Вслед за донскими и кубанскими казаками, первыми из иностранцев отправившимися воевать на юго-восток Украины, до Донбасса добрались добровольцы из Латвии, Чехии и Белоруссии. Народное ополчение, где уже воюют выходцы с Урала, Дальнего Востока, Сибири, Кавказа, постепенно превращается в интернационал.

— Всё происходит как в Испании в 1936 году, только на добровольческой основе, — комментирует отправку на юго-восток первых добровольцев из Латвии Владимир Линдерман, лидер латвийской партии «За родной язык». — Понятно, что я не стану называть имена. Наши спецслужбы прессуют не только тех, кто может поехать воевать на Украину, но и тех, кто просто сочувствует Донбассу. У нас были закрыты под разными предлогами несколько гуманитарных центров, которые собирали помощь беженцам юго-востока. Проблема в том, что абсолютное большинство русскоязычных жителей Латвии поддержало Донбасс, а официальная Рига на стороне киевского режима.

Именно поэтому МИД Латвии поспешил опровергнуть информацию о том, что граждане страны воюют на стороне сепаратистов. Впрочем, как и российские официальные лица не спешат признавать, что граждане России с начала вооружённого конфликта тоже воюют на Украине. Точнее, первыми эту информацию старались раздуть до скандала украинские депутаты националистической партии «Свобода». Именно они предъявили в местном парламенте паспорта российских граждан из Чечни и Ингушетии, погибших под Донецком. Аргумент считался «убийственным» в пользу полного закрытия российско-украинской границы и даже выстраивания вдоль неё 450-километровой бетонной стены. Всё ради того, чтобы «перекрыть кислород» — поступление добровольцев и боевой техники через коридоры украинско-российской границы.

Однако аргумент быстро выдохся. В ООН МИД РФ представил документальные свидетельства того, как боевые отряды Майдана готовились в военных лагерях в Польше и Литве, а сегодня там же проходят военные курсы не только украинцы, но и граждане Польши, Литвы, США, африканских стран, группы крымских татар, которых потом перебрасывают на юго-восток Украины. Все они уже не раз брались в плен ополченцами под Донецком и Луганском.

— Такова практика современных гражданских войн, — считает глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров. — Среди как ополченцев, так и со стороны украинской армии немного, но есть добровольцы-ингуши. Скорее всего, часть из них сблатовали — погнались за длинным рублём, какую-то часть попросили, а кто-то поехал по дружбе. Ко мне часто обращаются молодые ингуши и высказывают пожелание поехать на юго-восток, чтобы помочь братскому народу. Я им объясняю, что нужно дать украинцам возможность разобраться самим.

Тем не менее, несмотря на утверждения российских официальных лиц о том, что добровольцев из России в Донбассе немного, именно из-за сообщений о «многочисленных» помощниках из России в отрядах украинских повстанцев власти Украины стремятся перекрыть границу в принципе. И это новая стадия конфликта: Киев считает, что Москва через свою границу «вскармливает» мятежников, а Москва резонно замечает, что всякая война подразумевает наличие гуманитарных коридоров для беженцев, оказания гуманитарной и медицинской помощи мирному населению, в чём Киев отказывает категорически. Даже ООН, долго державшая нейтралитет, признала, что ситуация «приближается к геноциду против своего народа».

Внутри России всё чаще высказываются опасения о том, что россияне, латвийцы или иные иностранцы, которые добровольцами пришли на юго-восток Украины, могут попасть под уголовную статью «Наёмничество» после возвращения из зоны боевых действий. В России данная статья предусматривает до семи лет лишения свободы, в странах Балтии закон либеральнее — до трёх лет, если повезёт — условно.

Именно поэтому часть депутатов Госдумы выступила с инициативой вывести из понятия «наёмник» тех, кто участвует в вооружённом конфликте не из материальной выгоды, а из личных идейных убеждений (поправки к УК РФ, статья 359, часть 3). Только эта инициатива повисла в воздухе.

— Эти инициативы — нонсенс с правовой точки зрения, — убеждён глава Комитета по обороне Госдумы Вадимир Комоедов. — Правовой статус наёмника закреплён не только в российском, но и в международном законодательстве. Россией они подписаны и ратифицированы. И мы обязаны договорённости исполнять. Другое дело, что в законодательстве, наверное, стоит определить чётко статус понятия «доброволец». Этого ещё никто не сделал. Такая идея с трактовкой понятия заслуживает внимания, но её необходимо тщательно проработать с правовой точки зрения.

Скорее всего, как полагают юристы, закон всё же придётся модернизировать именно под добровольцев. Ведь именно они — основная ударная сила тех, кто воюет против украинских силовиков. Как бы ни старалась украинская сторона доказать, что ополченцы — «это кадровые российские военные, незаконно перешедшие границу», её тезис остаётся бездоказательным. Мир своими глазами видит, что воюют в основном местные жители — шахтёры, милиционеры, пенсионеры, даже женщины и совсем молодые люди, не имеющие армейской подготовки. И — иностранные добровольцы. Причём всех подряд уже не берут. Нужда есть в профессиональных операторах переносных зенитно-ракетных комплексов, танкистах, квалифицированных снайперах, фельдшерах, военно-полевых инструкторах, хирургах и разведчиках.

— Многие из этих добровольцев, имея боевой опыт, навыки и знания, готовы пойти и в знак солидарности оказывать поддержку Донбассу, — говорит Владимир Комоедов. — Поэтому правовое уточнение статуса добровольца, который идёт в зону боевых действий на волонтёрской основе и не является наёмником, назревает.

При этом и в Госдуме, и в военной среде эксперты уточняют, что увлекаться расширительным толкованием статуса добровольца было бы недальновидно. СССР и Россия уже не раз переживали посткризисные синдромы бывших добровольцев — афганский, югославский, чеченский. Когда вчерашние освободители становились бандитами, ударной силой рейдеров, уголовниками или просто хулиганами, терроризировавшими социум.