, в которых они родились или творили. Но вот что они такого сделали, когда жили и чем прославились, вспомнить почти невозможно. Особенно если их не проходят в школе или университете и не показывают в кино. 

Иван Мичурин

Впрочем, об Иване Мичурине есть старая-старая, но цветная и вполне приличная лента. Только вот фильмы о яблонях-грушах и копании в земле давно не показывают, да и мало кого они «цепляют». О селекционере упоминается в разделе «Развитие советской науки в 1920-е годы», хотя кто из школьников дочитывался до таких подробностей? И потому всё, что осталось в памяти о нём, это анекдот о том, как погиб Мичурин: полез на ёлку за укропом, сорвался, и его завалило арбузами. А ещё остались тёплые слова бабушки о том, что черноплодную рябину вывел именно он, Мичурин…

Понятно, что времена нынче особые: об учёных вспоминают редко, о биологах тем более, а молодёжь садам предпочитает дачи и виллы. К тому же Мичурин – символ советского времени, идеологизированный и потому явно надуманный. Впрочем, в его теперешней неизвестности отчасти виноваты и его коллеги. Ведь за последние полвека они вспоминали и писали о Мичурине мало, как бы нехотя, а многие и вовсе недоброжелательно. Из выдающегося селекционера он превратился в садовода-любителя, «кустиковода», недоучку, который не мог разобраться в учении Менделя. А недавно появилась статья, в которой доказывается, что его достижения – дутые, что из 300 выведенных им сортов в России сейчас высаживают только 8, а вскоре откажутся и от них. И никаких особых урожаев мичуринские гибриды не дают, а на севере и Урале пользуются сортами, которые были известны задолго до него.

Наверное, в эпоху разоблачений пора бы привыкнуть к таким метаморфозам и «открытиям». Но в той научной статье меня удивило совсем неакадемическое желание автора разделаться с Мичуриным, отдавшим любимому делу 60 лет своей жизни. Во всём тоне статьи чувствовалось желание отомстить за какую-то давнюю обиду. И я задался вопросом: чем же мог обидеть будущего коллегу селекционер, умерший в 1935 году? Да только одним – своей принадлежностью к агробиологии, «лженауке», выдуманной Трофимом Лысенко для борьбы с академиком Николаем Вавиловым и другими генетиками.

Здесь мы вновь попадаем в объятия мифов, причём не столько антисоветских, сколько клановых. Генетики – это тоже особый клан, только среди биологов. И появился он в 1920-е годы, как раз тогда, когда успешно работал Мичурин, начинал Лысенко и прочие селекционеры. И разница между ними была самая обычная: первые принадлежали к науке фундаментальной, занимались больше теорией, а вторые по своим задачам и методам были практиками, относились к науке прикладной. В условиях нехватки ресурсов такая разница обернулась борьбой за финансирование проектов, высокие должности, институты и прочие необходимые для исследований условия. И надо сказать, что в 30-е и 40-е годы власть отдала предпочтение практикам потому, что отдача от них была существенней, нежели от генетиков-теоретиков. Всё-таки яровизация и новые сорта пшеницы и ячменя для решения продовольственной проблемы в бедной стране значили больше, чем новаторское учение о центрах происхождения  культурных растений. 

В борьбе селекционеров и генетиков не последнюю роль играли авторитеты, которыми можно было прикрыться от нападок оппонентов или придать веса собственным идеям. У генетиков таким «козырем» оказался Грегор Мендель, заложивший основы учения о наследственности. Селекционеры же подняли на щит Ивана Мичурина, ещё до революции прославившегося на всю страну и даже за границей своими удачными опытами по созданию гибридов растений. Мичурина, чей вклад в отечественную биологию признавал даже такой видный генетик, как Вавилов.  

Яблоневый сад

Селекцией в России занимались многие, и притом давно. Ещё с конца XVIII века дворяне не только принялись разбивать чудесные сады в своих имениях, но и пробовали улучшить издавна известные плодовые культуры, особенно яблоки – антоновку, налив, грушовку, анис. Это увлечение не обошло стороной и мелкопоместных дворян Мичуриных, которые с удовольствием отбирали яблони и груши и вывели несколько сортов, быстро разошедшихся по родной им Рязанщине. От предков Ивану Мичурину как раз и достались редкая любовь к садоводству и библиотека по растениеводству. И это наследство оказалось решающим в его жизни: начав с восьми лет высаживать семечки в отцовском саду, он до самой своей смерти занимался только землёй и деревьями.

