Ольга Либих – преподаватель русского языка Института славянской филологии Гёттингенского университета. На IV Европейский студенческий фестиваль в Болгарию она привезла команду своего университета. Есть среди её учеников дети русских немцев, есть обычные немцы.

– У нас в институте представлено шесть славянских языков, по два из каждой группы: два восточнославянских – русский и украинский, два западнославянских – чешский и польский и два южнославянских – болгарский и сербохорватский. В Гёттингене одно из главных направлений – филологическое. Институт наш небольшой. Большим спросом славянские языки в Германии не пользуются. На русский язык идёт больше всего студентов, польский – на втором месте.

– Сколько у вас ребят учится обычно?

– Может быть, сто двадцать студентов на весь институт. Это всё слависты.

– А сколько среди них русистов?

– Трудно сказать, потому что они выбирают обычно два языка. Чистые русисты у нас только те, кто будет учителем. То есть мы даём образование также педагогам. Из всех славянских языков русский – единственный, который предлагается в немецкой школе наряду с французским, испанским, итальянским, хотя и очень мало.

– Во всех школах или там, где есть преподаватели?

– Нет, выборочно. Там, где наберутся интересующиеся. Но есть школы, в которых запланирован этот язык. То есть он там предлагается в принципе. Не во всех, конечно. И даже в тех школах, где он запланирован, не всегда набираются группы русского языка. Но он ещё существует как школьный предмет.

– А в эти группы в школах обычно идут дети эмигрантов из России и постсоветского пространства?

– Чаще всего. Хотя есть и немцы, что меня радует.

– Одна из Ваших студенток рассказала, что она из семьи русских немцев, уехавших из Казахстана в Германию, но с ней по-русски в семье не говорили. Насколько желание максимально адаптироваться и отказаться от прошлого характерно для семей иммигрантов из постсоветского пространства?

– Я думаю, для старшего поколения. Когда они приезжали, им хотелось, чтобы их или хотя бы их детей считали настоящими немцами.

– То есть для тех, кто уезжал в ранние девяностые?

– Да. А вот уже их дети, что здесь родились или приехали в очень раннем возрасте и на родине вообще не ходили в школу, со временем осознают, что много потеряли, не выучив язык как родной от своих родителей. У нас, к сожалению, таких много. Вообще, когда мы говорим носитель языка, тут может быть масса градаций. Бывают люди, которые бегло говорят на разговорном русском и совершенно не умеют писать, даже не знают букв и не умеют читать. То есть научились в кругу семьи на слух говорить, причём на бытовом языке. Вот они приходят к нам учить язык с нуля, сидят на самых первых курсах. Они, конечно, могут свободно и без акцента говорить на простые темы, но у них нет лексики, чтобы говорить на какие-то социальные, общественно-политические темы.

– К вам приходят и немцы, всегда жившие в Германии. Почему они идут учить русский язык? Какая у них мотивация?

– Часто они в школе уже учили русский язык, у них были хорошие учителя и сумели их заинтересовать. Есть люди, которые идут из чисто идейных причин, что меня тоже очень радует, – из интереса к России, её истории, нашей культуре. Очень часто это те, кто параллельно изучает восточноевропейскую историю. Это понятно: они уже ориентируются полностью на эти страны и с большим интересом к России учат русский язык. Но таких не так много, потому что, повторю, это в принципе предмет, не пользующийся большим спросом. Русский язык ведь не так давно представлен на мировом рынке как иностранный язык. И до последнего времени у нас было недостаточно учебных материалов. Сейчас стало лучше. Мы получаем новую литературу, в том числе через Русский дом в Берлине.

– Студенты, которые у вас выпускаются, на какую карьеру рассчитывают? Один Ваш ученик говорил, что учится на политолога, другая – что собирается стать преподавателем русского. А что ещё возможно с русским языком?

– Чистые филологи имеют плохие шансы на рынке труда. Мы этого от них не скрываем, да они и сами знают. Где могут работать чистые слависты? В архивах, в каких-то культурных программах. Но это обычно проекты, которые идут два, три, пять лет – и всё. Постоянных мест с филологическим образованием найти почти невозможно. Получить место научного сотрудника в университете очень трудно. Научная карьера даёт очень-очень ненадёжные шансы.

Какой выход? Мы рекомендуем учить два предмета. Всё равно в любом немецком университете изучают минимум два предмета, причём они часто абсолютно не связаны между собой. Если они берут, например, славистику и экономику и ориентируются на восточноевропейский рынок, то им фактически нужен там язык, их ценят как специалистов, во-первых, с языком и, во-вторых, как специалистов, которые также знают культуру, жизнь этой страны. Потому что филология включает не только знание языка, конечно. То есть это комбинация предметов: один предмет, который больше пользуется спросом, и славистика, что-то из славянских языков, как подкрепление к этому предмету. Или же они становятся учителями – учителям легче найти работу. Но, опять же, при комбинации предметов.

– У вас сейчас, очевидно, много говорят о России. В разных ключах, наверное, но в основном всё-таки в негативном?

– Да, особенно в официальной прессе. Только думающие люди ищут другую информацию. А так, если судить по моим соседям, совершенно среднестатистическим немцам, большинство придерживается этой линии.

– Как это сказалось на интересе к русскому языку?

– В последнее время он вырос.

– С чем Вы это связываете?

– С желанием самим разобраться в ситуации, потому что люди, конечно, далеко не все плавают на поверхности и понимают, и сердятся даже, что поток информации такой односторонний. Хотят больше знать о политических событиях, о стране, языке. Потом, наверное, рассчитывают, что экономические связи с Россией всё равно будут развиваться – это огромный рынок, перспективный. У большинства студентов интерес, конечно, прагматический. Конечно, есть и чистый интерес к стране, есть личная мотивация, потому что очень у многих друг или подруга русскоязычные – за счёт большого потока иммигрантов из России. Были такие студенты, которые говорят: «Я был в России и влюбился в эту страну». Так мне прямо и говорили.

На общих языковых курсах, где русский изучают не как специальность, не как филологический предмет, а как средство общения, чтобы получить дополнительную квалификацию, количество студентов за последнее время выросло. Особенно на курсах начинающих – там набирают сразу несколько параллельных курсов. Кстати, австрийские коллеги говорят о том же: у них спрос на русский в последние два года заметно вырос.