Мичурин не получил специального образования. Такого во второй половине XIX века, по сути, ещё не существовало. Он даже не окончил гимназию, то есть и среднего образования у него не было. Но на любимом деле это никак не сказалось, потому что все необходимые сведения Мичурин получал из журналов и книг, которые выписывал на последние деньги. А ещё больше он узнавал от самой земли, от растений, которым, бывало, отдавал бессчётные часы, чтобы вернуть их, почти погибшие, к жизни. Зарабатывать ему приходилось самыми разными делами: то конторщиком на железнодорожной станции, то починкой часов в собственной мастерской, но он всегда находил возможность арендовать какой-нибудь сад и заниматься выведением новых сортов. И в это дело жизни он вовлёк всю свою семью: от тёток и тёщи до жены и обеих дочерей. Всех, за исключением сына, которому за отказ помогать отцу по саду в 14 лет пришлось убираться на все четыре стороны.

Скорее всего, фамилия Мичурин происходит от прозвища Мичура, что значит угрюмый, молчаливый человек. И следует заметить, что для окружающих Иван Владимирович был именно таким. Он целыми днями пропадал в своём саду, не показываясь обществу ни на минуту, и всегда избегал разговоров, если только речь не заходила о любимом деле. Точно так же Мичурин общался и с властями. Власть предержащие интересовали его исключительно как возможный источник финансирования его многочисленных селекционных работ. И надо сказать, что царские чиновники, вопреки уверениям советских сочинителей, всё же отзывались на его призывы. Но неизменно требовали, чтобы известный садовод выполнял государственный заказ, от чего тот решительно отказывался, считая, что лучше знает, чем может помочь людям. Впрочем, даже такая «наглость» не затмевала глаза представителям власти, которые и без подсказок со стороны прекрасно понимали, что имеют дело с человеком выдающимся. Потому-то ещё до революции Мичурин, являвшийся одним из целой плеяды селекционеров, получил и орден Святой Анны III степени (1912), и редкий знак «За полезные труды по садоводству» (1913).

Иван Мичурин и Николай Вавилов

Да и во второй половине жизни Мичурин не был обойдён вниманием. Его хорошо знали за рубежом, особенно в США и Канаде. На рубеже XIX–XX веков там творился настоящий садовый бум, и заинтересованные лица в поисках урожайных и надёжных культур часто наведывались в Россию. Несколько раз Мичурин продавал им свои коллекции, а перед началом Первой мировой отказался от предложения Департамента земледелия США переехать в Америку. Позже утверждали, что царское правительство попросту запретило ему выезжать из страны. Но скорее всего, никаких таких запретов не было, а правильный ответ Ивану Владимировичу подсказала его любимая природа. «Плохо приживаются взрослые растения на другом месте, а люди тем более», – так просто и мудро ответил Мичурин на предложение эмигрировать.

И всё же безоговорочное признание, о котором мечтал Мичурин и с которым он связывал возможность развернуться в своей работе, сполна наступило только после революции. Секрет признания довольно прост: в условиях начинавшейся разрухи видный селекционер хотел сохранить дело всей жизни и заодно получить средства на продолжение опытов, а новой власти требовалась поддержка известных учёных. И такое взаимопонимание обернулось замечательными результатами: каждый год появлялось по несколько десятков гибридов яблонь, груш, вишен, слив, ореха, винограда и разных ягод. Вокруг Мичурина тогда образовалась группа соратников, благодаря которым работа закипела дружнее и энергичнее. А вскоре в заштатном Козлове, где почти безвыездно проживал «радетель садов», появились селекционная станция, опытный комбинат и даже институт…

Интересно, что звание академика Иван Владимирович получил в 1935-м, в год своей смерти. Учёные, в отличие от властей, не спешили признавать его. Впрочем, Мичурин переживал совсем о другом. О том, что не успел вывести достаточно урожайные сорта и не передвинул границу произрастания южных культур далеко на север. К счастью, он ошибся: ведь его дорогой пошли ученики, а они добились результатов, после которых померкли достижения учителя. Благодаря этому даже сейчас можно ощутить вкус его заветной мечты. Правда, для этого придётся подальше уехать из большого города, туда, где ещё цветут весной наши сады.